Вот уже полгода едва ли не каждый его день был похож на предыдущий. Он поднимался рано, молился, стирая деревянные бусины старого розария, едва слышно шелестя страницами бревиария, отправлялся на мессу, принимал причастие, долго стоял на коленях перед алтарём, ведя одному ему ведомые беседы с распятым Иисусом, возвращался в дом к очередному приютившему его священнику, благодарил за ночлег и еду и уходил.
Иногда задерживался на пару дней, если в храме требовался ремонт - скамьи, резное убранство. Не просил ничего взамен, кроме порции постной еды и постели. Иногда обходился водой. Ему давали деньги за работу, но Келлах неизменно брал мизерную часть - только, чтобы была возможность купить хлеба, остальное бросал в ящик для пожертвований и уходил.
Он исшагал пешком уже почти всю Ирландию, упрямо переставляя ноги по обочинам дорог, не садясь в попутки, отказываясь вежливо и продолжал ползти туда, куда вело его сердце - вперёд.
Рано или поздно ресурсам организма суждено было исчерпаться полностью. До Кинсейла дойти у него сил не хватило.
Восьмого февраля у Мойры был день рождения, ей должно было бы исполниться два года, если бы она не погибла вместе с матерью и будущими братьями во взрыве, устроенном её же отцом, полгода назад.
Келлах неделю пил что придётся и где повезёт, через раз ограничиваясь парой стаканов, а в остальное время умудряясь найти либо деньги, либо сердобольных соплеменников, порой угощавших его не одной бутылкой дешёвого виски.
До Кинсейла оставалась какая-то пара километров, когда Морриган сдался окончательно - усевшись прямо на свой пустой рюкзак, брошенный на землю, и прислонившись спиной к столбу, который обозначал автобусную остановку. Таким - пьяным практически вдрызг и уже довольно ощутимо занесённого снегом его обнаружил старый священник, пыливший на своём пикапе в родной городок. Неизвестно, какими правдами и неправдами тому удалось затолкать в свою машину здорового бугая, от которого разило как от старой вискокурни. Неизвестно, зачем оно ему вообще было нужно, но отец Ноа О'Нилл привёз задубевшего Келлаха к себе в дом, дал ему постель, горячую еду и возможность прийти в себя.
На второй день оказалось, что головная боль и хриплый голос вовсе не следствия глубочайшего похмелья, и отец Ноа твёрдо сказал, что его гость выйдет из его дома таким больным и измождённым только через его - О'Нилла - труп. Келлах остался.
И впервые за полгода он только ел, спал и бродил бесцельно по дому, периодически выползая в церковь, где мессы служил Ноа, помолиться. И всё бы было хорошо, если бы ему не попадалась постоянно юная племянница священника - Келлах даже не пытался запомнить её имени, ограничиваясь нейтральным "мисс Маги" в вынужденных разговорах с ней. Ему было откровенно плевать на любых женщин. А в особенности - на шестнадцатилетних девчонок.[AVA]http://sd.uplds.ru/t/9EcTx.jpg[/AVA]

Отредактировано Ceallach Morrigan (2017-05-02 03:08:34)

