Первые два дня после того, как попал в руки Дэвида, Келлах не помнил. Видимо, сознание милосердно отключалось едва только боль достигала какого-то порога. То и дело в памяти всплывали обрывки звуков, ощущений и каких-то отдалённых мыслей. Ощущение окружающего мира будто пробивалось к нему сквозь толстый слой ваты, с трудом прорывалось сквозь отупелый морок препаратов.
Когда сознание стало понемногу возвращаться, первое, что вернулось вместе с ним - боль, бьющая разом по всем нервам и никак не желающая отступать без дополнительного стимула. Лекарства, конечно, помогали, но не избавляли от боли полностью. Келлах периодически отключался, но никак не понимал - проваливается ли он в мучительный сон или снова и снова теряет сознание.
Первое, о чём Морриган попросил явившегося к нему епископа Нивана, были чётки и Библия. Просьба была выполнена буквально в тот же день - сестра Агата, секретарь курии, лично принесла ему розарий с крупными бусинами, чтобы не выскальзывал из закованных в фиксирующие повязки рук. А потом просидела всю ночь у постели, то и дело помогая то сменить позу, то занимая разговором, то читая вслух. Мерный тёплый голос монахини успокаивал, и Келлах наконец-то снова почувствовал, каково это - просто засыпать, медленно погружаясь в сон.
А потом к нему потянулись посетители - как оказалось, переживающих за него было немало. Вот только все эти люди с поздравлениями, пожеланиями и расспросами утомляли сильнее непрекращающейся, хоть и отступившей на дальний план, боли. А потому врачами было принято решение максимально ограничить количество желающих пообщаться. Так был составлен список тех, кому были разрешены посещения в любое время, кому - лишь в рамках сменного дежурства (несколько монахов и монахинь, имеющих медицинское образование, взяли на себя обязательство по очереди находиться у постели Морригана, дабы освободить от этой нагрузки медперсонал), остальным любопытствующим и желающим собственными глазами увидеть выжившего после распятия было рекомендовано пока что поумерить своё любопытство и молиться о выздоровлении того, кого они так жаждали увидеть.
Гвен была в первом списке, в который входили имена семьи, друзей и нескольких священников. Последние то и дело приносили с собой очередной ворох открыток от детей и молодёжи. Этими открытками уже почти целиком была завешана прозрачная стена отдельной палаты, но они всё продолжали прибывать.
Буквально за несколько минут до прихода Гвен из палаты Келлаха вышел один из братьев-доминиканцев - довольно молчаливый в стенах монастыря брат Томас. Однако ему очень неплохо удавались разговоры в больничных палатах - его голос умиротворял и приносил покой практически каждому. Довольно хмурый в жизни, он словно преображался, едва только кому-то требовалась его помощь. Сейчас Келлах сам отправил его пройтись по больнице, пообещав, что никуда не сбежит, а будет мирно читать розарий до самого его возвращения.
Но планы немного изменились.
- Гвен, - улыбка вышла кривоватой, но Келлах старался. - Как я рад вас видеть, - хорошо, что брат Томас помог ему устроиться полусидя, старательно подоткнув со всех сторон подушки, чтобы максимально снизить давление на израненную спину. - Со мной обращаются почти как с королём, потому и охраняют так ревностно, - короткий смешок вышел сиплым, голос тут же выдал усталость, как бы Морриган ни пытался бодриться.
- Проходите скорее, - собрав силы и отдышавшись продолжил Келлах, аккуратно указав на стул стоящий возле кровати. - Расскажите мне, какие у вас новости?[AVA]https://i.imgur.com/rFFd5UK.jpg[/AVA]

- Видимо, всё-таки выгляжу я примерно так же, как себя чувствую, - усмешка получилась слабоватой. Всё лицо казалось онемевшим, а Келлах, хоть и смутно, но помнил, что Дэвид не один раз довольно сильно ударил его по лицу прежде чем надвинул на лоб терновый венец. Он чувствовал как тянет зашитые, по всей видимости, раны на лбу, как ноет скула и периодически отдаёт солью во рту из-за разбитой губы. Келлах вяло повращал ладонью в воздухе, указывая на своё лицо. - Наверное, это всё в самом деле ужасно смотрится, если они не позволяют мне даже в зеркало посмотреть...
