Понедельник как понедельник. Первый понедельник Великого поста. Келлах положил себе в этот пост вообще не прикасаться к мясу, а в пятницу держать особо жёсткий пост - много чего натворил он за этот год, а значит, нужно как-то заставить свою душу очиститься от грехов максимально возможными и доступными способами.
Настоятель, впрочем, такой аскезы особо не одобряет, но и открыто противиться не спешит, позволяя Морригану самому решить свои проблемы.
Впрочем, Келлах чувствует себя на удивление свежим и отдохнувшим в последние дни. Возможно, тому виной почти разошедшиеся заказы и появившееся свободное время, которое можно выделить для дополнительной прогулки с Эйфином или для чтения. Или попытаться совместить в пространстве приятное с полезным.
Вот сегодня, например, он перед мессой даже небольшую пробежку совершил по набережной Нор, то догоняя, то убегая от Эйфа, которому такая игра, по всей видимости, пришлась по нраву.
А сейчас он сидел у себя в гостиной, почитывая одну из давно приобретённых книг, до которых у него всё никак не доходили руки. Книга была тяжёлой. В основном тем, что судьба главного героя, боровшегося с так называемой им самим Великой Скорбью, отчасти напоминала его собственную - у героя тоже была дочь, которая страшно погибла. Келлах иной раз задерживался на одной странице на невообразимо долгое время, словно не видя строчек и букв, проваливаясь в свои мысли и пытаясь разобраться в них так же, как делал герой книги. Легче ему пока что не становилось, но какая-то смутная надежда на то, что всё когда-нибудь всё-таки образуется, теперь его не покидала. По крайней мере постепенно размышляя над прочитанным, Келлах медленно, но верно приходил к выводу, что даже самого себя можно простить, как бы ни была тяжела собственная вина.
Эйфин скучающе таскался по дому, пытаясь занять себя хоть каким-нибудь делом, пока хозяин начитавшись незаметно для самого себя задремал. Впрочем, долго этой тишине продержаться не было дано - кто-то зашёл в мастерскую и Эйфин с радостным лаем помчался встречать гостей.
Келлах резко сел на диване, потирая ладонями лицо, словно пытаясь вырваться из сковавшего его сна, и несколько раз тряхнув головой отправился вслед за псом посмотреть, кого это к ним вдруг занесло.
Приятный девичий голос Келлах услышал раньше, чем увидел его, собственно, обладательницу - девчонка была юна, растрёпана и словно чем-то недовольна. Ещё и таращилась на него во все глаза, будто столяра видела впервые. Но, клиенты бывают всякие, а потому Келлах, дружелюбно улыбнувшись, шагнул ей навстречу.
- Добрый день, мисс. Да, я Келлах Морриган, а вы? - он протянул руку для рукопожатия - привычный священнический жест, въевшийся уже буквально в подкорку его мозга. - Уже что-нибудь придумали или будем сочинять подарок вместе?
Это не было, конечно же, проблемой - часто пришедшие к нему за какой-нибудь красивой безделицей сами не знали чего хотели. Но рано или поздно идеи оформлялись в образ, а образ становился материальной вещицей. Судя по всему, что-то подобное требовалось проделать и сейчас.

Протянутую руку ему не пожали. Ну что ж - всякое бывает. Некоторые люди очень не любят чужие прикосновения - не осуждать же их за это. Одним словом, пока девчонка осматривалась в его мастерской, Келлах скрестил руки на груди, приваливаясь бедром к верстаку и молча ожидая, пока новоявленная клиентка начнёт говорить что-нибудь по существу.
А она начала. И довольно быстро. Ещё и весьма интересные вещи местами.
- Ручная работа, да, - кивнув подтверждает Морриган. - Кроме, разве что тех вещей, которые выполнены на станках. Но резьба - да, именно ручная.
Келлах не любит резьбу, которую выполняют 3D-станки. Пусть она и выполняется гораздо быстрее, но она совсем неживая получается. Впрочем, вряд ли его предпочтения интересуют девчонку, которая пытается придумать какой-то памятный подарок брату, который ещё и сидит в данный момент в какой-то колонии.
Она смотрит на него как-то подозрительно - на него редко так смотрят те, кто приходит заказывать какие-нибудь безделушки. Под таким взглядом то и дело тянет поёжиться - словно на нём какая вина есть перед этой вот девчонкой.
"Бред.."
Он всё-таки передёргивает плечами, когда она отводит взгляд, спихивая вину за это непроизвольное движение на собственное сонное состояние и прохладу в мастерской.
- Не думаю, что в колонию позволят передать какую-то фигурку, даже относительно небольшую, - теперь он внимательно следит за действиями девчонки, достающей сигареты. Ему не то чтобы безразлично то, что она говорит о колонии и каком-то брате, в той колонии засевшем, да и сама выглядит и ведёт себя так, будто по ней эта колония как минимум скучает - он и не с такими сталкивался в своей священнической жизни, что уж говорить о молодости. Сам таким был, чего уж скрывать.
- Можно сделать небольшую резную картину. Или рамку под фотографию. Тоже резную. И недорого, и довольно быстро можно будет сделать, - Келлах внимательно смотрит на повисшую на губе девушки сигарету, и она тут же убирает потенциальный источник опасности для столярной мастерской изо рта.
