Нож с оливковым венком. С сорок шестого года, двадцатого века, это был символ моего взвода САС. Каждый уважающий себя солдат делал себе татуировку с этим символом. Он олицетворял в себе нашу целеустремлённость, преданность стране и королевской семье. Каждый из нас проходил тяжелые тренировки, выучку, каждый был машиной для убийства, всё что нужно было, ткнуть пальцем. Мы выполняли задачи с машинной точностью, нет лишних жертв среди мирного населения, мы были призраками. Призраки именно так нас называли. Иногда доходило до того что мы даже не знали имена друг друга, иногда даже не видели лица. Мы не говорили друг с другом, у нас не было воинского братства. Всё это было лишним, мы машины.
Каждый день я выделял час времени дабы окунутся в воспоминания, придаться меланхолии. Это были лучшие времена моей жизни, но в тоже время худшие. Я всегда входил в число миролюбивых людей. Любовь к жизни у меня была с самого рождения. Если другим было просто отнять жизнь, то мне давалось это тяжело.
Мой бывший командир, ирландец по происхождению, научил меня маленькой хитрости. – Парень, представь себе металлический контейнер, сейф. Представил? – Он смотрел на меня своими зелеными глазами, которые были наполнены добротой и заботой. – А теперь возьми все свои воспоминания и закрой их внутри. Закрой внутри боль утраты, боль отнятой жизни. – Я сидел на против него, в столовой, и молча кивал. Этот человек был моим гуру, сенсеем, отцом. Он всегда давал мне советы, указания, учил меня жизни в армии. Я был благодарен ему. Спустя год службы он пожертвовал своей жизнью, дабы спасти наш взвод. Каждый боец тогда плакал, я помню похороны. Помню его жену. Женщина преклонного возраста, сильная, такая же, как и муж. Она не плакала тогда, нет, она смотрела на лицо своего мужчины. Только спустя какое-то время я понял то что она ждала этого, каждый раз, когда он уходил на задание, она готовила себя к тому что он может не вернутся. Наверное, она просила Бога о том, чтобы всё это быстрее закончилось. И вот конец настал. После смерит О’Донелла, я ушел. Ушел потому что не хотел, чтобы моя будущая жена была на месте этой женщины. Наверное, именно эта картина в итоге стала для меня роковой, я так и не смог сблизится с кем-то. Где-то на подсознательном уровне я отталкивал любую что пыталась сблизится со мной, построить семью, родить детей. Каждый раз, когда отношения набирали обороты, я вспоминал чету О’Донеллов.
Почему-то сейчас, когда я сидел на краю кровати и смотрел на свою соседку, перед глазами появилось лицо О’Донелла, он по-отцовски улыбнулся мне. Помотав головой, в разные стороны, я отогнал от себя это привидение из прошлого. Мой взгляд встретился с глазами Эмили и мои губы расплылись в натянутой улыбке. – Ну да… - запинаясь сказал я, после чего прочистил горло, кашлянув в кулак. – Я, если честно, не помню, что произошло вчера. – От шока я совершенно забыл скрыть свой английский акцент, но это не имело сейчас значения. Внутри что-то кричало, «Может это ошибка? Может нечего не было?» но ясный ум говорил об обратном. «Нет, всё было, уже нечего не исправить.»
Я долго всматривался в её, безумно красивые, глаза. – Думаю мне тут не место. – Тихо сказал я, хриплым от комка в горле, голосом. Не помню, как я поднялся с кровати и поплёлся собирать свои вещи, я не поднимал взгляда, уткнувшись в пол. Впервые в жизни мне было стыдно посмотреть женщине в глаза, как же я проклинал тогда мать, за то, что она вырастила во мне джентльмена. -  Прости. – Еле пробурчал я, прежде чем покинуть комнату. Тело несло меня к выходу, но сердце умаляло остаться. Лечь рядом с Хадсон, оно просило меня о том, чтобы я наконец нашел себе ту что будет заботится о мне. Но глаза жены О’Донелла не давали мне покоя. Я проклинал их.