Он пытался. Вчера вечером, когда его навещал брат Килиан, Морриган попросил монаха помочь ему добраться до уборной. Путь протяжённостью в пяток шагов здорового мужчины занял добрых полчаса. Зеркала, кстати, там не было. Едва добравшись обратно до кровати Келлах уже практически выл от боли в израненных ступнях и буквально отключился из-за измотавшей его усталости как только коснулся головой подушки.
- Я внезапно понял, как давно не заглядывал в Дебош, - пока Гвен раскладывала на тумбе фрукты, у Келлаха как раз было время на осознание этого факта. Не то, чтобы он очень уж его угнетал, но всё же давал повод задуматься, а заодно и немного переключиться на что-то, что действительно находится достаточно далеко от больничных стен. - Я надеюсь, что он хорошо готовит. Потому что как только я смогу идти самостоятельно - я первым делом доберусь к вам... Хотя, даже если он готовит из рук вот плохо, у него есть время подучиться.
Последнюю фразу он произнёс уже с довольно ощутимым сожалением в голосе - судя по всему самостоятельно ногами он ещё не скоро сможет передвигаться. Ему каким-то чудом собрали мышцы и сухожилия, но заживать этим ранам предстояло явно не одну неделю.
- Моё апельсиновое дерево с витаминами, если честно, мне немного надоело, - он всё так же медленно шевельнул рукой, указывая на стойку с пакетами лекарств, которые ему практически непрерывно вливали куда-то под ключицу. - Но витамины тут, и впрямь, свежее не придумаешь. Только не вкусные.  Те, что вы принесли - как минимум гораздо привлекательнее и ароматнее.
Врачи ничего не говорили. Когда он рискнул спросить, как долго ему мять больничное бельё, кто-то из врачей возмущённо возразил, что не в его состоянии только что вернувшегося с того света проситься на волю.
- Врачи велели мне больше молчать и меньше задавать вопросов, - Келлах попытался вздохнуть в шутливом ключе, но усталость уже давала о себе знать, и вздох вышел натуральным и довольно тяжёлым. Морригану даже пришлось в самом деле взять паузу, чтобы отдышаться. - Простите, Гвен... я очень не люблю больницы.[AVA]https://i.imgur.com/rFFd5UK.jpg[/AVA]

Из всех посетителей до сих пор, наверное, только сестра Агата не позволяла скорбному сочувствию показываться на своём лице. Видимо, сказывался опыт - столько измученных болезнями людей как она не видел никто в Килкенни. А теперь вот появилась Гвен, и в палате будто бы посветлее стало. Хоть это было и трудно, но Келлах наконец-то улыбался - пусть едва заметно, пусть улыбка эта была больше похожа на гримасу страдания, но всё же в сердце его была радость.
- О, Господи, - он даже рассмеялся хрипловато - в горле пересохло. - Как бы я ни любил Дебош, но пусть он останется без звезды по крайней мере пока что. А то мне придётся только лишь на вывеску облизываться.
Повышение статуса неизменно тянуло за собой и повышение доходов, а значит и цен. Впрочем не эта мысль оказалась главной - Келлах внезапно вспомнил о том, что его ждала хиротония, и помрачнел. Само по себе повышение его всё ещё никак не радовало, но к этому добавились ещё и мысли о том, как же всё это будет теперь происходить, при его-то состоянии. Слабая надежда на то, что всё отложится на неопределённый срок, была разрушена сегодняшним утренним визитом епископа Нивана - рукоположение перенесли разве что на месяц позже, на конец мая. Верили, значит, что он выкарабкается, встанет на ноги и сможет служить полноценно. Верили, значит, больше, чем он сам.
- Встать... - это нехитрое действие уже, в самом деле, превращалось в какую-то мечту. Настолько кажущуюся невыполнимой, что даже горько становилось. Однако, Келлах неопределённо хмыкнул, посмотрел на свои руки в бинтах, попытался приподняться, оперевшись на локти - вроде как оценил свои силы. Потом попытался пошевелить пальцами на ногах - вышло немного хуже, но то ли боль стала уже привычной, то ли действительно поутихла - на этот раз лицо Морригана хоть и перекосило, но не слишком устрашающе.
- Если вы уверены, что мы не рухнем, то давайте попробуем, - он усмехнулся и махнул рукой в сторону шкафа в углу палаты. - Там в шкафу стоят мои металлические ноги на ближайшее время, давайте их сюда, а я попытаюсь сползти с кровати, - эти манипуляции требовали не только времени, но и сил. Да и, плюс ко всему, Келлаху не очень хотелось, чтобы Гвен видела на его лице весь спектр эмоций, которые он испытывал при каждой попытке подняться на ноги.