- Здесь не стоит курить, мисс, - мягко замечает он, беря с одной из полок большой блокнот и карандаш. - Дерево, деревянная пыль, лаки... Сами понимаете - всё это дело весьма опасно возгоранием. Давайте подумаем, что можно сделать для вашего брата такого памятного. Вы из Килкенни?
Вопрос внезапный, в лоб, но довольно будничным тоном - в самом деле, он не видел здесь эту девчонку, но мало ли кого он ещё в городе не знает, а если они из Килкенни, и брат её отсюда же, то можно будет сделать небольшую резную картинку с какой-нибудь местной достопримечательностью. Келлах неторопливо ведёт карандашом по бумаге, обозначивая тонкие контуры деревянной рамки для начала.

- Ничего страшного, - снова чуть было не поёжившись под взглядом девчонки, отрешённо мотнул головой Келлах.
Он уже кажется почти запутался в её родственных связях. Если этот Дилан ей брат, то почему его сестра ей не сестра тоже? Морригану даже пришлось мысленно помотать головой, чтобы вытрясти из неё эти странные вопросы, которые его, в общем-то, совсем не касались.
- Ну, хорошо, - задумчиво почесав карандашом затылок негромко протянул Келлах, уставившись на пока что довольно чистый лист блокнота, старательно игнорируя при этом резкие интонации в словах девушки. В самом деле, он тут не в церкви, чтобы указывать молодёжи, как ей себя вести в присутствии старших, хотя и несколько укоризненный взгляд он юной леди, не особо следящей за своим языком, всё-таки адресовал. - Если не рамку, то...
Когда она у него блокнот из рук выхватила. Келлах даже элементарного "Эй!" сказать не успел, только удивлённо бровь изогнул, наблюдая как девчонка устраивается в дальнем углу мастерской с его блокнотом на коленях и принимается в нём шариться. Ну, что же, пусть, решает Келлах, уже с некоторой долей любопытства наблюдая за тем, как к ней подходит Эйфин и коротко фыркая заглядывает через плечо.
Сам Келлах, не особо напрягаясь в своём нежелании разрушать какое-то уединение этой странной девчонки, подошёл и опустился на корточки, опираясь локтем на одно колено и терпеливо ожидая хоть какой-нибудь реакции в свою сторону - времени у него было вполне достаточно.
- И медальон могу, - кивнул он в ответ, чуть усмехаясь. С мелкими деталями возни, конечно, больше, но почему бы и не заняться чем-то таким, пока есть возможность? Попробовать свои силы, отточить умения, всё такое прочее.
- Хоть какой, - он уже почти смеётся даже. Пусть всего лишь одними глазами, помня прекрасно, что дружелюбие и открытость всегда действуют на детей успокаивающе. Пусть даже внешне они продолжают топорщить свои колючки. - Хоть круглый, хоть квадратный... любой формы, в общем. Только надо решить, что на нём изобразить.
А вот что-то знакомое промелькнуло во фразе девчонки. Кинсейл... Келлах помнил Кинсейл, помнил церковь в Кинсейле, помнил настоятеля этой церкви.
- Отец Ноа, - неожиданно выпалил он вслух, словно только потом поняв, что слова действительно были произнесены, что он не просто их про себя подумал, вспоминая одного из добрейших священников и шикарнейших исповедников, встреченных им на жизненном пути. Того, который не побоялся впустить к себе в дом здоровенного пьяного в дымину лба, которому просто некуда больше было пойти. Который дал ему кров, постель и горячую еду наутро, когда этот самый лоб глаз от тарелки не мог поднять от стыда...
- Вы его, наверное, не знаете, - поднимаясь в полный рост и отходя к верстаку, негромко проговорил Келлах, смахивая с поверхности верстака одному ему видимую пыль. - Замечательный священник и человек. Был... Умер совсем недавно.
Морриган знал - дядя сообщил.

- Что-то вроде, - снова усмешка. Не такая уж весёлая, если приглядеться, скорее кривая.
В самом деле, первыми, случись что с каким священником, узнают именно священники. Многие общаются между собой довольно плотно, приезжая время от времени в гости друг к другу на пару дней погостить, сменить обстановку и всё такое прочее. Келлах, конечно, к отцу Ноа не ездил, так, встречались пару раз в Дублине на епархиальных встречах. Но они, тем не менее, всегда хорошо общались, узнавая друг у друга новости о своих приходах.
Но даже когда Келлах служил совсем недалеко от Кинсейла - в Килларни, им проще было пересечься в Дублине, чем на более близком расстоянии от своих городов.
Морриган настолько задумался обо всём этом, сожалея, что слишком мало благодарил старика за свою, буквально его силами спасённую, душу, что не заметил, как девчонка оказалась совсем рядом, так же как и он опираясь на стоящий посреди мастерской верстак, практически касаясь своим бедром его бедра. От этого прикосновения его словно током дёрнуло, Келлах даже резко повернулся - слишком резко, чтобы это выглядело нормальной человеческой реакцией на невольное прикосновение - натыкаясь взглядом на взгляд девчонки, как на грех, ровно в тот момент, когда он впился взглядом в её лицо, скользнувшей языком по губам.
