Отношения Джонатана с религией всегда были.. не очень. В детстве он ходил в церковь только по принуждению, ну или поспать где-то в тихом уголке, пока родители заняты своими религиозными занятиями. И уж тем более, он никогда по-настоящему не исповедовался, отделываясь чем-то, что было очевидно и могло сойти за правду.
Не сказать, что с тех пор отношение Джонатана к религии изменилось, но здесь в Ирландии венчание казалось совершенно естественным. Обещание Бэкке быть с ней перед всем, чем только можно, казалось совершенно естественным. Перед ее и его родными. Перед Богом, если он действительно есть. Должен же он хоть раз сделать все действительно правильно.
И если для этого придется исповедаться так, как положено, искренне и в полной мере, то что же, он на это пойдет.
Вот только чем ближе месса была к концу, тем явственнее его охватывало ощущение, что это не самый лучший шаг. Он старался слушать, что Келлах говорил, но и это не помогало избавиться от ощущения, что идея дурацкая.
Зачем Келлаху, с его верой с его отношением к Джонатану знать, чем именно он занимался в Лондоне? Но так же Джонни знал, что он просто не сможет так же откровенно все говорить другому священнику. Для этого нужно доверие, а именно его у Джонатана к церкви никогда не было. Веры, что то, что они говорят и делают - правда. И если он хочет сделать этот шаг, то стоит идти к тому, кому он доверяет.
Месса кончилась и Джонатан встал, отыскивая взглядом Келлаха, к которому уже стекались особенно воодушевленные. Старушка, сидящая рядом улыбнулась ему, похлопав по руке, со словами "Молодец, что пришел, этому приходу нужны новые лица". Джонни улыбнулся ей, извиняясь за поспешный уход, надеясь, что Морриган не станет затягивать с разговорами, а ему не придется вступать в них же на религиозную тему с прочими дружелюбными дамами.
- Келл.. Отец Морриган, - обратился Джонатан к Морригану, добравшись до него. - Приступим?

Джонни потер переносицу, выбирая из совершенно одинакового что-то одно. Иллюзорность происходящего не покидала Джонатана, он сам не очень верил в то, что был здесь, и даже сам договорился об этой.. встрече.
Он занял одну из лавок, стоящую достаточно близко к другой, чтобы вести беседу не громко, но и не слишком близко, чтобы не ощущать себя не в своей тарелке.
Ощущение, что Келлах выгонит его из церкви, стоит только начать, а может и вовсе порвет с ним все контакты не покидало. Но все же, Келл производил впечатление человека, которые достаточно верит, чтобы следовать идее прощения и принятия людей такими, какие он есть. Ну и осуждая только грех, или как оно там звучит.
А вот последних у Джонни было предостаточно. Не таких уж страшных, если посудить, но он неплохо восполнял это количеством раз, когда он их совершал.
Еще раз разтерев лицо руками, Миллиган поднял взгляд, на сидящего перед ним священника.
- С чего мне начать? По правде сказать, я ни разу толком не исповедывался. Заходил внутрь и говорил то же, что и все дети, подростки, так что, я даже не знаю, что сейчас говорить.
Джонни улыбнулся, несколько растерянно, потому, что именно так сейчас себя и чувствовал. Он снова и снова прокручивал в голове все то, о чем точно знал, что это грех. Он точно совершал и не раз шесть из семи главных грехов. ЗА исключением алчности он совершал каждый. Но кроме того, он совершил и множество прочих. Воровство, прелюбодеяние, богохульство, содомия, даже в какой-то мере проституция... Джонни закрыл глаза, несколько нервно усмехнувшись собственным мыслям. Перечислять дальше, даже в мыслях, не очень хотелось. С этой точки зрения его жизнь была сущим падением.
И он бы даже рассмеялся на все это, если бы цель, ради которой он был здесь, не была так для него важна.
- Ну разве что: святой отец, я грешен. Вот только начинать мне каяться по степени тяжести или в хронологическом порядке?

[AVA]http://sf.uploads.ru/p40jq.gif[/AVA]

Отредактировано Jonathan Milligan (2017-03-31 20:26:12)

