- Да тут кроме мистера Морригана никого и нет, - ищущий да обрящет, как говорится. Келлах чуть не ссаднил себе лоб об очередную не очень ровно стоящую на его пути доску, так торопился на юный голос, зовущий его в глубину мастерской из недр жилища.
Столярка в гараже под боком дома - огромный плюс. Всегда можно на минутку занырнуть домой и глотнуть чая, закусив его парой печений, или прихватить (вот как сейчас) тяжёлый бревиарий в потёртой кожаной обложке, застёгивающейся на тёмную молнию, который забыл на кухне, а время чтения дневного часа неумолимо приближается, а работы валом и уходить из мастерской на привычную молитву некогда... А ещё того и гляди должны привезти материалы, для которых он буквально пять минут назад закончил подготавливать место на заднем дворе, потому, собственно, и заскочил домой за бревиарием, решив литургию часов отчитать в самой мастерской, сидя в почти доделанном кресле предстоятеля, которое он последнюю неделю ваял для церкви святого Иоанна.
Но вот незадача - кому-то он снова понадобился. Что, впрочем, не могло не радовать.
- Чем я могу вам помочь, юноша? - аккуратно сметя невидимую глазу пыль с верстака и бережно уложив на его край увесистую книгу доброжелательно обратился к молодому человеку Келлах.
Парень, по всей видимости, изучал оставшуюся с вечера на верстаке деревянную панель, над обработкой которой Морриган бился уже добрые недели три - рисунок никак не желал завершаться. Благо с этим его не торопили, отдав сроки ему на откуп.
С декором, предназначавшимся для украшения церквей никогда не торопят - все понимают, что угодное Богу должно изготавливаться под Его водительством и пресловутое вдохновение может просто взять и отступить в любой момент. А без вдохновения в церковь и самой простой лавки не сделаешь. Не то, что, к примеру, той же молитвенной скамьи, которую предполагается использовать в самые торжественные моменты - для венчаний, первых причастий и миропомазаний.
Мягкая древесина легко поддавалась стамескам, но причудливая вязь ветвей и цветов, которые Келлах выпускал на свет словно по наитию, без эскиза, никак не хотели складываться в завершённый рисунок - то тут, то там находились какие-то вкрапления то более тёмного, то более светлого цвета, которые выгодно подчёркивались то очередным бутоном, то изгибом ветки.
По своему опыту Келлах знал, что вот эта скамья в результате должна получиться будто светящейся изнутри и невесомой, словно летящей, а ещё знал, что она будет очень выгодно смотреться под тёмными сводами кафедрального собора святого Каниса, а потому с завершением изделия не спешил. Подходил к верстаку с закреплённой доской только тогда, когда руки словно чесались, требуя сжать пальцами стамеску и миллиметр за миллиметром обнажать шепчущий из глубины дерева рисунок.
- Простите, забыл представиться, - словно спохватившись, Келлах отряхнул ладонь, махнув ею по бедру, и протянул руку юноше для приветствия. - Келлах Морриган. Вы, видимо, искали именно меня.

Отредактировано Ceallach Morrigan (2016-10-31 04:58:59)

- Надо же, - Келлах удивлённо изогнул бровь, всматриваясь в лицо юноши напротив - неужели и вправду его начинают рекомендовать не только местные церкви друг другу, но и миряне. - Это весьма приятная новость, скажу я вам.
Ни о чём сверхъестественном, впрочем, парень не говорил, Келлах Морриган, священник, с детства друживший с деревом и инструментом резчика, действительно предпочитал индивидуальные проекты.
Работа требовала вложений, и в первую очередь - души, а уж этого ему никогда не было жалко. Вся его мастерская, не так и давно открытая и уже успевшая разрастись до двух "отделений", уже была довольно обжитой, насколько это определение может относиться к помещению технического характера. Разумеется, то тут, то там стояли, лежали и висели изделия различной степени готовности, но всё это в то же время являло собой определённый порядок и даже в какой-то степени уют. На стене напротив входа висело небольшое распятие - его Келлах вырезал буквально за одну ночь - просто неизвестно от чего проснувшись и почувствовав острое желание спуститься в мастерскую. И он не мог остановиться, пока не снял последнюю стружку.
- Что ж, давайте посмотрим, что я смогу для вас сделать, - взяв в руки протянутую ему папку, Морриган принялся внимательно изучать эскизы. Мебель получалась... занятной. В каждом рисунке виделся определённый стиль и выдержанная идея, и это не могло ему не понравиться. Всё дело было лишь в исполнении задуманного.
- Скажу вам так, мистер Моран, - аккуратно закрыв папку и пока что не отдавая её парню задумчиво проговорил Келлах. - Я думаю, вы понимаете, что работа эта будет не из дешёвых, - и это ещё полбеды, как говорится. Главная проблема была не в расчёте стоимости и прочих составляющих столярного искусства. - Ваши эскизы мне по душе, я вполне могу взяться за их воплощение, но мне хотелось бы объяснить вам кое-что, так сказать, на берегу...
Была такая куча разнообразных "но", что Келлах понимал - каждый пункт потенциального заказа требует едва ли не побуквенного обсуждения. Во-первых, и без того заказов у него было не то, что бы полно, но достаточно, а вот рабочих рук ощущалась катастрофическая нехватка. Конечно, пока что он справлялся, но прекрасно понимал, что если его дела будут идти в том же темпе, то рано или поздно ему придётся задуматься о том, чтобы нанять парочку опытных мастеров себе в помощь.
- Если готовые изделия вам нужны срочно, то, боюсь, тут я вам не особый помощник, - протянув наконец-то папку обратно Маркусу с некоторым сожалением пожал плечами Келлах. - Я работаю недавно и ещё не успел обзавестись помощниками, с которыми работа шла бы быстрее. Если вы согласны получать изделия постепенно или ждать, сколько потребуется, то мы с вами могли бы несколько доработать ваши эскизы, и я бы приступил к вашему заказу в ближайшее время.

