О, это сладкое слово - вседозволенность! После поступления в университет у Дэни сложилось ощущение, что его выпустили из колонии строгого режима и направили на какие-то там плевые исправительные работы по четыре часа день пару раз в неделю: никто не звонил родителям, когда его не обнаруживалось на паре вовремя, никто не обяхывал делать домашнее задание, да и домашних заданий почти не было в привычном смысле этого слова - сплошные думалки, на которые Дэни часто отвечал экспромтом и отвечал неплохо. Подобно многим студентам, буквально через пару месяцев младший Макалистер впал в эйфорию этой вседозволенности, и только какой-то здравый смысл удерживал Дэни в рамках учебы.
Но ничуть не помог, когда долбанула первая сессия.
Пока Чарльз прилежно вгрызался в гранит науки, Дэни делал по много подходов за раз, и каждый из них был смешон своей бессмысленностью. Он уже давно сдал немногочисленные практические предметы, но смотрел на гору общеобразовательных зубрежных предметов снизу вверх и даже не знал, как поставить на нее ногу. По большей части, Дэниела хватало только на то, чтобы "попозировать" для брата несколько минут с билетами и книгой, а затем с чистой совестью уткнуться в экран ноута.
Сегодня он даже не пытался, хоть уже приближалось Рождество. Все, что он делал - это сначала валялся на кровати с учебником по истории, смотря не в книгу, а на расположившегося на полу брата, обложившегося литературой, в избытке натащенной Чарли из библиотеки, отслеживал изгибы линии движения его спины, и как двигались мышцы, обтянутые домашней футболкой, когда Чарльз перекладывал учебники. В таком сосредоточии не было возможности проследить ве эти движения руками, но еще был только ранний вечер, потому Дэни лишь хмыкнул, отложил книгу и вполз за ноутбук, открывая его и запуская браузер. В мире интернета всегда ждало множество бесед и сообщений, требующих его незамедлительного присуствия, и он погрузился в это море общения без всякого стеснения. Все равно Чарли пока занят, а вот когда освободи-и-ится...
Дэни хмыкнул особо громко себе под нос, представляя продолжение, и именно это его сдало. Словно зверик, почуявший неладное, Чарльз мгновенно навострил уши.
- Аг-а-а-а, - протянул он в ответ, но по какой-то неясной причине решил не врать дальше. - Конечно, готовлюсь, но еще дофига времени. Это так скучно! Как ты можешь три часа вот так сидеть?.. - хотя у кого он спрашивает?
Чарли любил учиться вот так - взахлеб и самозабвенно. Дэни любил учиться тоже, но зубрежка не была его коньком. Но больше они оба любили только секс. Почему бы не поменять объемы местами на пару дней? Больше вседозволенности в университете Дэни нравилось только то, что теперь они могли не стесняться в своих чувствах.

Если Чарли и не был зол, то точно расстроился - Дэни безошибочно определял это по интонациям, с которым брат произносил его имя. Не говоря уже о том, что прозвучало его полное имя (но без второго пока, фух). Как ни крути, а дети перенимают интонации родителей, с которыми те передают своим детям те или иные эмоции. Он не планировал расстраивать Чарльза, хоть и понимал, что тот беспокоится. Это было, конечно, странно, учитывая, что Чарльз в жизни ничего не заваливал - по большей части ему не нужно было вообще готовится к экзаменам, он проделывал эту работу задолго до, но он все равно делал это, потому что считал это правильным.
Но тревога за тревогу брата нисколько не мешала мыслям известного свойсва оккупировать пространство мозга младшего, образовывать пузырьки в конечностях, которые уже начали легчать из-за этого. Мозг человека - потрясающая конструкция, способная за миллисекунды считывать ситуацию и считывать других людей, находя интересующие признаки. Мозг Дэни уже определил, что для Чарльза работа пока была закончена, он решил сменить деятельность, а значит можно предложить свои варианты. А мозг Чарли в это время наверняка уже определил его настрой - по малейшему блужданию глаз в сторону кровати, по рукам, потирающим бедра, по тому, как резко Дэни потерял интерес к фейсбуку, скайпу и кловеру.
- А почему бы и нет? Я еще не могу и не хочу ничего учить, ты уже не можешь и не хочешь ничего учить... Разве не идеальное совпадение? - Дэни поиграл бровями, с готовностью встречая губы брата, подняв голову вверх.