[AVA]http://sd.uplds.ru/t/9EcTx.jpg[/AVA]Мисс Маги была девушкой воспитанной. Умела, по крайней мере, вести себя правильно в доме священника - без вызывающей одежды, вызывающего поведения, буквально образец благочестивой воспитанницы католической школы. Вполне вероятно, она даже была умна не по годам, и разговор с ней мог бы доставить истинное интеллектуальное удовольствие. Если бы, к примеру, Келлаха интересовал разговор с юной благовоспитанной и умной не по годам девушкой. Если бы его вообще что-то интересовало, кроме возможности искупить свою вину.
Отец Ноа говорил что-то о том, что Бог ведёт каждого одному Ему ведомыми путями. Говорил, что что бы ни случилось - во всём нужно искать урок и так называемый задел на будущее. Говорил, что нужно смирять гнев и учиться принимать происходящее со смирением, уповать на волю Бога и Его Милосердие. Келлах всё это знал. Давно и очень хорошо. Он впитал все эти истины с глубокого детства. Он не злился на Бога, не проклинал Его, как, казалось бы, должен был делать.
Он ненавидел и не мог простить самого себя. Ненавидел настолько, что был готов пустить себе пулю в лоб, вздёрнуться как Иуда на ближайшем пустыре, но помнил при этом, что это станет его последним шагом в противоположную от Бога сторону.
Келлах сидел на краю кровати в выделенной ему комнате в доме священника и в тысячный раз за день повторял неизменное "Радуйся, Мария, благодати полная...", пропуская сквозь пальцы мелкие деревянные бусины розария с облупившимся от постоянного скольжения по пальцам лаком. Он настолько погрузился в молитву, что не слышал, как в его комнату вошла племянница О'Нилла, каждый вечер приносившая ему молоко. Он бы хотел пить чего покрепче... По крайней мере, после бутылки виски мысли становились не такими колючими, а шрамы на пальцах не резал облупившийся лак чёток. После второй бутылки виски он даже почти мог оправдать себя, свалив вину на кого угодно, включая королеву Британии. Только смысла в том не было. И это как раз он очень хорошо понимал.
- Благодарю, мисс Маги, - глухо ответил он, выныривая из своих мыслей, осторожно качнув наливающейся свинцом головой.
Который уже день к вечеру ему становилось хуже - видимо, измученный организм сдавался болезни, заставляя его давиться кашлем и мучиться от жара, сопровождаемого практически нестерпимой головной болью.
Молоко помогало, смягчая саднящее горло, головная боль становилась не настолько нестерпимой и, казалось, даже жар хотя бы немного, но отступал. Да и Келлах уже практически привык, что отец Ноа раз за разом то готовил ему какие-то лекарственные смеси, то заставлял пить бульон, а то и в вечернее молоко добавлял чего лекарственного.
Выпив молоко, Морриган вытянулся на постели, не разбирая её - шевелиться лишний раз было тяжело, потому он просто закинул руки за голову и смежил веки, стараясь отключиться от сверлящей висок боли.

У него отчего-то совершенно не было сил сопротивляться попыткам девушки ему помочь. Хоть и коробила мысль о том, что ему, здоровому, в общем-то, мужику, помогает стянуть ботинки девчонка. Он всего лишь попытался пробормотать что-то невразумительное вроде "благодарю, не стоит, я сам..." как оказался разут. И так, действительно, стало немного легче.
Келлах попытался приподняться на постели, опираясь ладонями чуть позади спины, но слабость и гулко бьющая в виски головная боль оказались сильнее его попыток заявить о своей самостоятельности и состоятельности - тяжело вздохнув он осел на постели, словно пытаясь отстраниться от приблизившейся к нему мисс Маги.
- Наверное, я справлюсь сам, мисс, - тонкие нежные пальцы скользили по его груди, цепляя пуговицы довольно потрёпанной, хотя и чистой, рубашки. Келлах невольно засмотрелся на юную девушку рядом, отрешённо отмечая очарование её скромного облика - подрагивание полуопущенных ресниц, едва проступающий румянец на скулах, осторожные касания пальцев.
Если бы он был способен сейчас думать о ней как о женщине, то непременно решил бы, что она вот прямо сейчас пытается его соблазнить. Эта мысль буквально ввинтилась в его разум, заставив практически вздрогнуть - его организм, в обход разума, весьма однозначно реагировал на молодое крепкое девичье тело рядом.
- Благодарю, мисс Маги, - срывающимся хриплым голосом пробормотал в очередной раз Келлах, несколько суетливо выдёргивая из-под себя плед и пытаясь укрыться им от такого невинного и заботливо-участливого взгляда юной Дафны. - Я справлюсь, спасибо за помощь, - ему никак не удавалось найти достаточно убедительные слова, чтобы заставить девчонку уйти, оставить его наедине с самим собой и своим внезапно довольно определённым образом очнувшимся организмом.
В висках гулко бились обрывки мыслей: укоры самому себе за снова и снова возвращающиеся к пухлым губам и высокой аккуратной девичьей груди взгляды; напоминания о том, что кроме Аврил ему никогда не нужен был никто иной...
- Вам лучше уйти, Дафна, - сжав в пальцах плед Келлах даже не успел удивиться тому как легко вдруг у него вышло назвать девушку по имени. Ему, в самом деле, было уже практически жизненно необходимо, чтобы она ушла, оставила его одного, чтобы он мог побыть в тишине и успокоиться, утихомирить свой явно взбунтовавшийся от долгого воздержания организм.[AVA]http://sd.uplds.ru/t/9EcTx.jpg[/AVA]

Отредактировано Ceallach Morrigan (2017-05-15 03:05:42)