Отредактировано Ceallach Morrigan (2016-10-31 17:05:58)

- Если обнаглеть до нужной степени и подобрать материал стоимостью около тысячи евро за кубометр, то можно уложиться и в три миллиона, - Келлах рассмеялся по-доброму, мальчишка ему определённо понравился - видно было, что бедняга не один порог оттоптал в поисках того, кто рискнёт убить пару-тройку месяцев на воплощение его фантазии. Впрочем, Келлах всегда считал, что мечты должны сбываться. Особенно, если мечты эти были настолько со вкусом оформлены.
- Ваши эскизы замечательны. Они, конечно, не все выполнимы с точностью до линии, - откровенность в ответ на откровенность. Если уж им предстоит работать над столь объёмным комплектом, то, само собой разумеется, что вносить все возможные коррективы стоило как можно скорее. - Но, знаете, я могу попытаться сделать всё максимально приближенным к вашим рисункам. Если позволите, то я оставил бы у себя ваш альбом, скажем.. - Келлах задумчиво потёр ладонью подбородок, попутно соображая, сколько свободного времени у него будет в ближайшие дни, - к примеру, до завтра. Если вы сможете зайти во второй половине дня, то я бы предложил вам взглянуть на доработанные проекты и заодно смог бы просчитать предварительную стоимость работ и материалов. Что скажете, мистер Моран?
А парень тем временем не терял времени даром, разглядывая почти готовую уже основную деталь скамьи для молитвы и причастия, мирно лежавшую на верстаке. Да и распятие, не менее мирно висящее на стене.
- Резные вещи редко выглядят массивными, - Келлах согласно кивнул с лёгкой улыбкой, упорно не сходящей с его губ. - Но нельзя не согласиться, что светлое дерево имеет больше шансов выдать в результате изделие, словно сотканное из солнечного света.
Именно такого эффекта хотел добиться он с этой скамьёй. На самом деле, пока что сосновая доска выглядела довольно блёкло, но уж кому как не Келлаху было знать, что стоит только отшлифовать мелкие неровности и покрыть всё бесцветным лаком, и неприметные в глубине переплетения тонких ветвей бутоны наполнятся тем самым солнечным сиянием.
- Иисуса? - он внезапно задумчиво проследил за взглядом Маркуса и так же внезапно замолчал на несколько мгновений, скользя взглядом по измождённому лицу Спасителя. Он словно снова почувствовал тепло дерева под пальцами, непроизвольно вздёрнув руку вверх и неловко запустив пальцы в волосы, словно стараясь скрыть этот свой порыв прикоснуться к собственному изделию снова. Пауза словно затянулась, и Келлах, наконец-то собравшись и словно стряхнув с себя задумчивость, медленно кивнул. - Да, распятие - дело моих рук. Хотя.. - он коротко усмехнулся, поворачиваясь лицом к Маркусу, - я бы сказал, что Он сам себя сделал. Вы знаете, что Иисус помогал Иосифу в его плотницком ремесле? Вполне вероятно, что делали они довольно красивые вещи. По крайней мере, мне хочется думать, что это всё-таки Он вёл мои руки в тот день.
Разговор как-то слишком внезапно перескочил на новую тему, и Келлах даже почувствовал себя несколько неловко - в самом деле, не настолько он гениален в столярном искусстве, хотя и, бесспорно, достаточно талантлив.
- Если вы не против, я буду ждать вас завтра во второй половине дня, как я уже сказал, - он протянул руку для очередного рукопожатия, на этот раз - прощального. Ко двору неторопливо приближался небольшой грузовичок, под завязку нагруженный разного размера досками - дела не ждали, а самому Морригану до ужаса хотелось поскорее расквитаться с разгрузкой материалов и как можно раньше приняться за доработку эскизов нового клиента.

Отредактировано Ceallach Morrigan (2016-09-03 22:32:52)