Сколько лет прошло с его последней исповеди? И с той, на которой он, действительно, говорил правду? И на тот и на другой вопрос у Джонатан были довольно ясные ответы: двадцать три года он не заходил в исповедальню и еще за четыре года до этого он перестал рассказывать то, за что действительно стоило исповедаться, не считая это необходимым. И за это время он забыл почти все, что касалось исповеди. Но об этом Келлаху известно достаточно хорошо, чтобы понимать, что быстро и мало точно не будет. Миллиган даже ухмыляется словам про это, ведь сам он даже так на вскидку вспомнить всего, что нужно рассказать, не может.
Даже совершив положенное крестное знамение, Джонни начал говорить не сразу, так и оставаясь в склоненной позе, упираясь лбом в сложенные в молитвенном жесте руки. Но он не молился, он думал. Думал о том, с чего ему начать и какими словами. Решение это было не таким простым, каким могло показаться. И все же, он начал.
- Пожалуй, стоит начать с того, что двадцать семь лет назад я начал врать на исповеди. Тогда я не совершал какие-то больших грехов, да и мысли мои не были преступны, но уже тогда я перестал говорить искренне. - Джонатан снова замолчал. Это все, что он мог сказать о первом своем признании, ведь прошло слишком много лет, чтобы вспомнить все, что он не сказал. То же, что он должен сказать, произнести было не так просто, с учетом того, кто сидел перед ним.
Джонни чуть улыбнулся, поднимая взгляд, ведь ему было любопытно смотреть на своего друга-священники, когда он перейдет к более личным признаниям.
- Первое, что я действительно помню из грехов, которые я совершил до своего побега из дома, а именно тогда я перестал исповедываться вообще, это - прелюбодеяние. Гомосексуальное прелюбодеяние. Когда мне было четырнадцать, к нам приехал кузен отца со своим сыном, чуть старше меня. Мы делили с ним мою комнату. Я понравился ему и он научил меня всему, что знал и умел сам. Потом он привел к нам девушку.
Джонни говорил спокойно, словно все это было просто перечислением фактов из его жизни.

[AVA]http://sf.uploads.ru/p40jq.gif[/AVA]

То, что испытывал сейчас Джонатан, глядя в глаза Келлаху, можно было бы назвать смущением, стеснением, если бы жизнь не вытравила эти чувства так хорошо из его жизни во всем, что касалось секса.
Джонни чуть улыбнулся уголком губ, в задумчивости вспоминая как же все было на самом деле.
- Ему было около восемнадцати. К тому моменту я уже знал, что мне интересны не только девушки. Но даже и не подозревал, что кроме меня есть те, кого так же возбуждает свой собственный пол. Весьма религиозные родители и католическая школа не способствуют подобным знаниям. - Джонни усмехнулся, понимая, как сильно он выбивается из всего того мира, в котором родился. - А вот кузен, приехавший из Дублина показал мне все довольно наглядно. Он заметил, как я на него поглядываю, помог справиться с утренним стояком, а потом научил получать и дарить наслаждение.
Джонни замолчал, обдумывая то ли он говорит для исповеди, ведь это больше походило на какой-то странный рассказ, чем на признание в грехах, хотя темой рассказа грехи и были. Но вот раскаяния в произошедшем он пока что не испытывал ни чуть и не знал, будет ли испытывать его дальше. А ведь целью было именно это.
- Понимал ли я, что я делаю, когда отдавал ему свое тело? Вроде бы да. А еще я понимал, что если родители узнают о происходящем, о том, что он делает со мной, о том, что я делаю для него.. Я даже не знаю, что бы они тогда со мной сделали. Для начала остригли бы патлы, - Джонни нервно рассмеялся, рассматривая ситуацию с той стороны, с какой на нее могли смотреть религиозные люди. - Они явно хотели не такого сына. Думаю, что они даже удивились, что я привел с собой, вернувшись, девушку. Да, Бэкки знает о моих отношениях с парнями, и догадывается о том, какую именно жизнь я вел до встречи с ней.
Хотя Джонни и не пытался скрывать от нее.. почти ничего, не считая дочери, что было одним из самых глупых решений в его жизни, о его предпочтениях в постели Бэкки узнала случайно. И, к его счастью, приняла совершенно спокойно, почти что с любопытством. В ее правильной и чистой жизни среди довольно богатых и успешных, он оказался воплощением всего, что люди не делали, в чем не признавались и как не жизни.
- Думаю, тут стоит сказать, что, пусть в первые разы я и не знал, что именно происходит, но к концу месяца, который жил у нас кузен, минет ему я делал вполне осознанно и добровольно. Так что да, я грешил вполне осознавая свой грех. Так же осознанно я делил и ту девушку на двоих, которую кузен привел к нам.
На этом этот эпизод показался Джонатану исчерпанным и он снова замолчал, вспоминая, что происходило тогда из того, о чем стоит рассказать дальше.

