Изменения, происходящие в Хогвартсе благодаря Амбридж, не нравились никому кроме, наверное, слизеринцев. Они с особым рвением отнеслись и к декретам, и к созданию Инспекционной дружины. А что там было инспектировать? Змееныши во главе с Малфоем ходили по коридорам и зажимали попавшихся запоздавших студентов и всячески издевались над ними. Отвратительно. Гермиона и сама попалась один раз, но она быстро отделалась от навязчивых насмешек и летящему вслед "грязнокровка". Той ночью в ушах звучало это слово снова и снова, девушка уснула только к утру, глотая горькие слезы. Несмотря на возраст и старание не обращать внимание, все равно было обидно, все равно больно. Эта дискриминация доставала, а ведь она была намного умнее и лучше всех этих чистокровных выскочек.
Вот и сегодня Гермиона задержалась в библиотеке. На всякий случай Гарри дал ей Карту Мародеров и, следя по ней, Грейнджер пыталась добраться до гостиной без приключений. Она обошла Паркинсон и Малфоя, застрявших на третьем этаже, вжалась в какую-то нишу за блестящим рыцарем, когда мимо проходил, фыркая как кот и ругаясь себе под нос, Филч. Хорошо ещё миссис Норрис была далековато, так бы беда не обошла стороной. За день гриффиндорка так измучилась и устала, что мечтала лишь добраться до кровати и рухнуть, даже не раздеваясь. Хотя, может, в гостиной её все еще ждали Гарри с Роном, она там и не помогла им с докладом по Травологии, как обещала. Даже стало немного стыдно. Хотя, в конце концов, когда они сами все начнут делать.
Оставшийся путь Гермиона преодолела без препятствий, добежав до Полной дамы и бегло назвав пароль.
Гостиная встретила тишиной. Все отправились в объятия Морфея.
Остались только близнецы. Грейнджер кивнула им, устало улыбнувшись, и отправилась в спальню. Соседки спали. Из-за полога кровати Лаванды Браун доносился характерный храп. Лаванда только этим и могла похвастаться, громкостью пустых звуков. Гермиона раздраженно нахмурилась. Она кинула сумку около тумбочки, забралась на кровать в одежде, тут же наложив чары беззвучия, умиротворенно закрыла глаза и устроилась по-турецки. Гриффиндорка развернула перед собой карту, чтобы напоследок посмотреть, что твориться в замке, ведь завтра придется отдать карту другу, а это так интересно, всё всегда обо всех знать.
МакГонагалл была в своей комнате, Снейп мельтешил по своему кабинету и у него на отработке еще значилась точка с именем Невилла Долгопупса. Бедный Невилл. Малфой с Паркинсон так и оставались на третьем этаже.
- Хотя бы уже спрятались где-нибудь получше! - пробурчала девушка.
Но тут ее привлекла точка с именем "Фред Уизли". Согласно карте он только что покинул гостиную Гриффиндора и тайными ходами направлялся вниз. А вдруг его поймают? У них с Джорджем и так проблем хватает, если они натворят еще что-нибудь, их же выгонят из школы. Семья Уизли этого не переживет.
Следя глазами за передвижениями Фреда, Гермиона пыталась припомнить, не казались ли ей близнецы подозрительными в последнее время. Припомнить она ничего не смогла, что не удивительно, ведь она так была занята учебой и домашней работой, своей и мальчиков, что у нее не было времени следить за порядком, как должна была.
Но у нее был шанс сейчас, коим она и собиралась воспользоваться, натягивая свитер потеплее и снова обуваясь.
- Люмос! - девушка вышла за портрет, озираясь по сторонам и последовала тем же путем, что и Фред, только ускорив шаг. Нагнала Гермиона нарушителя в последнем проходе, который вел в Большой зал. - Фрееед! Стоять! Куда это ты собрался, скажи на милость? Тебе мало личных проблем с Амбридж, так ты хочешь еще и порадовать слизеринцев?
Она грозно уставилась на парня, сложив руки на груди. Её упущением было то, что она не подумала, что их могут услышать за гобеленом-выходом из тайного прохода.

Сейчас, перестав кричать, я могу разобрать, что мне говорит Гил.