Ему уже второй день подгоняли к кровати специальные ходунки, на которые можно было опираться предплечьями, а не практически недействующими ладонями. Вчера ещё с утра у него получалось только стоять, а к вечеру он уже с помощью брата Килиана передвигался на довольно приличные расстояния. Сегодня утром с братом Томасом он снова пробовал вставать и ходить. Первое вышло не в пример второму. А вот теперь можно было бы попробовать прогуляться до окна. В конце концов, расстояния нужно увеличивать, если хочется снова начать ходить самостоятельно.[AVA]https://i.imgur.com/rFFd5UK.jpg[/AVA]

- Самое главное - ни в коем случае не пытайтесь меня ловить, если я начну падать, - вот это совершенно серьёзно, но из-за расползающихся от заявлений Гвен в улыбке губ произнести достаточно сурово так и не получилось. Келлах как раз приподнялся на локте изо всех сил стараясь не прислушиваться к тому, что творилось с его спиной в этот момент - вот уж действительно, откуда мог раздаться первый устрашающий скрип. - В крайнем случае просто не дайте мне удариться головой, всё остальное тело это переживёт. Но, пожалуйста, не пытайтесь ловить - я всё ещё тяжелее вас.
И всё это с попыткой лёгкой усмешки и прибаутки - поднимался он медленно, но всё же поднимался, и это был несомненный прогресс. Пока Гвен выуживала из шкафа эти чёртовы ходунки (они всего за каких-то два дня просто осточертели Морригану), он смог даже сесть на кровати и понемногу перемещал ноги вниз.
- Удивительное дело, позвоночник цел, а конечности пытаются сказать мне совершенно обратное, - спустив ноги, Келлах оперся локтями на колени и медленно выдохнул. Почему-то сейчас внезапно он ощутил, с какой, по всей видимости, сильной болью сражается сейчас его организм с помощью лекарств - он практически не чувствовал своих же собственных прикосновений, хотя понимал, что бинты, которыми опутаны руки, обнажённая кожа на тех же ногах ощущать должна. Но нет, обезболивающие глушили его полностью.
- Кнопка вызова медсестры - вон там, - он указал рукой на довольно крупную кнопку у изголовья кровати. - Зелёного цвета, но я надеюсь, что она нам не понадобится.
Ещё пара движений, больше похожих на ёрзание по кровати - опереться на ладони он, конечно же не мог, поэтому приходилось изобретать новые способы сползания с постели. А ещё нужно было понять, как Гвен было бы лучше подхватить его, чтобы помочь встать - монахи, которые приглядывали за ним, были с медицинским образованием и прекрасно знали, как правильнее придерживать с трудом передвигающегося человека. У Гвен подобный опыт вряд ли бы, но попробовать всё-таки стоило раз уж они взялись за это дело.
- Возьмите меня под руку, - Келлах чуть отставил правый локоть в сторону. На правый бок пришлось чуть меньше ударов кнута, поэтому и шевелить этой рукой было чуть полегче. - Мне нужно будет сильно опереться на вас и пристыковаться к поддерживающей конструкции.
Ходунками ходунки называть он никак не желал, постоянно придумывая для них какие-нибудь витиеватые словесные конструкции - так тоже становилось немного легче.
- Ну, что же, к подъёму ракеты-носителя все готовы? - в очередной раз шутливо поинтересовался Келлах. Падать ему очень не хотелось, а сейчас - особенно. И показывать свою слабость слишком уж явно тоже желания никакого не было. Но за последнее он себе уже несколько раз мысленно по ушам съездил. - Предварительная... - пятки коснулись пола. - Главная... - предплечье легло в девичью ладонь. - Подъём!
Запястье стрельнуло болью, Келлах скрипнул зубами, но всё же оттолкнулся левой рукой от кровати, правым предплечьем опираясь на поддерживающую его руку Гвен. Тело в мгновение стало невыносимо тяжёлым, но он всё же толкнул самого себя вперёд, перенося весь вес на подлокотники ходунков.