Просто удивительно, как человек привыкает к чему бы то ни было. Год назад, к примеру, он и помыслить не мог о том, что день его будет не только начинаться и заканчиваться мессой, но и наполняться жужжанием циркулярки, небольшого токарного и прочих станков. Что буквально дни и ночи он будет проводить в своей мастерской, шлифуя, выглаживая и лакируя деревянные резные поверхности совершенно разнообразной сложности.
Его самого порой удивляет то, как мало времени теперь ему нужно на отдых. Пусть он и привык подниматься ни свет, ни заря, но в противовес тому, раннему подъёму "потому что надо", теперь он просыпается в начале шестого часа потому что его ждёт огромное количество дел, от которых он не устаёт. Он может целый день ворочать немаленькие и совсем не лёгкие куски древесины и к концу дня чувствовать себя абсолютно довольным жизнью. Если раньше его молитвы были словами, то теперь это дела, дела, каждым из которых он благодарит Бога за всё, что у него теперь есть.
Весь вечер накануне он провёл с альбомом и карандашом в руках - перевести наброски в полноценные чертежи и рисунки, учитывая при этом вес и прочие данные конструкции занимает немало времени. Ему действительно хотелось бы сохранить создаваемые пока что только на бумаге изделия такими, чтобы они как можно более полно соответствовали эскизам потенциального заказчика. Именно потенциального - Келлах не знал о платёжеспособности юноши, но при этом перфекционизм его не позволял ему даже наброски сделать небрежно. А потому художественная работа была закончена далеко за полночь и только тогда, когда результат практически полностью стал удовлетворять творца.
Новый рабочий день начался всё с той же детали молитвенной скамьи - словно совершенно случайно проведя по дереву стамеской несколько глубже, чем предполагалось, Келлах внезапно обнаружил, что нашёл тот самый элемент, которого так не хватало для завершения работы. Тугие бутоны неведомых цветов, резные листья с мелкими прожилками, пока что намеченными только карандашом, вьющиеся стебли - каждый элемент словно наполнился жизнью, и Морриган наконец-то принялся за шлифовку, выглаживая мелкие недочёты и доводя изделие до совершенства. Перед тем как сделать перерыв на обед и дневную молитву он наконец-то смахнул пыль с доски и аккуратно приделал её к давно готовой уже остальной части скамьи - гладкая подставка под колени, подготовленная к прикреплению тугой и довольно удобной подушечки, резная подставка для рук, залитая прозрачной золотистой смолой и отполированная до сияния... Скамья обещала быть прекрасной.
- Господи, я очень надеюсь, что Ты одаришь всяческими благами каждого, кто преклонит перед Тобой колени на этой скамье, - негромко произнёс Келлах, смахнув ладонью мелкую пыль и чуть шагнув назад, чтобы окинуть придирчивым взглядом творение своих рук, и коротко усмехнулся: - Не зря ведь я столько времени над ней корпел.
Его разговоры с Богом уже давно стали чем-то вроде общения со старым и мудрым другом, который и выслушает, и на шутку не обидится, да и вообще всячески поддержит.

- Боже, явивший Петру Свою волю спасти язычников, милостиво соделай, чтобы наши дела были угодны Тебе и чтобы мы служили замыслу Твоей спасительной любви. Через Христа, Господа нашего.. - кстати, читать бревиарий в одной руке держа банку с лаком, а во второй - кисть, давно уже стало для него довольно привычно и удобно. Келлах не слышал, как скрипнула дверь в мастерскую, может быть она даже и не скрипела вовсе, а вот уже знакомый голос парнишки заставил его обернуться и вместо привычного приветствия выпалить завершающую молитву словесную формулу. - Аминь. В смысле, добрый день, - он неловко усмехнулся, отставляя банку, положив на неё кисть так, чтобы та не утонула в лаке, аккуратно вытер руки о кусок ткани, лежащий тут же, под руками, и только закрыв и отложив бревиарий потянулся за стаканчиком кофе, что принёс ему Моран.
- Премного благодарен вам, молодой человек, - он словно даже едва заметно поклонился с благодарной улыбкой. - Кофе - это то, о чём я буквально мечтал последние полчаса. Кстати, зовите меня Келлах. Мне так привычнее.
Он уже давно свыкся с обращением "отец" и даже "падре", так неожиданно приставшее к нему почему-то именно в Килкенни, но ещё так и не успел привыкнуть к этому "мистер Морриган", которым обращались к нему клиенты, не знавшие о его сане. Ему иногда начинало казаться, что это уже не совсем его имя, но размышлять над этим он не спешил.
- Итак, я поработал с вашими эскизами, - отхлебнув кофе и буквально расплывшись в блаженной улыбке он потянулся за своим блокнотом, где были тщательно прорисованы все резные элементы мебели, которую желал заполучить Маркус, и не менее тщательно изображены все чертежи и расписаны расчёты. - Пораскинув мозгами я нашёл несколько моментов, в которых мы с вами сможем сэкономить как минимум на стоимости материалов.
Он совершенно честно поделился с юношей тем, что некоторые виды древесины ему достаются буквально за полцены, плюс ко всему, в угоду прочности изделий он несколько уменьшил количество резной поверхности, стоимость которой составила бы изначально процентов восемьдесят от цены всей мебели.
- Собственно говоря, в итоге мы имеем вот такую цифру, - он обвёл карандашом цифру, которая превышала стоимость подобной мебели всего лишь раза в два. - Если вас устраивает такая стоимость, то я могу уже сегодня связаться с моим поставщиком и приступить к работе.

Отредактировано Ceallach Morrigan (2016-11-08 23:18:46)