[AVA]http://sf.uploads.ru/p40jq.gif[/AVA]

Приключений. Какое хорошее слово подобрал Келлах, сам Джонни бы так не смог назвать то, что с ним тогда происходило. Да и вообще он не пытался ни когда на самом деле как либо назвать все это. Это было его прошлым и только. Оно сделало его таким каким он был сейчас, но оно все равно было прошлым.
Ухмыльнувшись, Джонатан кивнул.
Что рассказывать дальше? До самого отъезда не происходило почти ничего. Несколько драк из-за того, что кто-то сомневался в его талантах, в его способности чего-то добиться, несколько из-за того, что его звали "девкой" за длинные волосы. И обидно в этом было не то, что его так звали, а тон и отношение. Если бы оно было брошено не с таким пренебрежением Джонни бы и не обратил внимание. Правда дрался он тогда паршиво и толку от этих драк было мало.
- Тогда я много грешил гневом, гордыней. Доказывал всем и каждому, что я талантлив, но доказывал больше криком и кулаками, чем делом. Но к пятнадцати мне это надоело и я сорвался с места. - Джонни замолчал, понимая, что сейчас он очень близок к тому моменту своей жизни, о котором Келлах знает, но, вероятно не полностью. Но греховны ли мысли? - До Дублина я добирался на попутках, пару раз подворовывая еду в магазинах. И много занимался случайным сексом с теми, к кого оставался переночевать. Чаще всего девушки, все же у парнес с незнакомцами обычно бывает сложнее, стереотипы. В Дублине уже начал работать на улицах. За этим делом мы с тем парнем и "познакомились".
Джонни снова замолчал, обдумывая, что говорить. Вероятно, ему стоило бы говорить дальше, ведь, знает о произошедшем Келлах что-то или нет, но каяться Джонни должен в любом случае. Да и молчать при такой длинной исповеди - не лучшее решение. Но сперва нужно было еще закрыть то, что касалось дороги туда, раз уж в голове всплыли еще некоторые подробности.
Улыбка на лице Джонатана больше не мелькала, он вспоминал, прикидывая, что еще он делал, чем занимался.
- Употребление наркотиков считается грехом?

Такой подход к вопросу наркотиков даже немного позабавил Джонни. Он улыбнулся, глядя на священника и хмыкнул. Оказывается, наркотики - это не только опасно, вредно, противозаконно, но еще и грешно. Неожиданный поворот. Но да ладно, просто придется рассказывать еще дольше.
- Да, начало истории. Я начал баловаться ими как раз по дороге в Дублин. Я ни когда не принимал героин или другие тяжелые наркотики, хотя несколько раз пытался закинуться тяжелыми таблетками. Но до этого я еще доберусь. В дороге в Дублин это было только курево. В самом городе я тоже искал где бы добыть чего-то кроме еды и алкоголя но так, чтобы мне не пришлось за это платить деньгами. Бурная ночь меня устраивала куда больше. Но я встретил тебя. Надо сказать, что это было куда лучше и полезнее, хоть и пришлось какое-то время обойтись лишь крамольными мыслями, а не делами.
А вот это было неловко, но само вылетело. Джонни не сомневался в том, что ума Келлаха должно хватить на то, чтобы понять значение взгляда Миллигана, которым тот смотрел на нового знакомого. Но обсуждать это вслух с ним же самим, когда тот стал священником, было несколько странно.
- При тебе я, вроде бы, не грешил. До Лондона я добрался быстро и без грешных приключений, так что перейду сразу к Лондону.
Миллиган замолчал, вспоминая с чего же именно началась его жизнь в столице Британии. Это было нужно сделать, ведь иначе бы он не смог вспомнить всех грехов, а нужно было сделать именно это и Джонни вспоминал.
- Ты же понимаешь, что заработанные деньги я не стал тратить на нормальный съем жилья? Почти сразу я нашел с кем мне жить, это были веселые и дружелюбные ребята. С Билли мы дружим до сих пор, он был единственный натурал из всей компашки, - Джонни усмехнулся. Это было забавное время препровождение, действительно забавное, а временами и почти наивно-невинное. - Квартира, если так ее можно назвать, позволяла жить всем нам вместе и приводить к себе своих любовников и любовниц. Мы курили гашиш, пили и занимались сексом, почти не разбирая кто и с кем. Ну не считая Билли. Он не слишком хорошо умеет очаровывать девушек, а тогда и вовсе терялся, что с ними делать. И мы учили его всему, предаваясь разврату так много и часто, как могли, на сколько это не мешало выступать. Да, мы с этими ребятами и организовали свою первую группу. Им как раз не хватало вокалиста и я им стал.