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

я не верю, что говорю это, но я так рада этому утру в школе. голова не болит, я относительно выспалась, не хочется послать все живое куда подальше. прелесть, а не утро. но, думаю, рано радуюсь. почему-то я уверена, что завтрашнее утро не будет таким же приятным, как это.
итак, школа-школа-школа. сегодня я узнала, что у меня просто куча долгов (начало года, ага, я молодец), которые надо сдать в ближайшие пару недель. вообще половину уроков я просто просидела с шапкой на глазах и, честно, даже слушала что говорили! но за то не знала, какой это урок и кто ведет. мира такая мира. на последнем уроке кроме преподавателя и, соответственно, нас был еще и стажер. я честно прослушала, как его зовут и зачем он здесь. но номер записала, когда он его продиктовал. и да. я не знала, как его подписать. на что услышала голос за спиной, который говорил, чтобы я записала его как «папа вейдер» и тогда получу пиво. ой, да без проблем. (если что, родители у меня подписаны, не как «папа» и «мама», а как «мучитель» и «мучительница»)
и вот, день мучений закончен и я иду домой. домашние задания? пффф, кому они нужны. я отбрасываю рюкзак со всем нужным в дальний угол комнаты и бегу гулять с чуи. ой, а можноможно я не буду описывать, что происходило до примерно девяти вечера? просто ничего особенного. типа ссоры с родителями по поводу того, что я такая плохая, гублю свой здоровье, что я курю в комнате и это их бесит. закатывание глаз и уматывание в свою комнату – хороший вариант.
вообще, сегодня я не собиралась никуда выходить. хотела просидеть в комнате, укутавшись в одеяло (и что, что жарко!), захватив коробку попкорна и засесть за какую-нибудь пресловутую и глупую анимешку. но не судьба. у моего лучшего друга были на меня другие планы. он, видимо, решил, что отдать пиво за то, что я совершила такой «геройский» поступок, нужно именно сегодня. и именно поэтому он не заберет меня на машине друзей его друзей (или что-то как-то), а будет ждать у входа в бар «At Billie’s». ох, ну знает же ж как уговорить. знает, что я не откажусь. знает, что я люблю этот бар. знает, что я обожаю старика, бармена и хозяина бара, билли, которому я напоминаю его внучку и поэтому закрывает глаза на то, что я несовершеннолетняя. он сказал, что у меня полчаса, чтобы собраться и добраться до бара. ой, да это вагон времени. я быстро собралась и посмотрелась в зеркало. ну копия сэнди олссон из финальной сцены “бриолина”. только вот у нее был черный топ, а у меня черная футболка с желтой надписью “star wars”. у нее были красные лодочки, а у меня красные кеды. у нее пушистые волосы в разные стороны (???), а у меня высокий хвост. ну да, это не плохо. я улыбнулась и взглянула на чуи.
- не переживай, приятель, сегодня я ненадолго. и пить много не буду. а с утра мы пойдем гулять, хорошо? – я потрепала его за холку и вылезла в окно. как же хорошо, что около моего окна была такая большая ветка. я присела на нее и прикрыла окно. достаточно, чтобы с утра открыть ее не палясь и недостаточно для того, чтобы чуи сбежал.
мне потребовалось десять минут, чтобы добраться до бара. и даже я пришла раньше на пять минут. но вот прошло пять минут. десять. а этот придурок так и не приходил, поэтому я села на асфальт около входа (не спиной к стене, а левым плечом), достала из кармана сигареты и закурила. и я узнала одну интересную штуку. курение вызывает не только зависимость или рак легких или какие-нибудь заболевания или автобус, но еще и сволочных лучших друзей.
- знаешь, дорогуша, я тебя ждала, теперь и ты подождешь. – я перекрыла ногами вход в бар (ой, да это не страшно, да, но все равно). но стоило ему сесть на асфальт рядом, как я бросила сигарету, сложила руки на груди и возмущенно произнесла - ну и что мы здесь расселись? пиво само себя не купит и не выпьет. пошли. – и, как ни в чем не бывало, я зашагала в бар. ну и там началось.
- привет, билли. сегодня он покупает мне пиво, он обещал. – я показала на инициатора прихода сюда - но он обещал только одну. потом я либо вообще не буду, либо сама куплю, либо буду попрошайничать и устраивать пари на выпивку. – билли лишь усмехнулся и налил мне стакан. он уже привык, что каждый раз, когда я прихожу сюда, то не ухожу от сюда трезвая и всегда устраиваю какие-нибудь розыгрыши или что-то в этом роде. но сегодня я честно не хотела пить. но что-то пошл не так. через час я потеряла из виду своего друга. видимо он нашел какую-нибудь девицу и потащил ее куда-то, куда только ему известно. да. я не хотела пить, но душа требовала продолжения. которое я, к сожалению, не помню. я лишь помню, что было много алкоголя, что я устраивала пари с посетителями. пыталась даже одного чувака развести на покер, но не удалось. я обычно одна не оставалась и не шла домой, но друг мой меня сегодня покинул. увы. я залезла на барную стойку, желая что-то поведать всем желающим, но алкоголя было слишком много в такой мелкой девчонке, как я. а стойка была сырая и поэтому я не удержалась и свалилась на пол. лишь несильно ударившись головой. билли что-то говорил о том, что вызовет скорую, но я наотрез отказалась и лишь протянула свой телефон и попыталась сказать, чтобы позвонили там кому-нибудь. меня посадили на стул и дали приложить к затылку лед. через пару минут билли вернулся и сказал, что скоро меня заберут. а мне оставалось лишь гадать, кто это будет. ну или не думать об этом вообще. голова и без этого трещит. кто приедет, тот и приедет. главное, чтоб не родители. но билли мне сказал, что позвонил по номеру "папа вейдер" и этот "папа вейдер" неохотно сказал, что приедет. а я сидела и пыталсь вспомнить, кого это я в своем телефоне обозвала вейдером...