Несколько пузырьков лопнули внизу живота, вызывая щекотку предвозбужденного состояния. Чарли все еще вызывал на раз-два в нем эту реакцию, как бы они уже не успели насытиться друг другом. Потому что на самом деле не успели.
Дэни рукой забрался под футболку брата, поглаживая и приобнимая за талию.

- Разве так не прокатывает? - ответ был очевиден, потому что у Дэни не было ни единого автомата в эту сессию, чем могли похвастаться только самые днищенские студенты в их группе, которые даже не учились на гранте.
Наверное, Дэни лучше было озаботиться этим раньше, потому что теперь не получалось совсем. И несмотря а нежные прикосновения Чарльза, он прекрасно видел в потемневших глазах недовольство, и ласка сразу же превращалась в обманчивую, в страдание от несмышлености беспечного детеныша, который почему-то не поддается обучению. Которого, конечно же, придется наказать не нежными покусываниями за загривок, чтобы донести мысль о выживании. Только почему-то у младшего от этой мысли только сильнее по коже забегали электрические мураши возбуждения. Покусывания явно вели его мысли и некоторые другие части тела не в том направлении.
Дэни услышал, как забухало собственное сердце, и каким громким стало дыхание, вдохнул глубже, втягивая носом запах брата. От него пахло парфюмом, который подарила мама перед отъездом - свежий и инеистый запах - и университетской библиотекой с ее нотками чернил и старой и новой бумаги вперемешку. А еще пахло теплом дома, несмотря на то, что в этой квартире было прохладно. За этим родным теплом Дэни мог бы сейчас пойти куда угодно, как послушная овечка (так забавно, что это работало в обе стороны, но в разных ситуациях), но всего-то в их тесной однокомнатке нужно было сделать два шага до постели.
Он с готовностью и легким смехом упал на постель по велению руки брата, снова вцепляясь в его талию, оглаживая горячие бока под мятой, исстиранной до прозрачности футболкой. Ему всегда нравилось, как двигаются мышцы под кожей старшего брата, сухие и эластичные, совсем не накачанные, но и не набравшие жирка, привыкшие к парению в воде. Совсем не так, как у него самого, совсем не так, как было у Дженни или кого-то еще. А ведь он еще помнил Чарли щупленьким и двенадцатилетним, впрочем тогда они оба были как два свежеощипанных куренка, несмотря на то, что Дэни уже проводил большую часть времени на футбольном поле.
Младший с готовностью отвечал на поцелуи, прикрывая глаза и запоминая приятное ощущение прижимающих его плечи рук брата, старательно вылизывающего его рот, чуть прикусывающего губы. Он без всякой тени мысли двигался за телом Чарльза по кровати, не видя - ему не нужно было, они всегда были словно две небольшие змейки, переплетавшиеся по весне, следующие за движениями друг друга.
Распахнул глаза Дэни только тогда, когда мышцы плечей напряглись - Чарльз завел их вверх, прижимая одной рукой. В глазах младшего застыли любопытство и вопрос напополам с улыбкой, отразившейся на уже припухших от поцелуев губах.
- Не буду, а что... - он получил ответ на свой в виде холодной пряжки ремня на запястьях. - Оу, - все, что он смог выдать, теперь уже точно пожирая глазами каждое действие брата, пытаясь понять, почему ему именно теперь захотелось поерхать и именно теперь кажется, что футболка под спиной неудобно скаталась.
Это было что-то новенькое, но никак не повлияло на то, что стояк уже оттягивал белье, пока еще не налившийся в полную силу, но это ненадолго. Он все еще чувствовал запах брата, все еще дышал ему в шею, даже один раз попытался дотянуться до кожи, высунув язык так сильно, как только мог. Но все же что-то неуловимо изменилось, и тепло Чарльза перемешалось с чем-то, до этого осознаваемым слабо - с властностью. Запах силы был нов, порождал вопросы и томительное ожидание в паху.

- Неправда, ты прекрасно меня выносишь. Иначе в сравнении с чем? - не то чтобы Чарльзу и правда по-настоящему приходилось это делать.
Большую часть времени Дэни сам справлялся со своим наказанием, потому что неизбежно его ошибки давали ему ответные пощечины (по лицу или по заду - как повезет). В особо печальных случаях было достаточно разочарования родителей, которое делало больно и наказанно сразу на многих уровнях, иногда даже задевая старшего, как невольного участника неприятностей, в которые их втягивал Дэниел. Но это никогда не было что-то прямое или совсем уж физическое (ну, не считая той пары раз, когда Дэни был отлучен от секса, и того одного раза во время их ссоры, когда от близости был отлучен Чарли, не потрудившийся объясниться).