Некогда - это уж точно. Вроде и не был тогда священником сам, но Келлах общался с ними и обитал в той среде, да и в целом, даже тогда он был куда.. нравственнее Джонатана в некоторых вопросах. Но разговор шел дальше и от некоторых слов Джонни даже хотел возмутиться, но решил, что сейчас это не та реакция, которая была нужна. И он только усмехнулся, прежде, чем ответить.
- Ты же понимаешь, - продолжил он свой рассказ, - что мне тогда самому было пятнадцать? Я сам был далеко не совершеннолетний и даже до возраста согласия мне тогда по британским законам был еще год. Хорошо хоть не два, как в Ирландии, - усмехнулся Джонни. Да, за него самого тогда могли легко посадить кого-то постарше, но ему было совершенно наплевать. - И часть мои любовниц и любовников были моими ровесниками. Были ли среди них девственницы? Нет, а вот девственники может и были. Но я всегда достаточно прямо говорил куда и зачем их зову и если кто-то отказывался, то просто искал кого-то еще. Проще было сказать сразу, чем потом на месте уговаривать или как-то еще пытаться добиться своего. Нет, все только на добровольной основе и откровенно с самого начала.
Миллиган снова замолчал, обдумывая, что он еще должен рассказать из всего, что делал за время участия в своей первой группе. Мысли уже убегали дальше, но он понимал, что одними случайными связями дело не ограничивалось.
- У нас постоянно не было денег и кроме греха блуда, мы занимались и другим. Того, что мы зарабатывали на концертах и того, что я приносил выступая снова на перекрестках, было мало для пятерых подростков. Не раз мы с ребятами воровали в магазинах еду и выпивку, временами потом ее же и обменивая на наркоту. Куражились, устраивали вандализм там, где нам казалось, что люди живут слишком скучно, пели весьма спорные песни. Убегать от полиции после того, как я горланил на всю улицу песни ИРА было даже забавно. Уверен, что было что-то еще, что может оказаться грехом, но я плохо помню что тогда было еще. Если вспомню, то вернусь.
Джонни сам не заметил, как начал хмуриться. Его мысли уже убежали к тому, что вызывало ощущение, что вспоминать это не стоит. Он знал, что там, дальше, после тех веселых лет было много плохого и знал, что это надо вспомнить, но делать этого не хотелось совершенно. И все же, Джонни начал.
- Однажды, когда я так же играл на улице, ко мне подошел мужик с предложением работы. Лет сорока пяти, он показался мне тогда стариком, - еще одна не слишком веселая усмешка. - Прости, я буду говорить не по делу, но мне сложно вспоминать то время и.. Там было что-то страшное, что я старательно вычеркнул из памяти, но я знаю, что и грехов я тогда совершил очень много. Эд, так звали мужика, он был менеджером группы и предложил мне место вокалиста. Даже фронтмена. Мои ребята согласились, понимая, что мне ловить с ними было нечего, а деньги были нужны позарез. Я обещал, когда раскручусь, помочь и им. Так я тал лидером группы "Lilies". Мы много выступали, а знакомства Эда позволяли бывать на крутых вечеринках, откуда я довольно скоро стал уезжать с разными влиятельными людьми на приватные вечеринки.
Когда Джонни произнес это, он понял, как это звучало и чем было и что он будет рассказывать дальше. Тогда он не понимал, но сейчас, будучи уже совсем не мальчиком, он понимал, что тогда происходило. Он вспоминал, что тогда происходило. Джонни прикрыл глаза рукой, понимая, что не хочет видеть реакцию друга на сказанное. Ему нужно было время, чтобы продолжить и он замолчал.

Отредактировано Jonathan Milligan (2017-09-21 16:49:48)