- Мой отец был кельтом и воином до мозга костей, - улыбка сквозила в его глазах, почти не затрагивая губы. Мать много рассказывала ему об отце, которого он совсем не помнил, но эти рассказы довольно яркими пятнами держались в его памяти до сих пор. В конце концов, именно Барни Морриган был для него примером всю сознательную жизнь. - Он считал, что при такой фамилии имя обязательно должно быть соответствующим. Вот я и получился битвой Великой Королевы, - он довольно успешно спрятал горькую усмешку за очередным глотком кофе. - Не очень жизнеутверждающим вышло имя, конечно.
Особенно, если учесть, сколько лет он ему достаточно успешно соответствовал. Но об этом Келлах предпочёл умолчать. В конце концов, это соответствие было его личной виной, которую он всё ещё чувствовал за собой и старался исправить всеми силами.
Но не об этом сейчас была речь. Маркус довольно здраво и взросло рассуждал о материях, которые ничуть не меньше волновали и Келлаха. Нет, он сам, конечно, тоже не был меценатом и благотворителем до мозга костей, но и наживаться на всём подряд никогда не стремился. Его вполне устраивали те доходы, которые он всегда имел. Не важно, что ему эти доходы приносило - полуподпольная республиканская армия, священство или эта его мастерская, развёрнутая буквально каким-то чудом буквально за один месяц и уже окупавшая себя в полную силу.
Хотя, вполне вероятно, окупалась она ему по одной, очень простой причине.
- Серьёзно? - он даже чуть было не подавился кофе, услышав, сколько мастерских обошёл этот упорный парнишка. - Нет, правда? Двенадцать? - никак не верилось, в голове не укладывалось, что из почти полутора десятков имеющихся в городе мастеров разного уровня он оказался единственным, кто согласился взяться за дело. - Простите, поверить не могу, что так всё складывается иной раз, - он потрясённо покачал головой, отставляя стакан кофе на рабочий стол с возвышающейся на нём покрытой первым слоем лака скамьёй.
Для официального оформления договора на работу у Келлаха, как человека предусмотрительного и не особо уважающего лишнюю беготню, всё было готово ещё с утра. Всяческие договоры, счета и прочие мелкие и не очень бумаги, в которых он постепенно учился разбираться.
- Разумеется мы не обойдёмся без документального подтверждения, - он усмехнулся, зарываясь в свою папку с бумагами, отыскивая там подготовленные файлы с расчётами стоимости материалов и изготовления самой мебели без декоративной отделки. - Я пока не стал учитывать стоимость резных элементов, для предоплаты нам хватит стоимости изготовления основы изделий, если вы не против. Собственно говоря, оставшиеся сорок процентов стоимости как раз-таки и будут ценой декоративной части, - он наконец-то отыскал нужные бумаги, выудил из кармана рабочего фартука авторучку и положив папку на стол, аккуратно подвинул её ближе к Маркусу, чтобы тот мог пробежать договор собственными глазами. - Отдельной цифрой здесь прописана стоимость материалов и было бы неплохо, если бы вы смогли внести большую её часть, - Келлах указал пальцем на цифру, не менее внимательно чем Моран глядя на него. В какой-то момент он поймал себя на назойливо закрутившейся в мозгу мысли о платёжеспособности парня, но жизнь его учила доверять людям, а потому Морриган досадливо отмахнулся от этого, совершенно неуместного сейчас, соображения.
Однако, всё гладко бывает, видимо, только на бумаге. Стоило Келлаху подумать, что бумажные дела уже практически завершены и он того и гляди сможет вернуться к заскучавшей уже на столе скамье, как Маркус как-то уж слишком неловко дёрнулся, практически бросая стакан кофе на стол и сжимая кулак. Понимание случившегося заняло у Морригана буквально пару секунд - тяжёлая капля крови, шлёпнувшаяся на пол, и испуганные глаза заметавшегося парня, расставили всё по своим местам.
- Спокойно, - уверенно и крепко перехватив руку парнишки за запястье Келлах потянул его за собой, к дальней стене мастерской, где у него хранилась аптечка. - Не сжимайте кулак, расслабьте руку, - скомандовал, чуть встряхнув раненную кисть и заставляя поднять руку повыше. Острый зубец небольшой циркуляционной пилы, по всей видимости, достаточно глубоко вспорол кожу - Келлах внимательно вгляделся в перепачканную кровью ладонь, соображая. не стоит ли отвезти парня в больницу, чтобы там ему наложили швы. Но подобная процедура Маркусу явно бы не понадобилась, можно было обойтись подручными средствами. Несколько минут простейших медицинских манипуляций, вроде обработки антисептиком и размахивания стерильным бинтом, и Моран теперь мог похвастаться плотной, по всем правилам наложенной повязкой (навыки первой помощи вспоминаются быстро, даже если последний раз ты упаковывал раненного товарища лет этак двадцать назад).
- Ну вот, до свадьбы, как говорится, должно зажить, - Келлах неловко усмехнулся, чувствуя как внезапно начинают подрагивать его руки. Он не боялся крови никогда, но вид её в несколько большем количестве, нежели элементарная царапина, да к тому же на другом человеке пробуждал в нём не слишком приятные воспоминания.
- Приложите к ране, - чтобы не выдать своего внезапно изменившегося состояния, он полез в небольшой холодильник, стоящий тут же, в мастерской, выудил из него две небольшие, в одно мгновение покрывшиеся испариной, бутылки с водой и протянул одну Маркусу. - Холод должен помочь остановить кровь и снять болезненность, - покрутив в руке свою бутылку он недовольно прикусил губу и негромко проговорил: - Моя вина... Нужно всегда закрывать такие инструменты. Забыл...

- Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его, - усмехнулся Келлах в ответ на слова парня о провидении, что привело его именно в эту мастерскую, хоть и окольными путями. У него давно вошло в привычку время от времени цитировать Святое Писание - всё-таки служение так или иначе накладывает свой отпечаток. А ещё иногда какая-нибудь ёмкая цитата может пояснить много больше, чем пространные разъяснения.
Пальцы продолжали подрагивать, хотя Морриган уже несколько раз сжимал и разжимал кулаки, словно разминая затёкшие кисти - во всяком случае он когда-то давно придумал таким образом маскировать собственное, зачастую довольно внезапно нервное, состояние. Пересчёт денег и выписывание всяческих бумаг, вроде чеков, тоже немало способствовали отвлечению от непроизвольных реакций организма. И уже через какое-то время Келлах не без облегчения отметил, что продолжает разминать пальцы будто только по инерции.
- Думаю, ваша матушка несколько преувеличивает, - мягкая улыбка легко скользнула по губам. - Им это свойственно порой.
Он задумчиво коснулся кончиками пальцев деревянной поверхности скамьи, проверяя, насколько подсох слой лака и решая, не стоит ли приняться за второй слой. Ему нравилось общество Маркуса. Он сам ещё не задумывался о причинах этой симпатии, но и без лишних размышлений было понятно - образ жизни, когда вокруг него постоянно вьётся множество детей или подростков, или молодёжи, накладывал свой отпечаток на его самоощущение.
Неожиданно для самого себя Келлах отметил, что даже как-то соскучился всего за несколько дней по столярной мастерской, организованной им при церкви святого Каниса. Уж там-то всегда было оживлённо, после школы туда стекались не только мальчишки-старшеклассники, но и девчонки, и всем хотелось что-то творить замысловатым столярным инструментом, чему-то учиться. И он учил, помогал, советовал, исправлял недочёты и дышал полной грудью в ожидании самого счастливого своего времени. И вот именно сейчас ему не хватало того весёлого гама, периодических выкриков вроде "отец, а если взять вон ту.. как её, ну эту изогнутую штуку, чтобы вот эту фиговину подровнять?", не хватало смеха и собственных шутливых угроз, что если кто разольёт лак, то немедля побежит на другой конец города выпрашивать у мистера МакДугала последнюю банку точно такого же лака, что тот приберёг для себя.
- Вы не будете против? - Келлах кивнул на кисть, которая уже оказалась в его руках и даже пару раз скользнула по деревянному боку скамьи, покрывая ещё бледноватое дерево золотистыми искрами. - Когда я был примерно вашего возраста, - он внимательно взглянул в глаза Морана, попутно указав на него кистью и снова окунув её в банку с лаком, - нам нужно было уметь многое. В том числе и накладывать повязки, - он замер на мгновение, словно оценивая, не сболтнул ли лишнего, мысленно отмахнулся от этих размышлений и всё так же спокойно продолжил. - Время было неспокойное, да и молодёжи редко живётся тихо и мирно.
Он определённо был не против, чтобы мальчишка задержался в мастерской - разговоры ни о чём или обо всём сразу странным образом никогда не отвлекали его, наоборот, даже в какой-то мере способствовали более скорому сотворению очередного шедевра.

Мальчишка уходить не спешил. Келлах едва заметно улыбнулся - ему в молодёжи всегда нравилась жажда познания. А уж в этом пареньке её было столько, что хоть отбавляй. Из таких людей получались хорошие катехизаторы. И священники. Морриган на мгновение задумался о том, какой мирской профессии была бы полезна подобная конструктивная любознательность. По всему выходило, что много какой. Любому учёному-исследователю надлежит быть любопытным - без желания узнать что-то новое не сделаешь открытия. А ещё любопытным следует быть тому, кто работает с детьми. Например, учителю. Да и при работе со взрослыми определённое любопытство бы не помешало...
Первый шаг к познанию чего бы то ни было - вопрос "а почему?" Поэтому дети, только начинающие познавать мир так часто его задают. Или любой другой вопрос. Это, как говорится, уже частности.
- В Дублине я жил в приходском доме при кафедральном соборе, - аккуратно накладывая лак слой за слоем неспешно и негромко начал свой ответ Келлах. - Мой дядя по отцу - священник, - пояснил, чуть покосившись на Маркуса, но не отрываясь от работы. - В детстве я был тем ещё хулиганом, поэтому, чтобы направить мою энергию в положительное русло, а заодно и компенсировать все пакости, которые я делал одному краснодеревщику, дядька отдал меня ему в, скажем так, мальчики на побегушках - это отнеси, то убери... Знаете как это бывает?
Отставив на верстак банку с лаком, Келлах придирчивым взглядом окинул почти готовую скамью. Ещё пара слоёв лака, полировка, и узор деревянных волокон, скрытый пока что в самой глубине светлой древесины, вскроется, а сама скамья получит восхитительное солнечное сияние.
- Священники порой очень дальновидны, - Морриган усмехнулся. Уж кому, а ему не раз приходилось использовать подобную тактику в работе с детьми и молодёжью в тех приходах, где он успел послужить. - Разумеется, мне стала интересна работа этого самого элитного столяра. Сначала мне стали доверять лак, потом шлифование, а потом и изготовление простейших резных элементов. Опыт приходит со временем. Если внимательно слушать, смотреть и повторять за мастером, можно научиться очень многому.
Продолжая говорить, Келлах неспешно бродил по мастерской - с привычным перфекционизмом складывал на места инструменты, убирал не нужный до завтрашнего дня лак...
- Я обычно работаю с лаком недолго, обычно нужно дождаться пока каждый его слой достаточно просохнет, чтобы наносить следующий, - добравшись до дверей, Морриган широко распахнул их, впуская в мастерскую свежий воздух и солнце. Пару мгновений он внимательно смотрел на небо, словно пытаясь предугадать погоду на ближайшие несколько часов - день, меж тем, обещал быть ясным. Келлах кивнул сам себе и обернулся к Маркусу, который только что "познакомился" с его бревиарием.
- Кельты, - он кивнул ещё раз, не пряча лёгкой улыбки, подхватил доску, давно отложенную для полочки в комнату в подвале церкви, где обычно собирались по воскресеньям дети, карандаш и шагнул из мастерской на улицу, ненавязчивым жестом приглашая Морана выйти тоже и устроиться на удобной скамье, подпирающей стену мастерской. - Кельтами я заинтересовался всё в том же детстве. А так как дядюшка у меня весьма наблюдательный, да ещё и с юмором, то он не преминул возможностью совместить два подарка в одном - христианство с каплей языческого колорита.
Доска лежала на его коленях и просила чего-то не совсем привычного. Рисунок прятался за янтарного цвета прожилками и пятнами, не складывался в сложную вязь или причудливую растительность... Келлах задумчиво коснулся карандашом округлого пятна чуть более тёмного цвета, чем остальная поверхность доски, дважды обвёл пятно, оставляя едва заметные следы на древесине и неожиданно усмехнулся, припомнив последний вопрос Маркуса.
- Я всегда думал, что верю в Бога, - лёгкие росчерки карандаша постепенно превращали пятно в этакого увальня-медвежонка с любопытным носом и вопросительно торчащими ушами. Детская просила сказочных персонажей - весёлых животных, простых и незамысловатых сюжетов. - Но в какой-то момент понял, что это Он верит в меня, а от меня требуется самая малость - оправдать Его доверие.
Взгляд с лёгкой хитринкой скользнул по лицу юноши - Келлаху отчего-то стало очень интересно, почему вдруг начали всплывать такие вопросы. С другой стороны - он прекрасно знал, что ни одна встреча не происходит случайно. В каждом моменте жизни есть какой-то смысл. Главное - отыскать его.