- Эхей... мы победили, - на висках выступила испарина, но он стоял, а не валялся обездвижено на койке. Так даже боль казалась не такой уж и значительной.[AVA]https://i.imgur.com/rFFd5UK.jpg[/AVA]

Меньше всего хотелось жаловаться. Жаловаться и хоть как-то показать, что даже вот так - с ударной моральной и физической поддержкой - легче не становилось. Боль отступила от ладоней, но теперь растекалась по спине ощущением расползающихся швов и сочащейся крови. Вчера, впервые почувствовав это обманчивое ощущение, он чуть было не ударился в панику, но брат Киллиан убедил его, что всё в порядке, просто повреждённые нервные окончания дают такую картину. И Келлаху очень хотелось, что бы так всё и оставалось. Не очень он был уверен в крепости своего духа сейчас. Зато был уверен, что если вдруг что-то пойдёт совсем не так - он очень быстро и совсем без предупреждения просто-напросто отключится. И тогда их не спасут даже сильные руки Гвен.
- Если вы при этом ещё возьмёте вот эту конструкцию, - Келлах указал на стойку с капельницей, лекарство из которой медленно, но верно вливалось ему под ключицу, - то я буду безмерно благодарен.
Гвен пристроилась сбоку, продолжая старательно поддерживать и отвлекать его от всех неприятностей, связанных с его состоянием. Это, конечно же, дорогого стоило. Келлах переступил с ноги на ногу, будто проверял насколько слушаются его ноги. Поясницу дёрнуло болью, но он постарался сдержаться от чрезмерно явных кривляний, вздохов и стонов. Просто прикрыл глаза, стараясь дышать медленно, размеренно. И это, на удивление, помогло.
- Отлично, - ещё он осознавал, что голос его звучит так, будто он только что вылез из шахтёрского забоя, после недельного махания кайлом. Но в то же время постарался не бодриться чрезмерно. Дышать и без того было тяжело - корпус был весь обмотан бинтами, ибо каким-то иным способом перебинтовать зашитую на все возможные лады спину было невозможно. Но это тоже было непреодолимым препятствием, как и невозможность ухватиться за что-то ладонями или наступить на полную ступню.
- Ну, с Богом, - первый шаг оказался не таким трудным, как подобный ему вчерашний. За ним и второй шаг, а потом и третий.  - Тренировки всё-таки дают результат, - в какой-то мере даже удивлённо произнёс Келлах через пять минут размеренного передвигания нижних конечностей в направлении окна оказавшись ровно на середине дистанции. - Гвен, готовьтесь чистить наш победный апельсин. Сегодня мы, определённо, доберёмся до окна.[AVA]https://i.imgur.com/rFFd5UK.jpg[/AVA]

- Положа руку на сердце, я уверен, что у вас это бы отлично получилось, - Келлах не смеялся только потому, что сил на нечто подобное у него оставалось всё меньше. - Вы бы воодушевили не только меня, но и пару-тройку моих лежачих соседей.
Он, и вправду, попытался представить себе Гвен, прыгающую по больничным коридорам с помпонами и мотивирующими кричалками. Оценили бы не все, разумеется, но вот по себе Келлах ощущал, что так ему, к примеру, было бы повеселее набираться сил. Кто знает, вдруг под такую деятельность можно было бы подвести теоретическую базу, провести некоторое количество исследований, написать пяток научных трудов...
Металлическая конструкция, помогающая ему передвигаться, неожиданно упёрлась в мягкий бок дивана, стоящего у окна. Келлах даже чуть наклонился вперёд, будто пытаясь убедиться в том, что ему не показалось, и он действительно добрался до цели. Диван, между тем, не собирался рассеиваться как мираж и Келлах, для верности пару раз саданув по нему ненавистными ходунками, наконец-то попытался даже воскликнуть как мог бодро:
- Tб бr lб tagtha! Наш день настал! - не перефразировать известный возглас ИРА он не смог. Сейчас это выглядело больше шуткой, нежели политическим заявлением. Да и кому в стенах госпиталя тихого и мирного городка было дело сейчас до девизов и лозунгов ИРА. - Мы победили!
Теперь ему предстояло устроиться на диване, и сделать это явно не без помощи Гвен, самоотверженно взявшейся выколупывать его из той медикаментозной раковины, в которую его затолкала собственная невозможность передвигаться так же свободно, как раньше.
- Слава Богу, что я больше не бездвижен, - поворот всего корпуса вместе с излишними конструкциями, без которых, впрочем, было не обойтись, занял ещё почти десяток мелких шагов. Но они, несмотря на усталость, давались легче. Правда, теперь кроме, в общем-то, ожидаемой усталости в ступнях и ладонях медленно, но верно нарастала тянущая нервы боль. От неё хотелось задержать дыхание и прислушаться к тому, как вдоль позвоночника, вверх медленно поднимается множество колючих мурашек. От этой боли хотелось зажмуриться и перестать шевелиться в ожидании хоть какого-то облегчения. Которое совсем не хотело наступать.