Джонни вздрогнул, когда рука друга опустилась на плечо. Но и только. Были куда более важные вещи сейчас, чтобы пугаться неожиданности. Нет, он собирался говорить, так к чему избегать чего-то, что в любом случае было таким, каким было. Джонни поднял голову и продолжил.
- Поначалу я думал, что это просто бонус или они и правда запали на меня на вечеринках. Самоуверенности у меня было достаточно, чтобы верить, что каждый, кто вообще способен возбудиться на парня, непременно захочет меня. Наверное, тут мне стоит признать тщеславие. Впрочем, я и сейчас не сомневаюсь в своей привлекательности. - Джонни рассмеялся, зная, как это звучит. Так было проще переходить к тому, к чему перейти было нужно. - Отчасти так и было. Но не совсем. В большинстве случаев, как я узнал потом, об этих встречах договаривались заранее, а на вечеринке только присматривались к товару, так ли он, в смысле я, хорош. Достаточно ли смазлив, пластичен, волен в нравах. Смогу ли удовлетворить потребности клиента Эда. А потребности, стоит сказать, у них были порой очень интересными. Именно там я узнал большую часть того, что сейчас знаю о Садо-Мазо, женском доминировании и прочих интересных забавах тех, кому хочется выплеснуть пар от перенапряжения в жизни. Эд знал, что делает и начинал с самых простых клиентов, перейдя к более извращенным лишь со временем. Особенно им нравилось то, что я был не совершеннолетним. В этом тоже был свой смак. А сбежать я от него не мог. У меня не было ничего: ни денег, ни документов, ни связей, которых бы хватило, чтобы бороться с ним. У Эда было все это. Черт, как же я хотел его убить, не просто хотел. Мечтал и грезил. Как же я ненавидел его, и сколько раз я пытался причинить себе вред, чтобы только стать ему бесполезен. И в то же время я боялся сделать это, ведь он действительно мог меня убить. Я обкидывался наркотой, блевал в подворотнях, не думая, что со мной будет. Но жил. Жил одним желанием - самому его убить. Я врал друзьям, ребятам из команды. Никто из них не знал, что я занимался проституцией. Никто не знал, что бонусы, которые Эд делает для нас, крутые концерты, заработаны не нашими талантами. А моим телом и умением сделать все, что от меня требуется. Я врал столько, что сам часто верил в то, что говорю и веселился, словно ничего не происходило. Но в одиночестве я думал, как его убить.
Джонни снова замолчал. Взгляд он опустил еще на середине речи и искал им что-то, за что можно зацепиться. Но голос был ровным, и, если бы не легкая дрожь, он мог бы показаться уверенным. Он оперся руками о скамью, сжимая ее до боли, до полностью побелевших пальцев. Он всегда относился к произошедшему как к чему-то, что не имеет значения, ведь бывает в жизни и что-то куда страшнее. А он пережил. Все в порядке. Даже кошмары его не мучают. А со временем и вовсе забыл, что оно есть. Но сейчас он словно открыл дверцу с теми чувствами, которые его обуревали тогда. Его тошнило.
Джонни прокашлялся, подавляя желание проблеваться тут же. Он положил руку на живот, туда, где до сих пор был виден шрам.
- Закончилось все тем, что мы попытались друг друга убить. Он пырнул меня ножом, а я выстрелил в него из его же пистолета. Люди Эда не хотели неприятностей и отправили меня в больницу, заявив, что на меня напали на улице. Они понимали, что дело будет шумным, вскроется слишком много. Вернули мне документы с угрозой, что стоит мне что-то сказать, они завершат начатое. Прости, это было не по делу, но я даже не знаю сколько и каких грехов тут. Я сам не могу выделить их, сделай это за меня сам, хорошо?

Джонни молчал, надеясь, что Келлах все же ответит, но так ответа и не дождался. По правде сказать, он был не уверен, что ему это нужно, но хотелось услышать голос друга, почувствовать, что в этот раз он со всем этим не один. Когда молчание оказалось неприятнее слов, Джонни снова кашлянул и продолжил.
- Я даже не знаю, убил ли я его в итоге. И не знаю, что было бы лучше: грех убийства на мне или мысль, что кто-то еще попал ему в руки. Я бы предпочел все же первое. Но разбирательства ни какого не было и быть не могло. Всем было выгоднее просто сделать вид, что вообще ничего не происходило.
Теперь Миллиган говорил спокойно, словно бы и не о том, что его так мучило. Он снова отстранился от прошло, снова смог отделить себя от всего, что могло бы свести его с ума и просто рассказывал историю, произошедшую с неким Джонни Миллиганом, попавшим в разнообразные неприятности.
- Группа разбежалась довольно быстро, оставшись без менеджера. Но не скажу, что кто-то сильно об этом жалел. Сменив образ в очередной раз, я не оставил мыслей о мировой славе. О том, чтобы каждый паршивец в этом мире твердил, что он слушает наравне с другими мировыми звездами рок-музыки и Джонни Миллигана. Даже скорее желание добавилось, нужно было уйти в творчество, делать то, что занимало бы каждую минуту жизни. Музыка, секс, алкоголь, наркотики. Я заводил по двое или трое тех, ого называл постоянными любовниками или даже возлюбленными. Говорил им, что они единственные, а потом искал новых, когда они узнавали, что далеко не единственные. Но мне было все равно, я хотел любви, как можно больше. Мне нравилось, что они любили меня, не просто трахали, а действительно заботились, хотели быть рядом. Но я не мог отвечать тем же. Не вылезая из постели я писал песни, иногда оставляя любовников прямо посреди процесса.
Это не имело отношения к исповеди, но Джонни просто уже болтал то, что болталось. Выискивая нужное из воспоминаний.
- Один из них помог мне собрать новую группу. "Marginalis". Название отлично подходило к тому, кем мы были. Раскрутиться оказалось не сложно, в этот раз музыка была очень даже в духе времени, да и нам было уже не по пятнадцать, имелся хоть какой-то опыт серьезной группы. - Джонни понимал, что снова отвлекается и уходит совсем не туда, а потому помолчав несколько секунд, вернулся к тому, где могли быть грехи. - Разгульный образ жизни продолжался, особенно в турне. Я даже не задумывался о том, использую ли контрацепцию, занимаясь секс со всеми, кто мне нравился, вне зависимости от пола. Хотя, пожалуй, одно ограничение было. Если я знал, что приглянувшаяся мне девушка была в отношениях, я не спал с ней. С парнями все было несколько иначе. Где-то в третьем городе во время турне по Великобритании и Ирландии у меня появилась цель - не оставить ни одного города, в котором я бы не переспал с девушкой и с парнем. Спортивный интерес: получится ли не пропустить, не смотря на график выступлений и прочее. По возвращению в Лондон, конечно, мне пришлось пролечиться.
Здесь и сейчас, на исповеди, это звучало куда хуже, чем ощущалось тогда. Тогда это было весело, тогда он ни кому и ничего не был обязан и, конечно, хотел воплотить в жизнь хотя бы то, что мог.