Отредактировано Ceallach Morrigan (2016-10-07 18:29:49)

- Вы на редкость здраво рассуждаете для столь юного возраста, - ответив внимательным взглядом на улыбку Маркуса резюмировал Келлах. - Не сочтите моё высказывание оскорбительным, просто подобное здравомыслие довольно редко встречается среди современной молодёжи.
Уж кому как не ему это было не знать. Морриган занимался с молодёжью, с подростками, с детьми, и действительно отмечал, что среди группы человек в двадцать найдётся от силы пара людей рассудительных и действительно грамотных. Это иногда огорчало, но в такие моменты Келлах всегда старался напомнить самому себе, каким он был в возрасте десяти, пятнадцати, двадцати лет... всё сокрушение о будущем страны как рукой снимало и откуда-то появлялись новые силы с великим терпением утихомиривать и увещевать бестолковых на первый взгляд мальчишек и девчонок.
Озвученная Маркусом мысль довольно резко выдернула его из задумчивого черкания карандашом по дереву.
- Священником? - Келлах уже более внимательно вгляделся в лицо парня, пытаясь припомнить, не видел ли он его в церкви или в соборе. Почему-то никак не вспоминалось ничего подобного и Морриган сделал вывод, что всё-таки не все в нынешнее время искренне стремятся посетить храм и с этим следует в какой-то мере смириться. - Почему вам так кажется? - ему пока не хотелось выкладывать все карты на стол. Иногда было очень утомительно объяснять, почему викарий вдруг помимо своих основных священнических обязанностей занимается ещё и трудом, который совсем не вяжется с "работой" церкви. Да и в конце концов ему было элементарно интересно, что именно выдаёт в нём священника в отсутствие облачения.
И почему этого не было так заметно раньше.
Рядом с нарисованным медвежонком постепенно вырастали такие же мультяшные деревья. Келлах крепко задумался над своей нынешней жизнью, которая за год чуть было не переменилась дважды, а то и трижды. Он уже не жалел о том, что происходило с ним полгода назад. Все сокрушения и сомнения остались в прошлом - в тёмных конфессионалах соборов, в молитвах отречения, в разговорах с епископами, которые внезапно не стали судить его. Со временем он понял, что сон должен был остаться сном. Возможно он и был бы счастлив в браке, возможно он и смог бы исправить новой семьёй ту свою давнюю ошибку, но более вероятно было то, что его семья с Авророй так и осталась бы элементарной попыткой его загладить свою вину.
- Правда? - лёгкая улыбка тронула губы, когда Маркус очень своевременно вырвал его из раздумий своей оценкой эскиза. Келлах перевёл взгляд на лицо Морана, отмечая не сочетающуюся с его улыбкой печаль, затаившуюся на дне глаз. - Значит, детям понравится, - вытянув руки он придирчивым взглядом, склоняя голову то к одному, то к другому плечу, окинул доску и положив её на колени чуть повернулся к парню всем корпусом. - Я действительно священник, Маркус, и мне очень удивительно на самом деле, что вы так легко это поняли. А ещё как священник я вижу, что вас что-то тревожит.
На самом деле, он не считал делом каждого священника вытягивать из людей всё самое сокровенное, но вот сейчас ему почему-то казалось, что этому конкретному парню совершенно необходим своеобразный волшебный пендель. И человек, который, возможно, только лишь выслушает.
- Поделитесь? Кто знает, может быть, что все дороги, которые вели вас сюда, именно для этого и были проложены.