Но теперь, когда он чувствовал неожиданно ставшей чувствительной кожей запястий ремень, можно было сказать, что этот постулат был готов измениться. Было это и понятно по изменившимся слегка движениям Чарльза, по тому, какие от него исходили вибрации. Он весь будто подобрался, но не так, как тогда, когда вся его мысль была сосредоточена на изучаемом предмете. Это было похоже скорее на состояние, больше знакомое самому Дэни - оно посещало его перед выходом на поле и перед дракой, перед тем, как всех поразить, делая вид, что тебе это ничего не стоит и вообще ни разу не запланировано, как в кино. Момент, когда ты ощущаешь, что владеешь каждой ниточкой в своем теле, можешь заставить двигаться любую и замереть ту, что не должна двигаться вообще. До ведьм этим ощущениям было далеко - это лишь иллюзия, в которую верит сам мозг, но эта иллюзия сладка. Эта иллюзия позволяет тебе чувствовать себя как бог, сошедший на землю. Эта иллюзия не дает тебе оплошать.
- Да, - Дэни уверенно ответил брату вслух, словно подписал контракт.
"Да я просто Тупостейша Стил!"
В такой роли он еще не был. И не смог бы быть на постоянной основе - настоящий сабмиссив из него никогда бы не получился, как и не получился бы доминант. Для первого в нем было слишком много независимости, для второго - слишком много импровизации и непредсказуемости в некоторых моментах, такому свое все не доверишь. Ему было чуждо доверие такого рода (оно не было глубже или наоборот поверхностней - просто другое), поэтому, наверное, БДСМ в полной мере его не привлекал, хотя его части были интересны своими эффектами. Он думал об этом вскользь, просвящаясь в разговорах и интернете, но не то чтобы стремился примерять мысленно на себе. Теперь это было странно, потому что было очевидно, что он мог заметить в брате что-то такое и раньше. В общем-то, об этом вопило все, весь характер Чарльза, то есть все его части характера, которые не видели другие. Но Дэни слишком любил жить моментом, и может быть даже теперь благодаря этому он ощущал происходящее ярче.
Губы брата накрыли его новым поцелуем, ласкающим, но все равно превосходящим. Дэни лишь в самом начале попытался побороться, но для виду, несерьезно, быстро сдаваясь на милость Чарльза, принимая условия предложенной игры. И удивился тому, как почти незаметно вздрогнул брат от осознания этого, как слегка пошатнулся, наверняка почувствовал точно такое же ослабляющее кручение внизу живота. Удивился тому, какими неподвижными остались собственные руки, заведенные вверх, когда с них пропали ладони Чарли, пустившись в путешествие по его торсу, скрытому почти точно такой же исстиранной футболкой, а затем скрылись из виду, прикоснувшись к горячей коде и напряженным соскам. Дэни шумно выдохнул, прикрывая глаза и чуть выгибаясь навстречу прикосновениям - это было так удобно делать, когда вес брата прижимая его бедра к кровати, и его задница дразнила трущуюся о белье эрекцию.
Дэни облизнул сохнущие губы, поглядывая на брата через щелочки полуприкрытых глаз. Рефракция ресниц скрывала любые движения брата, и прикосновения от этого становились еще более сладкими. Кажется, он постепенно начал забывать о занятиях и вообще обо всем, кроме них двоих.

Дэни всегда умел полностью отдаваться ощущениям и эмоциям. В их тандеме он всегда представлял вроде бы как материальную сторону мира, сотканного из того, что можно потрогать, погладить, понюхать, хоть и вселенная мыслей тоже была ему не чужда. Но он всегда наслаждался физической активностью и прикосновениями.
Дэни прислушивался буквально к каждому ощущению всем собой: как шершавое трение горячей от рук брата футболки о кожу сменилось на гладкое прикосновение неогрубленых кончиков пальцев, компенсирующих нежность соприкосновения настойчивым давлением на грудь и живот, как те же пальцы игриво заставили соски набухнуть от покалываний возбуждения, и как внезапная прохладная влага заставила мышцы живота дернуться.
Плечи немного ныли от такого положения, и младший был рад движению, которое приходилось совершить, чтобы брат смог избавить его от всей лишней одежды, оставляя с ним только уже не прикрывающую ничего футболку в качестве последней защиты. В этом определенно что-то было...