Отредактировано Jonathan Milligan (2017-10-11 15:50:27)

Возвращение к теме Эда оказалось внезапным и крайне неприятным. Миллиган вздрогнул. Он уже откинул это, пережив вновь и не хотел когда либо снова думать о нем. Но этот разговор предполагал говорить о том, о чем сочтет нужным Келлах, именно он знает что является грехами и как их отпускать.
И все же снова начать об этом говорить было не просто. Джонни поджал губы, не потому, что не знал, что ответить, а только потому, что не хотел возвращаться и нужно было себя перебороть. Через несколько мгновений он все же начал.
- Я не помню точно, это случилось почти одновременно. Но я бы выстрелил в него, даже не будь у него в руке ножа, когда он стал ко мне приближаться. Убивать его не было моей целью, но все же, я хотел этого, ведь я хотел мести. Но я готов был выстрелить не из за этого. Я знал, что если я не сделаю что-то, он снова справится со мной. Гораздо выше, крупнее, опытнее в драке. Раз за разом он швырлял меня по гримерке, как куклу, когда я пытался сопротивляться ему. Так было бы и в этот раз, только хуже. Скорее всего, он бы просто запинал меня до смерти, ведь в этот раз он был в бешенстве. Так что, я и хотел стрелять и должен был. Страшно от того, что я мог его убить, что вообще хотел этого, мне стало уже потом, когда я очнулся в больнице. А тогда мне было страшно только за себя.
Какие выводы из этого сделает Келлах и чего ради он этого спрашивал - Джонни не знал. В детстве он ни когда не признавался священнику ни в чем серьезном. Сейчас же ему пришлось рассказать весьма и весьма осуждаемый, с любой точки зрения, момент своей жизни. Тем более опасный, что, хотя Джонни и смог его забыть, но чувство ненависти к Эду, желание, что бы тот действительно перестал существовать в этом мире, так и не исчезло. Возможно, это все еще отражалось в словах, во взгляде, в сжатых снова кулаках, которые Джонни отпустил, перейдя к новой теме.

Вернуться к рассказу было сложно, но нужно. Джонни выдохнул, расслабляя кулаки и снова закрывая все еще напряженными руками рот. Ему нужно было как-то вернуться, а сделать это не получалось.
- Знаешь, - все же начал еще одну попытку довести исповедь до конца Миллиган. - Когда я вышел из больницы и рана перестала ныть от любого движения, я понял.. Я понял, что я не смогу нормально жить и творить, если продолжу об этом думать. Если продолжу вспоминать Эда и, тем более, видеть его и его дружков в кошмарах. А после того выстрела они были. И я забыл. Вычеркнул его и все это из памяти. Отложил на дальнюю полку. И сейчас, когда я снова вспомнил, что это было в моей жизни, что происходило в те годы на самом деле... Понимаешь, мне было плевать на него, а сейчас я словно заново все это пережил.
Джонни снова замолчал, обдумывая сказанное. Он словно замер, окаменел, погрузившись в мысли. Но вот его блуждающий взгляд остановился на обуви друга. Поднялся по его ногам, телу, добравшись до сосредоточенного лица и Джонни встрепенулся, возвращаясь в реальность.
- Прости. На чем я остановился? Турне. Мы вернулись, записали альбом. Мы хорошо раскручивались. Я снова весело проводил время, когда не проходилось разгребать все последствия различных зависимостей друзей. Но бывшие клиенты Эда иногда всплывали, когда нужно было организовать какой-то концерт и это сильно мешало делу. Снова и снова мне приходилось иметь дело с тем, что никак не было связанно творчеством. И хуже всего было то, что даже без них мне приходилось подстраиваться под кого-то, чтобы продать альбом или устроить концерты. Как бы ни был хорош менеджер, все равно рано или поздно все это добиралось и до меня. Я устал от этого. Начался творческий кризис. Моя жажда славы, потребность быть услышанным грызли меня изнутри, но я понимал, что если я буду делать то, чего не хочу, я стану знаменит, но вот услышан не буду. Это буду уже не я.
Еще одна пауза для того, чтобы вспомнить не упустил ли чего важного. Теперь говорить было проще. Самое жуткое или одно из них, Джонни уже сказал. Остальные грехи, может и тяжкие, но не на столько. Или ему так казалось.
- Я стал больше пить и принимать веществ. Но это не устраивало меня. Тогда в одном из разговоров и прозвучала идея сменить сферу деятельности. Я лег в клинику, и когда мозги прочистились я пошел учиться. Закончил школу, - Джонни неловко рассмеялся, - и поступил на профильное. Впервые в жизни мне нравилось учиться чему-то, кроме игры на гитаре.