Оторваться от бестолкового созерцания свежего девичьего лица помогла она сама - впечатав в его грудь его же блокнот, словно отталкивая Келлаха этим движением от себя.
"Господи, Морриган, чего ты пялишься, она ж ребёнок совсем!"
Если бы можно было двинуть себе кулаком в лицо - Келлах бы точно это сделал. Просто, чтобы мозги хоть немного заработали, а взгляд больше не скользил по изящной и тонкой фигурке девчонки. Она кого-то напоминала ему, и Келлах, отчаянно понимая, что зрительный контакт несколько задержался, никак не мог отвести от неё взгляда, мысленно перебирая в голове всех девчонок, с которыми ему довелось работать с момента начала его служения как священника.
- Хорька, - наконец-то хоть какой-то предлог, чтобы уткнуться взглядом в блокнот, сжать в пальцах карандаш, очень постаравшись его при этом не сломать. Келлах на мгновение задумался, рисуя в блокноте овал по размеру предполагаемого медальона - небольшого, примерно, полтора на два с половиной дюйма - и лёгкими штрихами набрасывая на бумаге почти свернувшегося клубком остромордого зверька. Линии получались неровными, но Келлах не прекращал накладывать штрих за штрихом, пока на листе не обозначился полноценный эскиз изделия.
- Что скажете? - протягивая блокнот девчонке, поинтересовался Морриган.

Она прильнула к нему так... неожидано и внезапно почти нежно, что у Келлаха сердце заколотилось буквально в самом горле. Это было уже слишком.
Нет, вокруг него постоянно крутилось достаточное количество симпатичных девушек - работа с молодёжью предполагает вообще-то довольно частые контакты с этой самой молодёжью, среди которой, как ни странно, обычно очень много представительниц прекрасной половины человечества. Причём, прекрасной - часто совсем не преувеличение. Морриган красоту ценить умел. И вполне справедливо оценивал, с удовольствием созерцая ту красоту, что открывалась его взору. Другое дело, что в созерцании этом не было никакого сексуального подтекста. Свою молодёжь он почитал за собственных же детей и любовался ими так, как любуется отец.
Но вот сейчас... Девчонка определённо чего-то добиться от него пыталась. То ли ласки, то ли скандала - Келлах знал, как дети, выросшие в недостатке любви, этот самый недостаток пытаются компенсировать в жизни. То бросаясь в постель чуть ли не каждому, кто только поманит хотя бы каплей внимания, и таких детей Морригану было до одури жалко, потому что они редко понимали сами причину такого своего поведения. Те же, кто ожесточился, искал компенсации иным способом - добиваясь внимания к себе любыми способами, а потом устраивая жертве своего внимания "сладкую жизнь" в виде обвинения в домогательствах или ещё чего похуже.
Ни первый, ни второй вариант на своей шкуре испытывать Келлах явно не хотел бы, а потому, глядя девчонке прямо в глаза, стараясь за этим прямым взглядом скрыть то, что она действительно задела его, заставила мысли свернуть в совсем не верное для священника русло, мягко отшагнул чуть в сторону, разрывая тесный телесный контакт, поудобнее перехватывая карандаш в пальцах и снова начиная набросок на чистом участке листа. Теперь-то его пальцы уже не дрожали - волнение достигло того уровня, когда подобные физиологические реакции у него просто-напросто отключались.
- Будет проще разобраться с тем, что вы хотите получить, мисс, если вы это озвучите, - в сложившейся ситуации фраза вышла более чем двусмысленной. Келлах и сам осознал это только после того, как произнёс её и снова взглянул в глаза девчонки. Слишком знакомые глаза - оторваться от них было слишком сложно, и Келлах смотрел. Смотрел слишком долго для того, чтобы его взгляд можно было расценить как нечто не провокационное.

Если она имела целью вывести его из равновесия окончательно, то она этого всё же добилась. Шаг в строну не помог, попытка перевести разговор в более серьёзное и деловое русло не помогла - Келлах натуральным образом не знал, куда деваться от настырной девчонки и как её максимально корректно отцепить от себя в прямом и переносном смысле. Просто так взять её за загривок и выставить на улицу он всё-таки не мог - а ну как возьмётся жаловаться, что её, де, силой выталкивали из мастерской, где она всего лишь заказ сделать хотела и ничего предосудительного не делала. Вот тут Келлах очень крупно пожалел о том, что не озаботился установкой видеонаблюдения.
А пока что он наблюдал за девчонкой, вещающей о хорьках, стараясь сосредоточиться именно на выдаваемом ею образе, а не на том, как гибко её молодое тело, как соблазнительны его изгибы и как его собственный организм начинает совсем не двусмысленно реагировать на всё это её невербальное соблазнение.
То, что девчонка всерьёз вознамерилась добиться от него совершенно однозначной реакции, Келлах осознал внезапно и на всю катушку, вот только что со всем этим делать - никак придумать не мог. Все его мысли снова и снова возвращались к тому, что её нужно как можно скорее выставить из мастерской, а самому как минимум покурить. Или выпить. Или и то, и другое.