если понадобится - обязательно

Роза чуть насмешливо корчит ухмылку, но кивает серьезно — все поняла. Правда... А точно ничего нельзя трогать? Точно-точно? Совсем-совсем? Вот сейчас интерактивные музеи приобретают популярность, а там главное — контакт с экспонатом, так может быть эльфы тоже продвинутые art lovers.
Ручкой дамочка приобнимает спутника за поясницу, чуть посмеивается — то ли от щекотки чужих пушистых лап_рук, то ли от нервов — и смешки тут же растворяются в гроте потерянных надежд.

Все начинает скатываться в какой-то хоррор-муви.
Сероватая зелень превращается в ледяные колонны-стены, а раскидистые корявые деревья простирают вездесущие сучья во всех направлениях, организуя арки и своды; свечи отбрасывают тусклые призрачные отсветы, которые тут же теряются в шахматах паркета; Розе Алой оно напоминает театральную коробочку-макет отпетого извращенца.
Она ойкает и тщательно трет рукой бестелесную руку на плече, но призрак не спешит уходить, а наоборот — водой стекает по фигурке, опоясывает туловище и взмывает вверх; отголоски прошлого-будущего-черт-его-знает-чего выглядят не дружелюбными Касперами, а скорее его злыми дядюшками. Такое чувство, будто их с Чешем сейчас ам — и сожрут с потрохами. И косточки от души не оставят.

Роуз свою сестру видела всякой: голой, одетой, тонущей, под винцом, под огнестрелом, под глубоким впечатлением от "Дневника Памяти" — но вот настолько безвольной, в настолько отчаянном положении еще нет. Это же насколько Снежку задолбали ежедневные жалобы на неотремонтированную канализацию и амплуа внештатного семейного психолога, что почти-мэр-Фейблтауна отправился в отпуск не рыбку ловить, не медведей искать, а выплясывать в кукольном театре сольную партию?
Незапланированный концерт Blackmore's Night тоже совсем не радовал — полушепот из алых губ топотом стада коней разносился по зале, а представление и вихрь безумства стеклянным куполом касался незваных гостей.
Розе здесь не нравилось. Если уж кто и может вить из Сноу веревки — так это она, не зря всю жизнь изучала, хоть докторскую пиши.

— Fluffy, — она локтем пихает длинноухого, незатейливо обходит периметр и прикидывает, как бы избежать проблем, — таутированным принцем ты мне нравишься гораздо больше, так что...
Сказание ежится, дергается от почти-электрического-тока по позвонкам, и хочет поскорее убраться из этой треклятой Башни.
— Надо хватать нашего Рудольфа Нуриева и валить, — и Роза, импровизированным моноклем осмотрев степень опьянения сестрицы, бодрячком двинулась к центру зала.
В самом деле, не стоять же истуканом острова Пасхи и не ждать, пока безмолвные ходячие мертвецы утащат тебя в венский вальс. В конце концов, Розочка всегда предпочитала фокстрот.