Келлах едва заметно пожал плечами в ответ на замечание парнишки о том, как он может воспринять чужие тревоги. Одно он знал прекрасно - беда у каждого своя и у каждого она самая большая, самая непонятая, самая тяжёлая. Нельзя сравнивать проблемы разных людей. Это он тоже очень хорошо знал. Возможно, прочувствовал на своей шкуре, возможно, священство вместе с частым походом в конфессионал с фиолетовой столой на плечах научило его этому, но Келлах твёрдо знал - если человека что-то тревожит, это не может быть мелочью.
Он всё так же, словно полностью погрузившись в процесс, неторопливо водил карандашом по доске, стирал краем рабочего фартука неудачные на его взгляд линии, выводил новые, проводил по древесине пальцами, на ощупь определяя направление прожилок и разницу в плотности поверхности. Иногда нужно просто подождать, чтобы человек смог решиться довериться. Или не решиться - тут как карта ляжет, как говорится. Впрочем, Келлах был не из тех, кто привык сдаваться так быстро. Тем более, в виду наличия у него сана он считал одной из первостепенных своих обязанностей если не евангелизировать окружающих в полном смысле этого слова, то хотя бы пытаться исправить какие-либо недочёты в знании людей о Христе и его учении.
- Знаете, - задумчиво, глядя всё так же на рисунок, появляющийся на совсем недавно совершенно безликой доске. - Библия, в полноте своей, слишком большое и очень неоднозначное собрание сочинений. Это если говорить приземлённо. Так просто понятнее. Ветхий завет так же отличается от Нового, как.. - Келлах задумчиво почесал карандашом затылок, на мгновение поднимая глаза к небу. Он не избегал зрительного контакта с Маркусом, просто так получалось. Гораздо легче было размышлять перед открытым пространством - так же, как он привык размышлять вслух от амвона, опираясь на литургические чтения дня и Евангелие. - ..как королевские указы средневековья отличаются от современных Конституций.
Лучшие проповеди получаются, когда опираешься на жизненный опыт. Пусть даже не свой, а лишь переданный тебе словами возможно через третьи руки. На опыт, который ты имел возможность давно обдумать, сделать определённые выводы для себя и вон для того пожилого мужчины на третьем ряду скамеек.
- Вы знаете, что такое Евангелие, Маркус? - он наконец-то перевёл взгляд на парня, внимательно глядя в его глаза. - Я слышал множество разных ответов на этот вопрос. Кто-то даже называл его сводом законов, наказов, указаний как следует жить, - он чуть усмехнулся, смахнув невидимые пылинки с доски и добавив пару штрихов к рисунку, чтобы обозначить глубину надрезов. - На самом деле это открытый рассказ всего лишь нескольких людей о том, как они встретили Живого Бога. Рассказ о том, как человек, пришедший словно из ниоткуда, которому они возымели отвагу довериться, изменил их жизнь, открыл им глаза на мир, научил любви к ближнему, научил не судить и не осуждать. Знаете в чём сакраментальная тайна евхаристической жертвы? Это не просто наказание любить окружающих. Это живой пример, показанный в образах хлеба и вина как тела и крови. Иисус Христос, Тот, от имени Которого как от горчичного семени проросло христианство, говорил - Я отдаю Себя за вас, как должно вам отдавать себя друг за друга не взирая ни на какие грехи. Не взирая ни на что, беззаветно и полностью..
Уж ему ли было не знать, какие грехи прощаются. И как сложно поверить в прощение, как невероятно трудно довериться Милосердию Искупителя, как сложно простить себя самого, как невозможно поверить, что всё это непрощение - след человеческой гордыни.
- Люди распяли Его не потому что Он был непохож на них, не потому, что они осуждали Его. Вовсе нет. Всё до безумия наоборот - Он просто показал им, какими они могут быть, какие они на самом деле. В самой глубине своей души, под слоем предрассудков и следований заученным, но не понятым законам. Он учил понимать, и им стало страшно от этого понимания.
Не было в его словах попытки раскрутить Маркуса на откровенность. Всё, чего ему хотелось - вселить в парня чуть больше веры в людей, лишить его хотя бы частицы потаённого страха непонимания. Пусть бы парнишка и не открылся бы ему сейчас, но возможно когда-нибудь смог бы довериться кому-то другому и со временем избавиться от тяжёлых мыслей, скачущих по кругу и утрамбовывающихся в его голове день за днём.
- Те, кто осуждают других людей - не важно по какому признаку - уже заблуждаются насчёт того, что должна была донести до них Библия. Так есть ли смысл принимать во внимание их мнение? Как думаете?

Отредактировано Ceallach Morrigan (2016-10-29 19:40:09)

- Как нам всем иной раз хочется влезть в голову другого человека и пощупать его мысли, - словно самому себе сказал Келлах. - Нет, в какой-то мере вы правы - не обращать внимания на слова безразличных людей гораздо проще, чем пытаться провернуть то же самое в отношении родных, но есть всё-таки одно "но".
Дочеркав что-то, понятное только ему одному на доске, Морриган убрал её за спину, положив на манер спинки скамьи, чтобы не мешала и не занимала руки, а сам, вытянув ноги и опершись ладонями на сидение скамьи позади себя, аккуратно прислонился спиной к стене дома. Чуть запрокинув голову, словно подставляя лицо под тёплые лучи августовского солнца, закрыл глаза и задумчиво пожевал губу. В нём сейчас в какой-то мере боролись священник и просто повидавший многое на своём веку мужчина. Священнику хотелось объяснить всё намного мягче, возможно даже опираясь на слова Писания, другой же его ипостаси - человеку довольно жёсткому в прошлом - требовалось найти слова мотивирующие на борьбу и противостояние даже самым близким и родным людям. Только вот священник напомнил ему самому о том, что борьба не всегда приводит к нужным результатам.
- Вы знаете, моего родного отца убили, когда мне было чуть больше года, так что я его даже не помню. Меня воспитывал его старший брат. Я не знаю - как это, знать, чего именно от тебя ждёт твой отец. Боюсь, что в этом плане я с вами даже просто опытом поделиться не могу, не то что советовать что-то, - он вздохнул, чуть помолчал меняя позу, усаживаясь на скамье удобнее, полностью опираясь спиной на стену, сплетая пальцы рук и задумчиво разглядывая свои ладони. Интересное дело, сколько лет он этими руками терзал дерево, а пальцы так и не загрубели больше нужного - только лишь на кончиках пальцев левой руки виднелись многолетние мозоли оставленные струнами альта, на котором он играл уже больше сорока лет.
- Но я могу сказать вам кое что другое по этому поводу, - ещё один, едва слышный вздох сорвался с его губ - как бы то ни было, а вспоминать даже далёкое прошлое было не так уж легко. Даже если это было нужно. - Моей дочери сейчас было бы уже двадцать лет, а сыновьям через пару месяцев исполнилось бы по восемнадцать. Я знаю, что они были бы такими же как вы или как сын моего соседа. И я точно знаю - даже желай я, чтобы они продолжали моё дело, вряд ли бы я стал противиться иному их выбору. Потому что это была бы их жизнь и от меня зависело бы только их счастье в этой жизни. И я хотел бы для них только счастья, не смотря ни на что. Чего бы они мне не устроили.
Кто знает, что более всего было "виновато" в такой его позиции - воспитание дядьки, человека доброго, но достаточно строгого и принципиального во многих вопросах, или всё же его собственный жизненный опыт. В его арсенале знакомств были и нынешние священники во многих странах, приличное количество епископов, даже парочка кардиналов. А ещё - не один десяток отсиживающих свой срок или давно расстрелянных террористов. Приличное количество примерных супружеских пар и едва ли меньшее количество закоренелых грешников. Его жизнь научила обращаться к внутренней сути людей, а не к внешней оболочке. И обращаться в первую очередь со смирением и любовью.
- Церковь не называет людей, предпочитающих в близком общении представителей собственного пола неправильными, Маркус, - он всё так же спокойно и, в какой-то мере, отечески, даже не меняя интонации голоса, посмотрел на застывшего рядом мальчишку. - Церковь говорит, что никто не выбирает, каким ему родиться. Церковь говорит, что мы не должны относиться к людям с иным мировоззрением хуже, чем к тем, кто имеет те же взгляды на жизнь и на то, какой партнёр предпочтительнее, что и мы. Католическая церковь не поощряет однополые браки, потому что разнополая семья - догмат. Но и осуждать иное не позволяет. Иные точки зрения на этот и другие вопросы, гонения на людей по любому признаку - практически ересь. Мы призваны сосуществовать в мире и принятии друг друга любыми.
Келлах мягко положил ладонь на плечо Маркуса, так же мягко, почти невесомо сжимая его пальцами - словно ободряя, сообщая этим нехитрым жестом о понимании и отсутствии какого-либо осуждения в принципе.
- Вы правы насчёт Бога побольше, чем некоторые "религиозные" люди, - Келлах усмехнулся буквально одними глазами - просто, добро и со спокойной уверенностью. - Он нас создал, Он нас любит, потому что Он - наш наилучший Отец. Всепрощающий Отец. А ваши сомнения.. ну что же, нам всем свойственно сомневаться во многом и многое обдумывать в двадцать лет. Учиться принимать себя такими, какие мы есть, делать какие-то выводы и жить со всем этим.