- Мисс, - наконец-то собрав все мысли в кучу начинает Келлах, чувствуя насколько хриплым вдруг стал его голос, чуть покашливает, прочищая горло и неожиданно отшатываясь от в очередной раз прильнувшей к нему девчонки. - Если вы продолжите вести себя подобным образом, я вынужден буду выставить вас из моей мастерской, - он подчёркивает это "моей", словно напоминая ей, что здесь в первую очередь действуют его правила.
Она же прижимается сильнее, и все мысли Морригана уходят на изобретение способа так отодвинуться от неё, чтобы не дай-то Бог не выдать того, что его организм уже практически всё решил за него, весьма определённым образом напрягшись в определённых местах.
- Вы ведёте себя неподобающе, мисс, - собирая ошмётки воли в кулак хрипло, но достаточно уверенно говорит Келлах, глядя в глаза девчонки и стараясь, чтобы они оставались именно на этом уровне не сползая ниже - на губы, на грудь. - Советую вам прекратить подобное и перейти к делу. Или всё же покинуть помещение.
В самом деле, что ей от него нужно?

Всё это представление дикого цирка, развернувшееся в его мастерской, закончилось так внезапно, что Келлах даже вздохнуть с облегчением словно забыл, с удивлением воззрившись на отчего-то неожиданно занервничавшую девчонку. Он силился понять, пытаясь придумать хоть какой-нибудь вариант, почему она вела себя с ним так, для чего ей это было нужно, какой цели она намеревалась добиться. А девчонка тем временем вытряхивала весь свой нехитрый скарб на пол из рюкзака.
Келлах всё ещё молча наблюдал за ней, стараясь выровнять дыхание, успокоить свои нервы, да и не только нервы стоило бы ему успокоить, по большому счёту - в голове пару раз промелькнула мысль о том, что ему теперь совершенно точно нужно будет выпить, чтобы хоть как-то уложить в голове произошедшее и в конце концов, конечно же, успокоиться.
- Что?.. - нелепейшие обвинения в его адрес вогнали Морригана в очередной ступор. Девчонка тараторила, чуть ли не ядом плюясь в его сторону, что-то о подонках, малолетках, священниках и, судя по всему, совсем не запланированных беременностях.
По словам этой полоумной выходило, что она его... дочь?
Иногда бывает, что удивиться больше какого-то определённого уровня уже невозможно. Этакий эмоциональный шок. Что-то такое сейчас происходило и с Келлахом - он проводил взглядом шмыгнувшую на улицу девчонку, оценил вываленную посреди мастерской кучу барахла, шагнул в дальний угол мастерской, игнорируя заинтересовавшегося вещами девчонки Эйфина, достал из небольшого шкафчика ополовиненную пачку сигарет, зажигалку и неторопливо вышел на улицу.
Щёлкнув зажигалкой перед носом у девчонки, он прикурил сам, глубоко затянулся и медленно выпустив прочищающий мозги дым, прислонился спиной к стене дома.
- Теперь давай по-порядку и спокойно, - у него самого спокойствия не осталось ни на грош, только всё тот же эмоциональный шок помогал оставаться внешне спокойным, не смотря на бушующий в голове раздрай, который ему самому сейчас не мешало бы привести в порядок.
- Сколько тебе лет, как тебя зовут и откуда тебя сюда принесло, - получилось резковато, и Келлах снова затянулся, надеясь хоть так вернуть себе спокойствие. - И самое главное - с чего тебе в голову взбрело, что я могу быть твоим отцом?
В конце концов, не могло ведь так случиться, чтобы он не помнил совершенно как, мало того, переспал, так ещё и за столько лет ни разу не услышал ни единой претензии по этому поводу.

- То, что ты приехала из Кинсейла, ещё не значит, что ты там родилась, - справедливо заметил Келлах, затушив сигарету и бросив её в стоящую у порога урну. - Я приехал сюда из Дублина, но сам я из Дерри, понимаешь суть?
Девчонку хотелось отчитать построже за чрезмерно гонористый тон, но Келлах пока что сдерживался от воспитательных интонаций, стараясь говорить более расслабленно и в более привычном подросткам стиле.
- Допустим, я был в начале февраля девяносто девятого в Кинсейле, - он кивнул, пытаясь припомнить подробности тех лет. Получалось не очень хорошо, но всё же помнилось, что когда отец Ноа пустил его к себе переночевать, он был уже значительно подогрет разнообразным алкоголем именно потому, что на улице была зима, снег и совершенно не предназначенная для прогулок погода. Плюс, на тот момент он довольно долго, едва ли не сутки, шёл по дороге, тщетно пытаясь поймать хоть какую-нибудь попутку, которая могла бы отвезти его куда глаза глядят. После такого марш-броска он отсыпался дня два, приходя в себя. Кажется, тогда он ещё довольно сильно заболел и как минимум сутки валялся с дикой температурой, ощущая киселём то самого себя, то всё, что его окружало.
- Знаешь, Элизабет, - он повернулся к девчонке, опираясь на стену теперь уже плечом и скрещивая руки на груди. - Тогда я был не в лучшем состоянии, но всё же думаю, что запомнил бы ту, с которой оказался в одной постели, да ещё и со столь недвусмысленной целью. Другое дело, что мне было совсем не до этого, уж поверь.