Казалось бы, теперь Джонни перешел к хорошей части всего рассказа и вот тут бы должно было быть приятное завершение и переход к тому чтобы наставлять как отрабатывать грехи или что там должно быть. Но все было не так просто. Джонни снова помолчал, прикидывая есть ли что еще сказать между или можно скоро переходить к очередной неприятной части.
- Тусовок стало меньше, но они все равно были, столько, сколько позволяла учеба и первые проекты, за которые я брался, чтобы не оттягивать с портфолио. Это было действительно хорошее время, но сам я не слишком изменился. У меня появилась девушка, не временная, которые сразу знали, что долгих отношений не будет. Нет, я хотел, чтобы это стало постоянным. Красивая, умная, так мне тогда казалось, она была не такой, как те, с кем я обычно проводил время. Наивный идиот. - Джонни почти выплюнул это мнение о себе. - Отказаться от случайных связей оказалось куда сложнее, чем я думал. Но она оказалась понимающей - предложила так называемые "свободные отношения". "Главное, что мы друг друга любим, а все остальное не важно". Я и сам так считал, продолжая вести далеко не скромный образ жизни. Мне казалось, что я любил ее, что все это хорошая идея и она нагуляется, а с ней и я, и у нас будет все хорошо. Так было и когда она все же согласилась съехаться. Мы спали вместе, но это не значило, что мы не занимались сексом с кем-то другим. И этого было не мало. А потом Морин забеременела.
Джонни снова замолчал. Он не смотрел на Келлаха. Он не хотел, чтобы Келлах видел его лицо сейчас, слишком много уже было сказано. Сейчас он не рассказывал самые страшные тайны своей жизни, но количество рассказанного было больше, чем хотелось бы. И идея выбрать исповедником его теперь не казалась на столько хорошей. И все же, каким-то внутренним чувством Джонни знал, что Келлах не станет судить его, лишь выполнит свою работу.
- Я понимал, что ребенок может легко быть не моим. Но мне было словно бы все равно. Я не хотел детей, я не понимал, что с ними делают и какие они вообще. Кричащие комки чего-то непонятного. Но я чувствовал, что не позволю ей сделать аборт, а приму все это, как новый этап своей жизни. Выходить замуж она отказалась и наши отношения становились все хуже. Я прощал ей все, пока она была беременна. Я прощал ей многое и после рождения, первые пол года. Но для нее словно не изменилось ничего. Она не замечала Эмму и наши ссоры начали наполняться не злостью, а ненавистью друг к другу. Я пил, все больше и больше. Я не притрагивался к ней месяцами, заменяя ее первыми встречными. Эмма, к слову, оказалась все же моей, в чем я не сомневался. Друзья на спор сделали тест, затащив меня туда. За что потом получили по мордам. Эммой занимались няньки, иногда вообще случайные, а мы могли на появляться дома сутками, избегая друг друга. Временами я пытался вразумить Морин, орал на нее, ставил условия, молили. Но ни что не приносило успехов. Когда она сбежала, я не пытался ее искать. Я работал и пил, когда не работал, напополам поделив деньги на няньку и Эмму и на свой алкоголь.
И еще одна пауза. Но в этот раз Миллиган вздохнул и улыбнулся. Улыбнулся так, словно только что, вместе с исповедью с него упал тяжелый груз, потому что теперь он думал о Бэкки.
- Через месяц после побега Морин я и встретил Бэкки. Она не ангел, но рядом с ней я не хочу делать что-то плохое и мне не нужен никто другой для секса. Я почти полностью завязал с наркотиками и алкоголем. Понимаешь, я ничего не делал, но.. Рядом с ней не хочется делать все это. И все равно я сделал очень плохое. Я скрыл от нее, что у меня есть дочь. Я так боялся, что.. Что она не захочет.. У нее карьера, она на десять лет меня младше, а для успешной девушки в наше время это возраст совсем не для детей. Я сказал ей только когда собрался сюда. Спустя четыре года отношений. И она все равно простила меня, приехала. И я не знаю, что еще могу рассказать, ведь в то время моих грехов если и было много, но они так будничны, что их не вспомнишь. Хотя... Наверное, стоит упомянуть еще то, что я так и не смог порадоваться встрече с родителями. И вот мы в сегодняшнем дне.
Джонни поднял взгляд, спрашивая, надо ли что-то рассказать и покаяться в чем-то еще, что он мог упустить, а Келлах по опыту знает, что там должно быть.