[AVA]http://sd.uplds.ru/t/9EcTx.jpg[/AVA]Сколько ей лет? Шестнадцать? Семнадцать? Как можно в таком возрасте быть столь подкованной в вопросах ухаживания за больными?
Прохладная ладонь коснулась пылающего лба, скользнула по щеке. Келлах, кажется, забыл как дышать, желая в этот конкретный момент только одного - чтобы тонкая девичья ладонь не отрывалась от его лица, даря какое-то странное успокоение, заставляя устало опускать веки, закрывая словно закипающие от внутреннего жара глаза.
Она приковала бы его к постели... Морриган невольно сглотнул и чуть было не замотал головой, пытаясь вытряхнуть из неё картинки, которые одна за другой всплывали в его воспалённом мозгу. Картинки, отзывающиеся совершенно однозначной теснотой в брюках.
Лёгкие пальцы заскользили по груди, настойчиво и уверенно цепляя пуговицу за пуговицей, распахивая полы тонкой хлопчатобумажной рубашки, давая прохладному воздуху комнаты коснуться разгорячённой, тяжело вздымающейся груди.
Язык скользит по пересохшим губам, снова и снова обжигающимся жгучим дыханием, а в голове медленно, но верно поднимается такой туман, что Келлах только лишь краем сознания осознаёт, что его пальцы уже скользят по нежной девичьей коже, поднимаясь по бедру вверх, теряясь за краем плотной ткани юбки.
Она слишком близко. Так, что он чувствует жар её уже совсем не детского тела и прохладу её нежной гладкой кожи. Так близко, что его бедро касается её колена, а когда он приподнимается, наконец-то позволяя ей стянуть с себя рубашку, его губы почти касаются её шеи - он внезапно видит, как колышутся её волосы от его дыхания, как по тонкой коже пробегают мелкие мурашки. И это зрелище притягивает его настолько, что он только резче выдыхает, чувствуя как почти лопаются его пересохшие губы, практически коснувшиеся её плеча, с которого так кстати чуть сползает ткань тонкой блузки.
А когда его груди коснулась упругая и нежная девичья грудь, Келлах успел трижды подумать о том, что вот именно сейчас он был бы совсем не против того, чтобы она действительно приковала его к постели.
Туман в голове оседал хлопьями, а пальцы бездумно скользили по коже всё дальше, путаясь в ткани юбки.

Ему совершенно плевать, что там за слова срываются с пухлых, совсем ещё по-детски нежных губ. Он в состоянии сейчас думать только о том, что на вкус они, наверное, как сливочная конфета - тёплые, размягчающиеся от прикосновений пальцев, губ, не важно.
Прохладные ладони касаются его груди, заставляя его буквально рухнуть на подушки, скользят по телу, разгоняя тысячи мурашек, бугрящих кожу. Ему только на мгновение удаётся смежить веки, чтобы через это мгновение снова распахнуть глаза и смотреть, смотреть, смотреть, скользя языком по пересохшим горячим губам. Смотреть как тонкие ладони касаются ремня, звякают его тяжёлой пряжкой, цепляют язычок молнии и тянут его вниз. Ему сейчас абсолютно плевать на стыд - и он даже удивился бы этому ощущению, если был бы способен думать сейчас хоть о чём-нибудь, кроме нежной кожи бёдер, теплеющей под пальцами.
- Дафна, - хрипло выдыхает он, когда она просит его приподнять бёдра и тянет с него ставшие тесными брюки. - Дафна.. - едва слышно повторяет, словно снова и снова пробуя её имя на вкус, скользя ладонью по внутренней стороне её бедра вверх, касаясь мягкой ткани белья, цепляя его пальцами.
Ему совершенно плевать, что там с его одеждой, стянула она с него брюки, или он сам неведомым образом выпутался из них - его ладони скользят по её телу, задирая юбку, цепляя тонкую ткань блузки. Его ладони обхватывают тонкое тело, притягивая её к нему - ближе, ещё ближе, невероятно близко. Он даже не ощущает себя в пространстве - только тянется к её губам, как заворожённый, желая только одного.
- Иди ко мне, - горячо шепчет он, через миг касаясь губами тонкой кожи шеи. - Я хочу тебя..
Пальцы зарываются в волосы на девичьем затылке, заставляя её склоняться ему навстречу, касаться мягкими нежными губами его зудящих от непреодолимого желания губ. Он тянет её к себе всем телом, пользуясь преимуществом силы, не давая ей даже сопротивляться, роняя её на себя и задыхаясь от того, как прижимается к нему её упругая маленькая грудь с торчащими сосками.
Она тоже хочет его - он это прекрасно чувствует, скользя ладонями по прижатому к нему девичьему телу, стягивая с плеч тонкую ткань, прижимаясь губами к обнажающейся коже всё чаще, жарче, с каждым мгновением всё более жадно впиваясь поцелуями в нежную кожу.[AVA]http://sd.uplds.ru/t/9EcTx.jpg[/AVA]