Рассказывать о том, что буквально за полгода до этого он потерял всё, что только имел, Келлах желанием явно не горел, тем более, что сейчас это было не тем, чего хотя бы косвенно касался их разговор.
- Теперь об опекунстве, - он внимательно посмотрел на Элизабет, выдерживая минутную паузу, раздумывая, как лучше сформулировать и донести до девчонки то, что он хотел сказать ей. - Вот так вот с ходу я ничего предоставлять тебе не буду. Пойми меня правильно - я не верю, что ты можешь быть моей дочерью. То есть - совсем не верю. Уж прости за подробности, но  у меня с момента.. - он осёкся, понимая, что всё-таки соскользнул на болезненную тему, скривился, но всё-таки продолжил, -  с момента гибели моей невесты никого не было. Поэтому мы сделаем так...
Чтобы съездить в Дублин и анонимно сдать анализы на степень родства им хватит одного дня. Результаты он сможет получить по электронной почте, тогда и станет понятно, что она ему совсем не дочь, и можно будет придумать, что делать дальше и как помочь ей с её проблемой.
- А теперь пойдём в дом, я тебя хоть чаем напою, - в конце своего монолога выдал Морриган, открывая дверь в мастерскую и впуская Элизабет внутрь.
Нет, он не был на неё зол, даже не обижен или оскорблён её действиями. Он всего лишь прекрасно понимал, что ей нужна помощь и в помощи этой отказывать не собирался.
- Давай, проходи, - уже у дверей, ведущих из мастерской в дом, Келлах легко и чуть ободряюще подтолкнул Лиз в спину. - Не бойся, тебе-то тут ничего не грозит. Есть хочешь?

- Садись и ешь, - поставив на стол тарелку с разогретыми тушёными овощами твёрдо сказал Келлах, отодвигая стул и кивая Элизабет на него. Он слушал её монолог вполуха и упорно молчал только для того, чтобы не взорваться возмущением - в конце концов явилась откуда ни возьмись, требует не пойми чего, а упрямится как ослица, когда ей пытаются помочь тем, что доступно в данный момент.
- Хочу сказать тебе одну вещь, милая, - он вздохнул и сел за стол напротив приготовленного девушке места. - Я готов идти тебе навстречу, но для этого тебе тоже придётся немного засунуть свою глупую и неуместную гордость в свою очаровательную задницу.
А вот тут он сорвался, хотя и продолжал говорить спокойно и даже в какой-то мере доброжелательно. Ситуация вывела его из равновесия, и по хорошему ему стоило бы побыть одному в тишине, чтобы обдумать её полноценно и обстоятельно. И хотя он умел решать вопросы буквально на лету, но лишний раз предпочёл бы именно подумать, а не брать преграду с наскока.
- Я не знаю, что буду делать, если окажется, что ты мне никто, - честно продолжил он. - Я пока не думаю об этом. Возможно, я не прав, но я предпочитаю верить людям, если уж они что-то уверенно утверждают. Поэтому пока что я беру во внимание тот факт, что ты всё же можешь оказаться моей дочерью, хотя я действительно не могу представить себе - как. Так вот, сейчас мы с тобой едем в Дублин, там сдаём анализ, получаем завтра его результаты и уже потом решаем, что делать дальше. Мой план тебе ясен, я надеюсь. Так что давай, принимайся за еду без выкрутасов, а я пока что решу сопутствующие вопросы.
Оставив девчонку наедине с тарелкой еды и внимательно следящим за ней самой Эйфином, Келлах отошёл к телефону и набрал номер настоятеля прихода - отца Стефана. Особо не вдаваясь в подробности он попросил разрешения взять приходской автомобиль для срочной поездки в столицу и, получив согласие, сбросил звонок. Следующим номером был номер Тары Дуган, бабушки Рори, которая периодически принимала гостей прихода в своём немаленьком доме, так же недалеко находящемся от церкви святого Каниса. Тара, разумеется, согласилась принять у себя девчонку, только уточнила, что для неё понадобится и когда она прибудет.
Совершив все звонки, Келлах прошёл на кухню, включая чайник, подготавливая всё, что нужно для чая. Неизменная тарелка с печеньем, две чашки, молочник и чайник со свежезаваренным чаем через несколько минут уже стояли на столе перед носом Лиз. Келлах сел напротив девушки, невозмутимо разливая чай по чашкам и придвигая одну из них к Элизабет.
- Отправляемся через десять минут, - сделав глоток наконец-то сообщил Морриган. Ему нужно было ещё одеться так, чтобы не засветить своё священство в клинике в Дублине. Можно было, конечно, сдать анализ и в Килкенни, но лишние разговоры никому были не нужны. А разговоров бы пошло множество.

Она начинала забавлять. Келлах даже хмыкнул, не сдержавшись - если бы на одном сходстве характеров в определённом возрастном периоде можно было основывать заключение о родстве, то Элизабет определённо была бы его дочерью. Со стопроцентным попаданием. Но он, во всяком случае, к дядьке прислушивался. Хотя не факт, что он бы не нашёл управу и на девчонку - иезуиты весьма своеобразные люди, всегда добиваются того, чего хотят.