- Если вы не против, я хотел бы вернуться в мастерскую, - Келлах чуть улыбнулся, поднимаясь со скамьи, подхватывая доску и с лёгким приглашающим жестом пропуская Маркуса вперёд. - Когда я открыл эту мастерскую, то думал, что работать буду только с церковным убранством, потому как церквей в городе немало, и все они уже довольно старые... постоянно что-то ломается, знаете, приходит в негодность, - оставив открытой дверь, Морриган положил доску на верстак рисунком вверх и отправился к полкам с инструментами, выбирая нужные и аккуратно складывая их на верстаке один за другим. Несколько разномастных стамесок, два долота, киянка. Ему определённо нужно было подумать над словами Маркуса. Спешка в любом деле не приветствуется, а особенно - в вопросах так или иначе касающихся состояния души и семейных отношений.
Он сам был благодарен и матери, и дядьке за то, что даже не пытались навязать ему каких-то границ. Хотя вот теперь-то, с высоты прожитых лет, ему прекрасно было видно, скольких сил им это стоило. Сколько неуловимых увещеваний проходили мимо его слуха, оседая лишь в подсознании. Наверное, всё-таки то, что из него в результате получилось, того терпения стоило. По крайней мере ему хотелось надеяться, что никого он в конечном итоге не разочаровал.
- Мда... - натолкнувшись на мысль о разочаровании близких Келлах задумчиво потёр подбородок, обманчиво бездумно скользнув кончиками пальцев по разложенным на верстаке в идеальном порядке стамескам и подцепил одну с лезвием среднего размера и такого же непримечательного изгиба. - Нам всем нужно признание. Как бы мы не восставали против чьего-то влияния, если его влияние на нас действительно благотворно - мы хотим соответствовать его ожиданиям. Даже ценой собственного удобства и удовольствия.
Мелкие стружки одна за другой осыпались на пол, открывая пока что совершенно двумерный рисунок, отрисованный карандашом на светлой доске. Келлах то и дело ладонью смахивал лишние стружки на пол, периодически отстраняясь и оценивая результаты с чуть критичным прищуром.
- Самое обидное знаете в чём? - отложив стамеску и взяв на этот раз более узкую, Морриган внимательно посмотрел на Маркуса. - Обиднее всего, когда имеется человек, которому ты хочешь помочь и, вполне вероятно, даже знаешь как, но почему-то никак не можешь. Ваши вопросы слишком.. - он хотел сказать "сложны", но внезапно осёкся и замолчал, вновь поднимая глаза на парня. - Они слишком просты, чтобы можно было ответить на них так же просто. Знаете, что я вам скажу, Маркус... Ваше право не принимать мои слова за совет и даже нет необходимости следовать им, но я всё же скажу. Не потому, что хочу, чтобы вы так сделали, но чтобы вы знали, как сделал бы я, - он отчего-то даже голос повысил, словно и не он сам сейчас говорил, а тот самый Святой Дух давал его губам и голосовым связкам складывать звуки в осмысленные слова. Так бывает, когда озарение охватывает внезапно, когда мысли несутся так быстро, что кажется, будто они и не твои вовсе.
- Перестаньте думать о разговоре с отцом как неизбежности. Вы боитесь его. Любите, но боитесь. Расслабьтесь. Не надейтесь на понимание. Не бойтесь порицания. Это всё будет. Всё всегда складывается так, как будет лучше для нас самих. Это принцип доверия. Богу, Вселенной, Высшему Разуму или ноосфере, но всегда - тому, что помогает нам жить.