- Как ты посмел сотворить такое, паршивец? Кто тебе позволил? И зачем? Зачем? Ну же, скажи мне это! Ах, и прекрати орать, ты заслужил наказание, уже смирись с этой мыслью. У меня от твоего крика уже голова болит. Я ведь доверял тебе, думал, что никогда не смогу в тебе разочароваться, а ты…
Он спрашивает, просит ответа... а что я могу?.. Только шевелить губами, открывать и закрывать рот как рыба. Голос абсолютно пропал, и я издаю лишь стоны, едва уловимые. И горло будто опутано колючей проволокой. Я знаю, знаю, что это было дурно, отвратительно, но я же извинился!.. Да, конечно, извинений мало, в такой ситуации, и я не жду моментального прощения... но лучше б он меня просто убил на месте... Хотя может это мое желание - тоже слишком легкое избавление?.. За такое мало просто убить.
Я могу только коротко постанывать, а любые попытки что-то сказать - совершенно не увенчиваются успехом. Он продолжает лупить меня, как... не знаю, как кого. Просто больно. Но, кажется, на какое-то время он ослабил удары, неужели сжалился?.. Я коротко глянул через плечо, едва сумев хоть немного приоткрыть глаза. Но потом снова отворачиваюсь - во-первых, боюсь, что снова разозлю его еще больше. Во-вторых... по правде сказать, я его сейчас немножко ненавижу за такое наказание. За этот деспотизм, за эту комнату - да не прячь ты ее от меня изначально и поговори нормально, ничего бы этого ни было. Я даже толком не знаю ни тебя, ни твоего Криса, черт вас обоих дери!.. Да, я зарвался! Но все, что ты делал все это время - терпел мои шалости и молчал, молчал, черт возьми! А тут сразу за ремень взялся?.. Чувство вины у меня отошло на задний план. Сейчас была обида. Как бы дурно я не поступил, я не понимаю... как ты, Гилберт, вообще представляешь себе, чтоб такое молча терпели?.. Да будь ты на моем месте, фиг бы ты сдержался, я уверен!.. Наверно... наверно это все глупости. Вся эта любовь наверно была просто выдумана. Я втюрился, но это влюбленность, я наверно просто дурак. Еще мал и глуп, хоть мне уже шестнадцать... почти семнадцать... влюбился, а не полюбил. И он вряд ли любил меня когда-то по-настоящему. Может, я его умилял, или вроде того... хорошенькая мордашка, сентиментальный дурачок с нескончаемыми приливами нежностями. Кретин, тварь, щенок, который все испортил, словно разгрыз подушку и разбил все... Я зол на себя, зол на него. И не будь я таким уставшим, обессиленным, я бы, может, вскочил бы сейчас, влепил бы ему оплеуху и орал бы что-то, а потом сбежал... обида захлестнула с головой.
Но это был краткий миг. Потом снова помутнение, перед глазами туман, в горле ком. А на подушке красные пятна. Маленькие такие... не помню я что-то цветочных узоров на белье... не могу разобрать... Мне кажется, я куда-то улетаю...
Гил еще что-то говорил, но я ничего не мог понять и мне было уже все равно. Я даже рассмотреть ничего толком не мог. Голова раскалывалась после моей собственной истерики, от обиды, страха, стыда, от чувства вины за бардак и за ту минутную ненависть к Гилу. Сознание путалось и чувства были противоречивые. Слезы зверски щипали глаза, душили, но я уже несколько минут, а может и полчаса - сколько времени он измывается надо мной уже?.. - молчу, лишь тихо постанывая и всхлипывая.
- Ну, получай еще двадцать ударов, глухой ты мой. Я же говорил, чтоб ты тихо сносил наказание, а не орал как резаный. - говорит он. Он это серьезно?.. Странное у него представление о моей силе и выносливости, похоже. Да бог с этим всем... может, если он забьет меня до смерти, то, убив, все же полюбит?.. Хоть немножко?.. Как Криса... похоже, у него только почившие вечно заслуживают добрых чувств теперь.
Судорожно вздыхаю и вдруг чувствую привкус крови на губах и языке - она текла из носа. Ну, понятно теперь что за пятна. Это вновь вызвало у меня ужас и заставило поворочаться, из последних сил:
- Г... л... кр... кр... - пытаюсь обратить его внимание, ну что я, виноват разве, что мне страшно?.. Похоже, давление или упало или слишком вскочило, вот вам и кровь. Но в этот момент мне слишком страшно, чтоб понять, что это мелочь... - Кр...вв... Крррв... - тяжело выдыхаю и... окончательно отрубаюсь, совсем обмякнув на этой чертовой кровати.