- Мда... - задумчиво протянул Келлах, смерив Элизабет спокойным и почти безразличным взглядом. - Я в твоём возрасте насчёт еды особенно не выделывался. Нервы окружающим, знаешь ли, можно портить и другими способами, без вреда для собственного организма, - он допил свой чай, отставил чашку в сторону и, переплетя пальцы в замок, чуть наклонился вперёд, вглядываясь в лицо девчонки и пытаясь понять, откуда оно всё-таки может быть ему знакомо. Память услужливо подсовывала пейзажи заснеженного Кинсейла, небольшую церковь и дом священника, тумбочку у кровати с жёсткими белыми простынями, уставленную какими-то лекарствами и плывущие как в тумане стены.
- О том, что ты, как ты выразилась, дёрнешь куда-то там, ты сама сказала, - Морриган снова хмыкнул, на этот раз поднимаясь со своего места и отходя к книжным полкам, открыл небольшой секретер и, взяв оттуда документы и деньги, отправился в спальню, попутно продолжая говорить. - Как мы уже выяснили, тебе нужно, чтобы я подписал какие-нибудь бумаги. Это, конечно, проще простого, - он ненадолго замолчал, одеваясь и продолжил говорить только вернувшись обратно в гостиную. - Но, ты молодая красивая девчонка, я не так уж и стар и живу один. Если я, просто подумай для разнообразия, вдруг подпишу опекунство какой-то залётной девице, которая мне неизвестно кто, то для окружающих это будет выглядеть так, будто я завёл себе...
Он остановился возле Элизабет, медленно наклонился к ней, опираясь одной ладонью о стол, а второй о спинку стула, на котором она сидела, и почти коснувшись губами её уха негромко продолжил:
- Это будет выглядеть так, будто я завёл себе потаскушку, которой больше некуда пойти и которая, к великому сожалению, больше ничего не умеет, кроме как удовлетворять похотливых священников за еду и крышу над головой, - Келлах выпрямился, сделал небольшой шаг назад и смерив очередным взглядом девчонку, скрестил руки на груди. - Меня такое положение дел не устроило бы. Так что, давай-ка, если ты не можешь предложить менее компрометирующего плана, то мы продолжаем действовать по моему. Он, по крайней мере, выгоден тебе, хоть и не совсем удобен для меня.
В самом деле, он, фактически половину прихода сейчас на уши поставил - настоятель ему машину с минуты на минуту подгонит, Тара явно уже чего-то пытается сотворить повкуснее и посытнее для гостьи (не знает миссис Дуган, что за головную боль ей викарий подсовывает), сам бросает мастерскую, отказывается от сослужения на вечерней мессе только потому что идёт навстречу откуда ни возьмись вывалившейся оторве. Которая при этом его ещё и обвинять в чём-то пытается. Ну не обнаглела ли?
- Если ты поела, мы выезжаем, - не дожидаясь ответа Элизабет, Келлах убрал из-под её носа тарелку, не долго думая сунул её в холодильник и свистнув Эйфину, взял с вешалки у дверей поводок и свою куртку. Отец Стефан как раз хлопнул дверцей старенькой Альфа Ромео, кидая вышедшему из дома Келлаху ключи и хлопая ладонями по бёдрам, подзывая к себе Эйфина, тут же принявшегося радостно лаять и пытаться зализать настоятеля до полусмерти.
- К утренней исповеди я уже вернусь в Килкенни, не думаю, что придётся оставаться в Дублине на ночь, - пожав руку отцу Стефану негромко сказал Морриган. - Тара гостью примет, вам беспокоиться не о чем, отец.
Настоятель только покивал в ответ, цепляя к ошейнику Эйфа поводок - его мало заботили личные дела его викариев, пока они не переступали каких-то определённых границ. А насчёт Келлаха он на данный момент вообще был уверен, что тот лишнего себе не позволит. Потому, когда машина двинулась по улице, отец Стефан лишь взмахнул рукой в прощальном жесте и неторопливо двинулся вместе с Эйфином в сторону церкви.
- Нам обоим будет выгодно, если споров по какому-либо поводу у нас не возникнет, - выруливая за черту города наконец-то сказал Келлах. - Приезжаем в Дублин, сдаём всё, что нужно, возвращаемся. Если всё-таки решишь хоть ненадолго перестать демонстрировать мне свою совсем не впечатляющую гордость и поесть - скажешь, остановимся там, где захочешь. Мне не жалко.

Его спокойствие не спасало. Келлах уже в тысячный раз мысленно обратился к святому Иоанну Боско, сетуя на то, что тот никак не пошлёт ему разумения и никак не поможет справиться с одной единственной девчонкой, наладить с ней хоть мало-мальски нейтральный контакт, если уж положительного и доброжелательного не получалось.
Ко всему прочему, до него окончательно дошло, чего это она так взъярилась. Не так поняла его слова. Так бывает. Так бывает на каждом шагу, но оправдываться и пытаться объяснить сказанное (тем более фразами типа "я хотел сказать вот это, но ты поняла совсем не то и не так") - последнее дело. Всё равно, что тупой истеричкой назвать. А при всех своих ярко уже продемонстрированных отрицательных качествах Элизабет истеричкой, тем более - тупой, совершенно точно не была.