Отредактировано Jonathan Milligan (2017-12-04 01:27:48)

- Святости.. - Джонни криво ухмыльнулся, не смотря на друга. Он чувствовал себя пустым, несчастным, не правильным и давно потерявшим хоть один шанс стать праведным. разве можно после всего этого стать праведным? Наверное, можно, ведь и Келлах не был ангелом, когда они в первый раз встретились, хоть грехи его и были иными. Но хочет ли он этого? Как понять, что ты сможешь? И в то же время, быть может и правда стоит попытаться, ведь то, что он хочет от семьи, его собственной семьи с Бэкки, отлично вписывается в то, за что радеет церковь и их вера. Хотя бы с моральной, если не духовной стороны.
И все же, наверное, это должно было работать как-то иначе, но прощения или чего-то в этом духе Джонни не ощущал. Он рассказал и вывернул себя на изнанку, но ничего, что могло бы облегчить эти ощущения не было. И даже ощущения, что он должен исправить в своей жизни. Стремление не грешить. Но ведь он и так сейчас шел к чему-то подобному, не желая затаскивать в их семейную жизнь с Бэкки свои привычки, свои ошибки. Нет, он снова не получил каких то откровений и великих ответов, только ощущение, что он очень, очень много совершил того, что стоило не делать или сделать иначе. Но прошлое не вернешь, не изменишь.
Он почти ожесточенно потер ладонями свое лицо, стараясь собраться с мыслями, но пока что в голове так и была все та же пустота, неприятная, давящая.
Больше двадцати лет он не был на исповеди, но ничего не изменилось. Он не мог доверить свои грехи и ошибки кому-то. Это были его ошибки. Вероятно, Келлах назвал бы это гордыней.
- Идем.
Джонатан поднялся, пытаясь понять, что же сейчас происходит у него самого в голове, но пока что воспоминания и ощущения были единственными, кто мелькал, но не мысли, не выводы.
- Теперь мне снова придется ходить по воскресениям в церковь? - Неловкая шутка по дороге в кафе не исправила напряжения, которое испытывал Джонни, но хоть немного разбавила давившую на него тишину.

Почти тридцать лет он не исповедовался по настоящему. Пытался делать это ребенком, но быстро разочаровался в процессе, вере и все, что в этим связано, не получив ни какого отклика. И больше ни когда не пытался это изменить. До этого момента.
Но даже сейчас он не знал зачем ему это на самом деле. В религию он ударяться точно не собирался, как и искать откровений. Наверное, больше всего ему нужно было почувствоваться себя другим, сделать что-то, что поможет ему, наконец, действительно пережить прошлое и больше его не трогать. Жить новой жизнью, без грязи. Нет, спокойным домоседом ему стать не грозит, но вот научиться развлекаться иначе, не так, как это он делал до сих пор, а так, как будет хорошо для них с Ребеккой и их детей. И это будет не пьянки и разгульные вечеринки, а поездки с семьей в самые интересные места мира или уютные вечера все вместе. Или что-то еще, о чем он еще даже не задумывался. Даже к мысли, что у него будет самая настоящая нормальная семья он привыкал с трудом, что уж говорить о том, что там надо делать, чтобы жена и дети были счастливы.
- Жена и дети. Ты понимаешь, Келлах? У меня! - Вырвался из своих мыслей Джонни, только теперь поняв, что друг, да теперь уже снова друг, а не исповедник, говорил его слова поддержки. - Прости, я задумался. Ни когда не думал, что я приду к этому всему. Но Бэкки сказала о них и я обрадовался, а теперь вот делаю все, чтобы прийти к этому самому странному слову - семья - осознанно.
Джонни растрепал волосы и, наконец, улыбнулся. Теперь Келлах знал о нем больше, но неловкости почти не было, скорее сожаления, что другу пришлось узнать о не самых лучших его поступках и решениях, но в остальном он все так же, почему то легко и естественно доверял Келлаху, в том числе в неизменности отношений от прошлого. Ну, а в будущем Джонни собирался быть хорошим парнем.