- Гвен, подайте, пожалуйста, подушку, которая была у меня под спиной, - теперь нужно было как-то усесться на диване, который был объективно ниже кровати. И Келлаху совершенно не хотелось, чтобы Гвен, и без того взвалившая на себя такой тяжёлый труд, подумала, увидев его выражение лица, что ему от этого путешествия только хуже. Пока она метнулась за подушкой, Келлах постарался очень медленно и аккуратно сгруппировать своё тело так, чтобы элементарное для здорового человека движение не добило его окончательно. Он оперся коленом о сидение дивана, чуть наклонился вперёд, опираясь уже локтем о спинку, и не совсем ловко повернувшись корпусом, наконец-то уселся. Только спина его оставалась неестественно выпрямленной - так было всё-таки легче.
- Вот теперь мы можем с чистой совестью приступить к апельсинам, - лучшим способом не думать о боли всегда была не очень обременённая смыслом болтовня. К тому же, Келлах решил, что хуже от сидения на диване ему точно не будет, да и тут, в конце концов тёплое солнце. А назад к постели добраться ему потом братья помогут.[AVA]https://i.imgur.com/rFFd5UK.jpg[/AVA]

Ему принесли подушку, и спина, наконец-то, перестала так ныть каждым швом на ранах. Можно было немного расслабиться, насладиться зеленью за окном и теплом солнечных лучей. Келлах устроил руки на коленях, постаравшись повернуть их ладонями вверх - так почему-то раны на них переставали пульсировать болью и позволяли вообще забыть о них хотя бы на какое-то время.
Гвен протянула ему половину апельсина, Келлах чуть склонил голову, одними губами произнося короткое "спасибо". Половинку эту ему пришлось брать двумя руками, но это, конечно же, были мелочи. Главное было в том, что брызнувший соком при первом же укусе апельсин как будто в мгновение ока выдернул его в глубокое детство. Келлах довольно зажмурился, смакуя очередную дольку, отправленную в рот.
- Давайте мы попытаемся вообще обойтись без больниц? - он посмотрел на Гвен чуть исподлобья, но с улыбкой. - Мне уже всё это страшно надоело, и я не хочу возвращаться сюда в ближайшие пятьдесят лет. Даже несмотря на то, что люди здесь замечательные, - он усмехнулся, проглатывая последнюю дольку. - Так что даже не собирайтесь ни к какому Наполеону. Нет, нет и нет. Оно того не стоит...
Брат Томас не торопился возвращаться - эта мысль неожиданно коснулась его разума, и Келлах внезапно серьёзно задумался о пропаже монаха. Тот, конечно, мог сейчас спокойно задержаться с другими больными, и эта мысль радовала больше, чем та, в которой было что-то о том, что времени на самом деле прошло очень мало, но ему показалось, что минул как минимум час.
- Я не знаю, - вопрос Гвен буквально застал его врасплох. Трудно пока что было ему разобраться в собственных чувствах - практически всё ещё два дня назад заслоняла практически непрерывная боль, единственным избавлением от которой мнилась смерть. Но и та не шла - его слишком хотели вернуть. Даже там, в соборе, едва сняв с креста. - Проступок одного человека, Гвен, не может и не должен отражаться на отношении к другим людям, - он горько вздохнул и на мгновение прикрыл глаза, припомнив некоторые моменты, связанные с произошедшим. - Я сам виноват в том, что Дэвид избрал такой путь. Если бы я вовремя понял, что ему нужна помощь совсем не моя...
Келлах снова вздохнул, отворачивая лицо в сторону и задумчиво прикусив верхнюю губу. И хотя его вина сполна была искуплена его же страданием, перед самим парнем, которому не смогли помочь вовремя из-за его собственной излишней уверенности, эту вину он ощущал очень явно.
- Вообще, мне помогает выглядеть миролюбиво мысль о том, что мистер Фланаган, например, так не хотел видеть меня у себя в прозекторской, что чуть не выломал мне все рёбра. Видимо, ему, кроме общения с моим трупом, ко всему прочему не хотелось стать самым известным врачом современности, ещё и связанным с Ватиканом, - он неожиданно рассмеялся. Как мог. Вышло тихо и хрипловато, но всё же. - Он ведь мог рассказать миру, от чего именно умер Иисус на кресте. Разложить всё по полочкам. Получить кучу каких-нибудь наград...