Затормозив у обочины, Келлах обхватил ладонями руль и прижался к нему лбом, глубоко вдыхая воздух сквозь плотно сжатые губы.
- Прости, - внезапно оказалось, что попросить прощения за неосторожно брошенные слова очень сложно. Как всегда - очень легко что-то сломать и невероятно сложно это что-то потом починить. - Я, правда, не хотел тебя так сильно задеть и обидеть, - слова подбирались медленно, и Келлах старался говорить так, чтобы у девчонки не создалось впечатления, что он безнадёжно болен на голову. - Ты появилась внезапно, будто из ниоткуда, а я плохо переношу такие вот внезапности, они выбивают меня из колеи и я перестаю задумываться о том, что мои слова могут быть обидными.
Он сел вполоборота к девчонке, опираясь локтём на руль, отстранённо замечая, что она не пристёгнута, мысленно вздыхая тяжело и снова вглядываясь в её лицо.
- Мне правда жаль, что мои слова тебя оскорбили, Элизабет. Но я бы хотел, чтобы и ты меня поняла. Я не помню, чтобы у меня что-то с кем-то было в Кинсейле или ещё где. Правда не помню. То есть, пойми, вообще даже намёков в памяти найти не могу, - он тяжело вздохнул, понимая, что его слова вполне могут выглядеть как откровенный бред, но всё же продолжил. - Но, дело в том, что в то время я был в таком ужасном эмоциональном состоянии, что есть вероятность того, что отсутствие каких-либо воспоминаний - просто выверт подсознания. Поэтому я не выставил тебя за порог, поэтому я хочу знать точно - дочь ты мне или нет.
Он снова замолчал на несколько секунд, глядя прямо в светлые глаза напротив. Не его глаза, и совсем не такие, как у кого-либо из его родственников, но при этом отчего-то слишком похожие на всех.
- И самый парадокс во всём этом в том, что я, совершенно точно, больше расстроюсь, если ты окажешься мне никем, - негромко буркнул Морриган, вновь заводя машину и собираясь тронуться с места. - Пристегнись, пожалуйста. Во-первых, в случае чего мне не хотелось бы видеть твои мозги на дороге, а во-вторых, я не настолько богат, чтобы платить все эти штрафы.

За весь путь из Килкенни в Дублин Келлаху пришлось раз двадцать медленно выдохнуть сквозь зубы и снова начать мысленно читать про себя молитву розария. Элизабет, судя по всему, обладала уникальной способностью бесить окружающих даже молча.
Раз пять он чуть было не взорвался, уже даже открывая рот для того, чтобы завопить что-то вроде "Да какого, собственно, хрена? Поставь себя на моё место, ведь сама бы в подобной ситуации даже на порог таких гостей бы не пустила". Потом ему захотелось рявкнуть: "Это как минимум наглость - завалиться так к незнакомому человеку, требовать не пойми что, да ещё и недовольство недоверием выражать". В общем, Морриган даже благодарен был девчонке, что она за всю дорогу так рта и не раскрыла. Во всяком случае, к тому моменту, как они перешагнули порог сверкающей медицинской чистотой частной клиники, он даже почти успокоился и совершенно искренне теперь молил Деву Марию послать ему ещё больше терпения, а Элизабет - смирения и умения вовремя захлопнуть рот.
- Если бы ты перестала упрямиться немного раньше, то давно была бы сыта, - спокойно ответил он на очередную попытку Лиз наехать на него без особого-то повода. - Я ведь предлагал.
Он действительно хотел наладить с ней контакт, всем своим видом стараясь показать это и не переусердствовать. Спокойствие в таких делах всегда помогало.
- Давай поступим так, - он остановился на широком крыльце медицинского центра, окликая чуть убежавшую вперёд Элизабет. - Ты мне скажешь, чего бы ты хотела поесть, а я не повезу тебя к своим родственникам в собор Святой Марии, - он едва заметно усмехнулся, ловя её вопросительный взгляд. - Мой дядя - епископ Дублина, а мать служит в курии. Дублин я знаю хорошо - я здесь вырос, так что жду твоего решения - что бы ты хотела съесть. Только давай серьёзно.
Ему уже в самом деле больше всего хотелось, чтобы она перестала изображать из себя эталон гордыни, они наконец-то поели и отправились обратно, в Килкенни.
И чтобы всё уже как-нибудь образовалось, чтобы всё стало если не как раньше, то хотя бы более или менее удобоваримо.

Элизабет - кстати, очень красивое имя, Келлаху нравилось и, чего греха таить, он уже даже почти привык к нему и его обладательнице - устроила целый спектакль, выкрикивая едва ли не на всю улицу обвинения во всём подряд, заставляя людей озираться, бросать на них любопытные взоры, а ему почему-то стало её жалко.
Да, он сам рос без отца, но он, по крайней мере, знал, кем его отец был, видел хотя бы фотографии, слышал рассказы о нём. Он не был один на улицах. Был отбросом, но совершенно иной категории. А ещё он был мужчиной, что априори облегчает положение в уличной иерархии.