Отредактировано Ceallach Morrigan (2017-08-02 00:47:33)

На ней слишком много одежды. И он, возможно, задумался бы об этом хоть на какое-то мгновение, если был бы способен думать хоть о чём-нибудь. Все мысли заняты болезненным огнём, заставляющим его всё сильнее вцепляться в её лёгкое тело, забираться пальцами под одежду, стягивать с неё все эти бесполезные и совершенно ненужные женские тряпки. Каждая секунда промедления, невозможность добраться до прохладной нежной кожи, злит, бесит, заставляя его лишь сильнее дёргать ткань, помогая хрупкому телу с нежной кожей выскальзывать из неё.
Он снова и снова сжимает её в своих ладонях, скользя ими по коже, скользя по этой коже губами, впиваясь в неё, целуя жадно и беспорядочно, словно едва сдерживаясь от того, чтобы вцепиться в нежную кожу зубами, оставляя на ней следы от кровоподтёков. Губы нашаривают маленькие твёрдые соски, впиваясь в них, сжимая, втягивая их поочерёдно в рот, цепляя их зубами, языком, лаская их жадно, словно не желая отпускать. Горячие ладони сжимают такие маленькие, почти теряющиеся в ладонях упругие полушария груди, когда губы скользят по шее вверх, в поисках пухлых нежных губ, ловят срывающиеся с них тихие стоны - одуряющие, возбуждающие настолько, что нет никаких сил терпеть её невесомое тело сверху, обхватывающее стройными бёдрами его бока.
Он прижимает её к себе, впиваясь очередным поцелуем в эти покрасневшие губы, изворачивается, опрокидывая её спиной на кровать и практически вжимая её своим телом в постель. Нависает над ней, скользя очередной вереницей поцелуев по шее к груди, снова ловя губами призывно торчащие вверх, такие возбуждающие одним своим видом соски. Сжимает ладонями бёдра, задирая задолбавшую уже до чёртиков юбку, накрывает ладонью низ живота, чувствуя частый пульс под пальцами, скользит ладонью ниже, добираясь до нежных складок влажной кожи.
Его пальцы скользят по этой влаге, добираясь до самого желанного им сейчас, погружаются в её лоно, настолько узкое, что ему в первый момент кажется, что она совершенно невинна. Но в следующий же момент его накрывает осознанием, что это совсем не так, и какой-то глухой яростью - ему хотелось быть первым, чувствовать, что она принадлежит только ему. Она должна была быть только для него такой! Сухие губы безжалостно впиваются в нежные девичьи губы - если она не принадлежала ему так, значит будет принадлежать по-другому - он даже не отслеживает момент, когда его бельё покидает его тело, потому что в следующее мгновение он втыкается в неё, сочащуюся влагой и зовущую, с такой жадностью и напором, что становится ясно - она будет принадлежать ему хотя бы от "сейчас".[AVA]http://sd.uplds.ru/t/9EcTx.jpg[/AVA]

Отредактировано Ceallach Morrigan (2017-08-07 03:33:52)