Как и в том, что после такой короткой вольности, Чарли лишил его ноги подвижности, явно нацелившись на самую чувствительную часть. Дэни не мог не заметить блеснувший в глазах старшего голод, неудовлетворение которого, казалось, сейчас служило главным топливом его действий.
Вместе со словами над кроватью повисло густое возбуждение.
- Хорошо.
Он согласился, кивнул, но был бы Дэни самим собой, если бы не нарушал правила? Это не совсем потребность в бунтарстве, просто всегда, сколько он себя помнил, ему было интересно, что произойдет из тех зловещих обещаний, которые обычно сопровождают запрет (и не конкретизируются!). Сложно пересчитать, сколько раз они с братом, еще совсем мелкие, попадали из-за этого в передряги (одних только попаданий на охрянемые территории наберется с десяток). Вот и сейчас одна рука стремилась погладить Чарльза по щеке, утаскивая за собой вторую, прижатую полоской искусственной кожи - слишком сладко было движение пальцев по налившемуся члену, наполнявшее все тело тяжелой истомой ожидания.

Всего несколько слов - и Дэни уже послушно дергает руки обратно, словно по мышцам прошел заряд. Результат им был просмотрен и был не то чтобы интересен. И не то чтобы приятен. В их отношениях не было подчинения как такового - просто каждый из них вел в разные моменты времени в зависимости от ситуации и по выбору, когда они оставались одни. Было интересно почувствовать подобную нотку, принять игру, к тому же все, что ему хотелось - не разочаровать брата, сделать новый опыт незабываемым и для него и для себя.
Мышцы расслабились сильнее, принимая окончательно условия и радостно скидывая с себя все ответственность и необходимость куда-то стремиться. Может быть оно и не так плохо - полчаса в своей жизни только принимать подачи?
Дэни все равно, правда, издал стон неудовлетворения, когда знакомый вес брата пропал с него, ит тот задвигался по их единственной комнате - наверняка, в поисках смазки и... чего-то еще. Он наблюдал за изменившимися движениями брата, за тем, как ловко он маневрировал в их пространстве, и за тем, как эрекция игриво оттягивала ткань домашних штанов. Чарльз был одновременно сосредоточен и расслаблен, Дэни буквально видел, как в его голове вертятся шестеренки. Чарльз решал задачу, в которой были константы из них самих и главная переменная - удовольствие - которую предстоит найти. Таким идеальным он всегда был в их историях на двоих и таким он был, когда они были скрыты в реальности от всего остального мира. Дэни облизнул сохнущие от возбуждения губы, взглянув последний раз на отличную задницу брата, перед тем, как тот снова вернулся к нему - со смазкой и вторым ремнем.
Давление на запястья и плечи изменилось, как только Чарли начал творить свою магию связывания - стало удобнее.
- А ты, смотрю, многое про это знаешь, - он снова облизнулся. - Кто-то не терял времени, пока я страдал фигней в старшей школе, да? - Дэни улыбнулся брату, лукаво глянув исподлобья.
Но чувствовал он себя, за неимением лучшего слова, обнаженным. Человек - жалкое создание без большого пальца и рук, беспомощное и кроткое (ну, если ты не Черная Вдова). Но младший никогда еще сознательно не чувствовал такого безграничного доверия к Чарльзу. Он доверял ему безоговорочно, конечно же, без перерывов на обед и ужин, но обычно это было само собой разумеющимся, ощущением по наитию, стопроцентно срабатывающим рефлексом, когда им грозила опасность, но никогда, если так посудить, не было ситуаций, где это было бы настолько сознательно, как сейчас. В груди стало тесно - осознанное, чувство стало настолько важным, что... Ну да, как все, что ты до этого принимал как само собой разумеющееся, а потом почувствовал, как на самом деле оно велико и необходимо тебе.
От прикосновения скольких, прохладных пальцев Дэни выгнуло, и он вцепился в ремни, ставшие в этом случае помощниками спасителями. Чарли всегда без стеснения трогал его так, как боялись изучать те, с кем он еще умудрялся переспать несколько раз - сложно было поверить сейчас, что это был тот же брат, который не решался прикоснуться к себе, чтобы избавиться от стояка. По телу загуляли сгустки огня, неспешно прокладывающие себе путь, как в лавалампе. Когда Чарльз прикоснулся к мошонке, к этому ощущению добавился еще и зуд, словно в костях таза что-то поселилось.
Дэни прикрыл глаза, мыча свои стоны и упираясь щекой в подушку. Он неспешно начал превращаться в желе...