А что если её кто-то...
Не может ведь такая ненависть вырасти только из того факта, что отца у неё никогда не было?
Келлах почувствовал, как багровеет его лицо от едва сдерживаемой волны гнева, как сжимаются кулаки, едва уловимо меняют свой изгиб брови, вынося на лицо все видимые признаки плохо сдерживаемой ярости.
Элизабет он слушал вполуха, пытаясь вырваться из этой охватившей его злости, оторваться от мыслей, забивающих его голову предположением не самых приятных вероятностей того, что могла пережить эта девчонка. И тут дело было даже не в том - дочь она ему или кому другому. Он уже чувствовал и нёс за неё ответственность - таков был его характер, что уж тут можно было поделать.
- Хорошо, - практически процедил он сквозь зубы. Говорить нормально получалось плохо, хотелось разораться на всю улицу, выливая в пространство последствия взведённых нервов. Позволить себе этого Келлах не мог. Точнее, мог бы, но не желал срываться, предполагая, что последствия подобного выпада могут быть не самыми хорошими. Поэтому нужно было сохранять спокойствие, сохранять спокойствие, сохранять спокойствие, сохранять...
Он дошёл до машины, практически не глядя на Элизабет, открыл ей дверцу, дождался, пока она сядет, обошёл, сел за руль, молча завёл мотор и двинулся вниз по улице - к какому-то ресторанчику, где могло быть всё, что хотела Лиз.
- Я подожду тебя в машине, - негромко сказал он, доставая из бумажника несколько разноцветных купюр и протягивая их Элизабет. - Можешь делать, что хочешь, только смотри, чтобы тебя не загребли.
Ему никогда не нравились нравоучения, и если она действительно его дочь - тоже не стала бы их терпеть, поэтому просто, коротко обозначив свою позицию как "я в этом не участвую", Келлах скрестил руки на груди и откинулся на спинку своего кресла, явно вознамерившись вздремнуть в ожидании девчонки. Им ещё предстояло возвращаться обратно. а день уже плавно клонился к вечеру.

- Отец! - Тара колотила в его дверь так, будто как минимум половина Килкенни полыхала в пожаре, а он был единственным пожарным во всей округе. - Отец Морриган!
Кажется, миссис Дуган разбудила как минимум соседей, если не весь квартал - Келлах дважды споткнулся о мельтешащего у него под ногами и беспокойно лающего Эйфина, пока натягивал футболку, чтобы не выскочить на порог с голым торсом.
- Что стряслось, миссис Дуган? - распахнув наконец-то дверь и чуть было не сев на задницу от неожиданного зрелища на чистом автомате выпалил Келлах, тут же отступая в сторону и впуская в дом Тару Дуган, растрёпанную и размазывающую по щекам буквально крокодильи слёзы.
- Она! - Тара захлёбывалась слезами, хваталась за сердце, цеплялась за руки Морригана, утыкаясь лицом ему в грудь и шумно всхлипывая.
- Элизабет? - обеспокоенно поинтересовался Келлах, сжав плечи пожилой женщины и чуть встряхнув её словно приводя в чувство. - Что с ней случилось?
Эйфин снова лез под ноги очевидно не понимая, что происходит, но вполне доходя своим собачьим мозгом, что творится что-то малоприятное.
- Я... заглянула к ней в комнату, а там!.. - Тара снова залилась слезами, а Келлах, кажется чуть не поседел от пронёсшихся в его голове кучи мыслей и картин того, что могла увидеть Тара в комнате, где должна была спать мирным сном его дочь... то есть Элизабет.
- Что?
- Её нет! Она сбежала. Рори сказал, что её видели с парнями О'Грэди, а вы ведь знаете, какие они... - дальше Келлах даже не слышал.
Он за какую-то минуту сменил домашние штаны на джинсы и накинув на плечи короткую куртку свистнул Эйфину.
- Эйф, проводишь миссис Дуган домой и будешь ждать меня там, - пёс разве что кивать понимающе не начал, ухватив Тару зубами за подол её халата и потянув в сторону выхода. Келлах догнал эту парочку уже у самого порога, сжав плечи Тары и заставив её посмотреть в свои глаза. - Всё будет хорошо, Тара, не волнуйтесь, я найду Лиз. Всё будет в порядке. Идите домой.
Парни О'Грэди - два великовозрастных обалдуя, местная шпана, с которой у Келлаха не единожды происходил разговор о том, что такое хорошо и что такое плохо. До братьев доходило, по всей видимости, довольно туго, раз уж они продолжали собирать у себя шушеру со всего графства.
Слишком долго колотить в старую дверь кулаком не пришлось - через несколько секунд дверь сдалась и распахнулась, являя взору Морригана натурального вида притон, в глубине которого он явственно услышал сдавленный писк Элизабет. Полудохлое - обкуренное или обколотое - тело довольно быстро ретировалось с пути Келлаха, получив от него ощутимый тычок под рёбра и сгрузившись печальной кучкой в ближайшем углу. А сам Келлах рванул в самую глубину квартиры - туда, откуда ему послышался знакомый девичий голос.