Но на самом деле, он, конечно, не знал, как самому ему удаётся не видеть кошмаров едва смежив веки, не бояться каждого шороха и не терять сознание от страха, когда очередной внезапный приступ боли вдруг слишком напоминает удар плети, вспарывающей плоть.
- Господь помогает, Гвен, - он кивнул с улыбкой. - И тем, что, наверное, не даёт мне озлобиться на невиновных, и примером Своего Сына, Который на кресте всё же умер.[AVA]https://i.imgur.com/rFFd5UK.jpg[/AVA]

- Боюсь, мы с ним не сошлись бы во мнениях, - Келлах коротко усмехнулся. - Пришлось бы спорить, потом лезть в драку... санитары, смирительные рубашки, - он даже отмахнулся - движение вышло несколько неловким, но всё же удалось. Это не могло не радовать. - Не думаю, что мне было бы лучше с привязанными к телу руками. Даже при том, что на мне была бы, я уверен, шикарная треуголка.
Удивительно, но усталость, накрывшая его после столь внушительного марш-броска, всё ещё не переходила какую-то тонкую грань, за которой начиналось страдание. Да, ему приходилось держать спину выпрямленной, даже несмотря на поддержку из подушки, в уставших ступнях и ладонях тупо пульсировала боль... но всё это оказывалось довольно терпимо. В какой-то момент Келлах даже подумал, что все эти приглушённые ощущения - следствие лекарств, попытался обеспокоиться, но практически тут же передумал. Существовать так было гораздо легче. И даже, в какой-то мере, намного приятнее.
- Буду, - в ответ на вопрос Гвен о дополнительной порции апельсинов Келлах с готовностью кивнул. Он всегда любил всяческие фрукты, овощи и прочую растительную пищу. Видимо, сказывался рацион, к которому он привык с детства. Впрочем, Келлах никогда не жаловался на ту часть своей жизни. Даже сейчас, когда, казалось бы, самое время для того, чтобы начать беспрестанно сетовать на то, что "как же такое могло со мной случиться" и то и дело поминать что-нибудь вроде "да чем же я заслужил такие муки". Возможно, причиной отсутствия жалоб было понимание того, как всё случилось и чем в своей жизни он такие муки заслужил.
- У меня дядя - иезуит, так что это практически семейная черта, - он снова усмехнулся. В самом деле, Гвен, наверняка не зная историю его семьи, очень точно подметила их общую со Сколи манеру общения и ответов на не самые удобные вопросы. Впрочем, дальнейшие слова Гвен заставили его помрачнеть. Келлах не считал Дэвида психопатом. Всего лишь несчастным ребёнком несчастной, в общем-то, матери, нашедшей утешение в религии. Слишком тихой, чтобы как-то явно обнаружить всю неверность их мировоззрения. Им можно было помочь, если бы хоть кто-то озаботился этим раньше. Теперь было поздно... Слишком поздно.
- Действительно, похоже, - ему пришлось несколько неловко извернуться, чтобы поймать хотя бы краем глаза то же облако, что видела Гвен. По небу плыла целая вереница облаков, в каждом из которых угадывался какой-нибудь силуэт. Досада на собственную неповоротливость, на невозможность выйти на свежий воздух, пройтись по дорожкам какого-нибудь сквера буквально вцепилась в него - Келлах едва сдержался, чтобы не зажмуриться. Вздохнул, прислушался к себе, в очередной раз отмечая, что не испытывает злости по отношению к Дэвиду. Кажется, он простил его ещё о того, как тот пытался его убить? Келлах не помнил - в тот момент он вообще, кажется, был уже неспособен адекватно оценивать происходящее с ним.
- Дэвид - не психопат, Гвен, - начал он тихо в очередной раз. Кларк была не первой, кого он пытался разубедить в этом. И Келлах понимал, что и последней она не будет. - Он болен. Несчастный юноша с добрым сердцем, но измученным разумом. Ему нужны врачи, надлежащий уход, - он вздохнул, едва заметно поёжившись, и добавил: - И очень много любви без осуждения. А это вряд ли смогут дать ему люди, хоть краем уха слышавшие о том, что он сделал.
Он молился о Дэвиде каждый день. И не собирался прекращать этой молитвы.[AVA]https://i.imgur.com/rFFd5UK.jpg[/AVA]