Сегодня его возбуждение было похоже - ни много, ни мало - на водокачку. ну, или добычу нефти. Обычно они наскоро "приканчивали" друг друга рукой, если требовалось, или же Дэни сам справлялся в одиночестве с отвлекающим фактором стояка, быстро надрачивая себе и доводя до разрядки. Он не был из тех "нижних" мальчиков из порно, которые подолгу томно ласкают себя на камеру, изображая, что они по кому-то мучительно скучают. Поэтому ощущение помпы внутри, качающей вместо жидкости, возбуждение, было практически новым и странным, словно живая волна толкалась теплым рылом в низ живота, и от нее по всем конечностям разбегались жгучие песчинки.
Чарльз почти не сжимал ладонь, и ему вроде бы как не хватало давления, чтобы ощущение ушло глубже, становясь менее назойливым и менее призрачным, и тем не менее это состояние было стабильным и обволакивало как кокон. Дэни даже на нескольк секунд почувствовал странное давление на переносицу, от которого хотелось отфыркнуться - как бывает, когда в какой-то части тела тебя постигло непонятное ощущение не то давление, ни то чего-то еще, которое не уходит, но не становится ни болью, ни чем-то приятным. От него младшему удалось избавиться, на миг встретившись взглядом с братом, который словно ожидал от него что-то, и Дэни догадывался, чего именно - движения.
До этого он просто стонал, пытаясь понять, что ощущает его тело в ответ на необычную ласку, но назойливое давление на переносицу ушло только тогда, когда под лаской появилось ответное движение мышц ей навстречу, когда спина выгнулась мостом, чтобы не слишком сильно вскидывать бедра, не мешать. Тянущие за запястья ремни постоянно напоминали о реальности, и в то же время помогали делать движения плавнее, словно у морской змеи, петляющей меж кораллов. Кстати, от кораллов Дэни бы сейчас не отказался, потому что слишком большой количество тела не соприкасалось ни с чем, но жаждало этих прикосновений, судя по тому, как мелко зудела кожа в агонии свободы от чужой кожи. Дэни почти не видел брата сквозь ресницы, но зато чувствовал, как мозг коллапсировал привычным желанием получить резкое удовольствие и кончить. Оно было привычным, но неуместным, разъедало внутри кости, а младший пытался изо всех побороть его, уложить на лопатки, пытаясь донести, что это всего лишь черта, за которой новый уровень...
Он не успел за него перейти, замерев посреди очередного змеиного движения, потому прикосновения пропали. Вообще любые прикосновения. И он словно завис в проходной фазе движения, непонимающе простонав, ощущая, как на самом деле напряжено тело, и как по виску стекает капля пота. Но он не рискнул открыть до конца галаз и не решился ничего спросить, тем более ставший низким голос брата намекал, что все так и должно быть, что все происходит правильно, и в этом нет ошибки.
На самом деле после короткого перерыва прошло лишь несколько секунд, а ощущение было такое, словно прошла вечность, прежде чем ласковые пальцы прикоснулись к бедру. За эту вечность мозг успел поднять панику и забиться в черепе, как бешеный, и точно так же, как тело до этого, замереть в шоке, когда случилось обратное: теперь он ощущал и ласку на чувствительной коже бедра, и вторую руку, вернувшуюся на член.
"Я же сказал. Просто. Еще. Одна. Черта..."
- Что ты делаешь... - это даже не вопрос.

Ему было очень интересно. Можно сказать, просто распирающе интересно, потому что внутри него как будто разрастался под эффектом рапида взрыв водородной бомбы.
Это было больше, чем просто приближение оргазма. Если честно, Дэни даже не с чем было сравнить то, что он чувствовал, потому что ничего такого во время секса не испытывал до этого момента. Иногда (а точнее, очень часто) удовольствие, которое он получал от близости с братом, было настолько острым и всеохватывающим, что, казалось плавило кости и одновременно пыталось отправить в нокаут, завоевывало все тело и было почти болезненным на уровне эмоций и чувств, как будто кто-то беспрестанно лупил то по доброму, то по всеразуршающему. Сейчас он чувствовал почти то же самое, но как будто бы все стимуляции случались с ним одновременно, но из этого потока ничто не выделялось силой, не было сильных нот. Как будто бы все стимулы были одинаково сильными и так же одинаково все вместе набирали обороты: в голове плескались бесконечная любовь и преданность брату и жестокость, которую неизбежно несли эти чувства, если человек полностью перестает контролировать себя и свой разум, прикосновения брата везде заставляли бурлить горячие источники в области паха, а его низкий голос оседал на связках Дэни - приходилось возвращать стонами, - руки же постигла такая агония от невозможности прикоснуться, что его бедра мелко вздрагивали, пытаясь взбрыкнуть, как-то компенсировать это.