Он чувствует как вздрагивает её тело от его прикосновений - это невозможно подделать, и он лишь сильнее сжимает её в своих руках, скользя пальцами по коже, впиваясь губами в губы, скользя ими по её тонкой и длинной шее. Её запах сводит с ума, рвёт в клочья туман в его голове, и он лишь сильнее втыкается в её податливое, подчиняющееся ему тело, забывая сейчас совершенно обо всём. Давно забыв обо всём, растворяясь в веренице жалящих кожу и бурлящих в крови искр неповторимых ощущений.
В один момент он замирает, отстраняясь от неё, словно желая увидеть, почувствовать то, как сильно она хочет сейчас его. Пальцы скользят по нежной коже, вырисовывая на ней бессмысленные узоры - проходятся по бокам, невесомо касаются тяжело вздымающейся груди, задевают соски, скользя всё выше и выше, к приоткрытым губам, с которых срывается прерывистое сорванное дыхание.
Он касается кончиками пальцев её пересохших, истерзанных его жадными поцелуями губ, чувствуя как подаётся она навстречу ему, практически извиваясь всем своим телом, как опаляет она его своим внутренним жаром, заставляя его дёрнуться бёдрами ей навстречу так, что с пухлых алеющих губ срывается резкий вскрик. Её вскрики и стоны вонзаются в его сознание, расцвечивая всё вокруг безумными яркими сполохами, снова и снова побуждая его втыкаться в неё до предела - резко, преодолевая сопротивление её тугого тела и ускоряясь с каждым движением.
Его пальцы сжимают её бёдра, дёргая её всем телом навстречу его движениям, насаживая её на него, и ему хочется только одного - чтобы огонь, растекающийся по его телу, поднимающийся с низа живота, вливающийся в каждую клетку, не прекращал пульсировать в нём, продолжал разливаться жаром, от которого мгновенно испаряются капли пота, выступающие на висках, от которого сохнут и растрескиваются в кровь губы.
И он снова впивается сухими губами в её губы, ловя их зубами, кусая, скользя по ним языком, снова жадно терзая её тело, срываясь в какой-то неконтролируемый водоворот движений, ощущений, жадных ласк. Ему нестерпимо хочется выпить её всю досуха, растерзать и утопить в наслаждении, которое приносит ему её юное тело.[AVA]http://sd.uplds.ru/t/9EcTx.jpg[/AVA]

Отредактировано Ceallach Morrigan (2017-09-30 03:42:03)

Короткие вскрики, глухие стоны - всё это кружит голову, затягивает в бесконечный водоворот ощущений, которых хочется ещё и ещё, и ещё. Она льнёт к нему, вцепляется в его кожу пальцами, заставляя его всё более жадно впиваться в её губы в ответ и двигаться, двигаться, двигаться, скользя в её обжигающей тесноте как можно скорее, сливаясь в этих движениях воедино с ней. Задыхаясь, захлёбываясь, дурея от её изменившегося голоса.
Она снова обвивает его шею руками, прижимая его к себе как можно сильнее, выгибаясь под ним всем телом, стискивая его в самой глубине своего жара так, что у него мутнеет в глазах от желания дёрнуться ей навстречу так, чтобы она больше не могла сдержать крика, застывшего сейчас на её губах. Она вспыхивает, рассыпается огненными искрами в его руках, выгибается всем телом, разводя бёдра как можно шире, зовя его втиснуться в самую глубину пульсирующего жара. И он втискивается в неё, замирая в тот самый момент, когда замирает она, вжимаясь в него всем телом, насаживаясь на него с такой страстью, словно это последнее, что она может получить в этой жизни. Его захлёстывает волной её горячей пульсации, стискивающей его так, что он забывает как это - дышать. Так, что он вжимается вмиг повлажневшим лбом в изгиб её плеча, до скрипа сжимая зубы, отчаянно борясь с заволакивающими его разум хлопьями вязкого тумана. Так, что его пальцы мгновенно перемещаются на её бёдра, стискивая их так, что она снова вскрикивает - хриплым, грудным голосом, выстанывает что-то бессмысленное прямо ему в губы. Её пальцы скользят по его коже то обжигая, то, наоборот, призрачной изморозью впиваясь в каждую клетку, заставляя его вздрагивать и снова и снова толкаться бёдрами ей навстречу, словно не имея никакой возможности остановиться.
Он и не может остановиться, замереть снова хотя бы на долю мгновения - тягучий жар волной поднимается от крестца по позвоночнику вверх, разливается по рёбрам, сдавливая грудь так, что дышать становится совершенно невозможно, только бездумно подаваться бёдрами в глубину податливого девичьего тела, вонзаться в неё так скоро, как только возможно, задыхаться от огня, выжигающего все внутренности и внезапно скручивающего тяжёлой судорогой всё тело, заставляя его в последний раз бросаться навстречу ей и сжимать её в руках, замирая на бесконечно долгие мгновения, отзывающиеся призрачным гулом в голове.
Он опадает на неё в конце концов ловя ртом тяжёлый раскалённый воздух, забивающий лёгкие. Вокруг него густой горячий туман, словно на раскалённые камни плеснули горячей воды - дышать невозможно, только снова и снова разевать рот как выброшенной на берег рыбе, цепляясь за единственное, что ещё может удержать хоть в какой-нибудь реальности - нежное и мягкое девичье тело беззащитно распластанное под ним.[AVA]http://sd.uplds.ru/t/9EcTx.jpg[/AVA]