Профессор уже очень давно хотел организовать серию студенческих концертов. Благотворительных или простых. Это было не так важно. Суть в том, что он хотел как можно чаще приобщать младшие курсы в участии в концертной деятельности и жизни университета. А может быть и не только его. Как получится. Во втором семестре эта идея захватила его настолько, он был готов тратить даже свои выходные дни, лишь бы задумка осуществилась. Ведь это было бы не только здорово и престижно, но и помогало бы студентам скорее осваиваться на сцене как солистам, так и как участникам ансамбля.
Пока концерт был запланирован на конец марта. Фостер лично проверил каждого на знание партии. Ему было совсем необязательно вклиниваться в творческую жизнь студентов, но он буквально загорелся этим, когда в разговоре с Бенджамином Уолкером узнал, что парень испытывает неудобство на сцене и потому чувствует себя на ней некомфортно, исполняя сольные произведения. Клин клином вышибают, к этому нужно привлекать. Поэтому, пользуясь своим положением декана, Джулиан иногда занимался с Бенджи в концертном зале их университета. Правда, было это поздно вечером, иногда они только попадали в 10 вечера, но парень, хоть и боялся, но отчаянно цеплялся за эту соломинку, а британец её и протягивал. Во только мужчина прекрасно понимал, что Уолкер – далеко не единственный студент с подобной проблемой. К сожалению, у студентов других педагогов могло не быть такой же возможности. По разным причинам, но скрипачу это всё очень не нравилось. Поэтому ещё в начале семестра он созвал весь свой факультет и попросил желающих поучаствовать в концертах и просто поспособствовать этой деятельности записаться в течение недели. Энтузиастов оказалось меньше, чем того бы хотел декан, но и им был рад.
В добавок к бумажной волоките ещё часть февраля была потрачена на предварительную организацию и банальному подбору программы. Хотелось же покрасивее, интереснее. Вот чему профессор бесконечно радовался, так тому, что студенты включились в процесс. Приносили ноты, делились соображениями. В скором времени удалось даже создать отдельный студенческий концертный комитет. Джулиан упахивался на работе так, что дома мог разве что приводить себя в более-менее приличный вид да спать. Не прошло и месяца, как он измотал себя настолько, что просил Хлои подменить его в качестве преподавателя для младших курсов. И всё равно Джул присутствовал на занятиях, переживал, то и дело порывался вскочить с места и донести до студента важную мысль, но сдерживал и давал своей ассистентке проявить себя. Всем такое обучение было полезно. Студенты слушали мнение со стороны, представленное в новом свете, расширяющим их кругозор, Мэйс училась через преподавательскую деятельность, а сам профессор отдыхал, пассивно работая.
Сказать по правде, с этого семестра Фостер нещадно эксплуатировал свою ассистентку. Мало того, что частично взвалил на неё преподавательскую работу, так ещё и, когда начались репетиции к концертам, заставлял присутствовать в качестве пассивного наблюдателя. И всё-таки главной работой для Хлои была обязанность прислушиваться к игре и подмечать недостатки исполнения, которые мог упустить Джулиан. А ушам блондинки в данном вопросе он доверял гораздо больше своих собственных. Чисто интонационные мелочи – кто где сфальшивил и не исправил, а также стилистические и темпо-ритмические.
В пятницу профессор собрал ребят, которые должны были принимать участие в концерте камерной музыки. Они играли прекрасный четырнадцатый струнный квартет из сто тридцать первого опуса Бетховена. Вообще Джул хотел когда-нибудь поставить пятнадцатый Шостаковича, но это осуществимо только с курсами постарше. Всё же русские классики слишком сильно отличались от привычных им композиторов. Слишком самобытные и сложные для внутреннего восприятия.
Конец недели, все изрядно подустали. Так что британец не стал мучить своих подопечных и решил заострить внимание на нескольких частях. А именно от пятой «Presto» и до конца. Ребята были благодарны, а Джулиан, хоть и выглядел немного осунувшимся, но тем не менее подбадривал всех для работы. Вообще излучал море энтузиазма и, что самое приятное, получал отклик, видел искорки в их глазах. Ради этого он был готов пахать и днём, и ночью.
Собрались, расселись по местам, немного поговорили, чуть-чуть пошутили и принялись за работу. Пятая часть должна была получиться лёгкой, острой и очень подвижной. К сожалению, стаккато получалось ещё не совсем так, как того просил профессор, контрабас играл тяжеловато, а скрипочки не играли ока настолько слаженно, как хотелось бы. Тогда Фостер заставлял ребят подниматься со своих мест, громко хлопал в ладоши и в такт им заставлял играть и танцевать одновременно. Медленнее, чем в оригинальном темпе, зато это должно было въесться в сознание и закрепиться в подкорке. Чтобы им не было одиноко, танцевал вместе с ними, активно жестикулировал и сам себе больше напоминал дирижёра и режиссёра-постановщика в одном лице.
Он подлетал ко второй скрипке, брал её за локти, заставляя одновременно и чуть энергичнее раскачиваться в такт музыке и, слегка приподнимая их, облегчая нагрузку на руки. Останавливал музыку. Брал конкретный фрагмент и игрался с набором голосов. Например, в начале играл один контрабас, потом добавлялась виолончель, вторая скрипка и, наконец, первая. Либо играли только виолончель со второй скрипкой. Или первая с контрабасом. Или все без виолончели. Так Джулиан учил студентов нюансам и необходимостью слушать друг друга. Понятно, что ребята молодые и опыта игры в квартете у них мало, но учиться никогда не поздно. И лучше изначально привить к понятию творческого процесса игру фантазии. Чтобы творческое начало не иссякало.
Если из сотни студентов, которые выпустятся из-под его крыла хотя бы пара не забудет того, чему учил их Фостер, было бы прекрасно. Не каждому дано быть великим, но покуда Джулиан – профессор и декан музыкального факультета, голову положит, но не даст возвышенному высокому искусству пасть лицом в грязь.