Взрыв водородной бомбы нарастал, разворачиваясь все так же медленно. В голове свирепствовала мысль о жесткой и бескомпромиссной дрочке, потому что от сладкой пытки отдельным взрывом пыталась стать мошонка.
- Я могу продержаться долго... Но убирать ошметки одному будет невесело, - Дэни всхлипнул неподобающе в конце фразы, пытаясь улыбнуться брату, но его улыбка искривилась от пробежавшей дрожью по телу очередной волны возбуждения.
Кожаные ремни скрипели почти приятно, и младший решил ухватиться за этот звук, чтобы не испортить веселье. Сорваться вот прямо сейчас, когда они еще не дошли до самого главного и до того, как развернулась "шляпка" бомбогриба, было просто преступлением и тратой спермы, не говоря уже об энном количестве минут сладкой пытки, достойной самых извращенных дознавателей.

Он был готов забиться в бессмысленных движениях в надежде, что хоть какое-то из них принесет дополнительную стимуляцию, которая заставит его кончить. Конечно, Дэни держал себя в руках, а руки держали обычные ремни, которые держались на честном слове, которое давала их хлипкая кровать, но все равно очень хотелось. Интимность и глубина между ним и Чарльзом сейчас зашкаливала, переливалась через края, и младший потихоньку начинал теряться в том, что чувствует, какие эмоции. Он словно серфил по все еще разрастающемуся взрыву, который все еще был неприлично замедлен.
Волны удовольствия качали его, и бера все чаще и выше взбрыкивали в ответ буквально на каждое прикосновение. Хотя и тут Чарли умудрялся продолжать его пытать. Его ладонь уже крепче обнимала раскрасневшуюся эрекцию, но ни одно его движение не было похоже на предыдущее, хоть и совершалось с той же силой, сохраняя давление в паху. В ответ на это совершенно разные участки кожи на теле Дэни загорались возбуждением, характерными мелкими покалываниями, какие ощущаешь, стоит тебе подумать об объекте своей любви. Аж дрожь проходит. Его уже начинало целиком лихорадить, если честно, настолько всех этих ощущений было много, и настолько ужасно было нисколько их не контролировать. Ужасно по-новому. Ужасно разрывающе для мозга.
Когда Чарли резко взял его в рот, Дэни даже не застонал - это больше было похоже по децибелам на крик. Если честно, ему показалось на миг, что он кончил, настолько прошибающим было ощущение, но нет, ощущения все еще жужжали в теле, просто став громче после этого маленького взрыва. Дэни поймал взгляд брата, вцепляясь в него буквально, ныряя в узкую каемку темно-синего, еле видную из-за огромных зрачков. Чарли всегда шел этот лихорадочный румянец, пугающе осмысленный, тонущий в возбуждении взгляд. Ну, и член Дэни во рту до кучи, конечно. Но сейчас Чарльз был особенно хорош, абсолютно не тронутый, вызывающий голод одним взглядом на себя, невероятно близкий и в то же время зудяще-недоступный, так, что аж зубы от желания сводило. А еще он словно попал в свою стихию, словно скат-манта, вальяжно размахивал в ней "крыльями" и не чувствовал никаких границ. И Дэни хотелось его до одури.
Кажется, это даже больше влияло на желание достичь оргазма, чем непереносимость ощущений. Не стесняясь уже, да и больше не останавливаемый братом, Дэни толкался бедрами в гостеприимный рот, чувствуя, как ритм стал рваным и конвульсивным. Мошонка поджалась, и по паху стрельнуло молнией, которая, наконец, освободила его от бремени. С такой силой, казалось, что сейчас он не просто выстрелит из себя все до капли, но что вместе со спермой и все остальное вылетит вместе с частями плоти. Оргазм был больше похож на нокаут, отправляющий в белое ничто, в полную перезагрузку системы. Дэни бессильно обвис на несколько секунд на ремнях, приходя в себя и почти яростно глядя на брата из-под ресниц, на белесую каплю на его нижней губе и все так же аккуратно причесанные и уложенные волосы, как и были до этого, на полный комплект одежды, чуть взмокший. Непривычно.
Неприлично умоляющий о каком-нибудь действии вид.

Из-под полуприкрытых век Дэни наблюдал за братом, все еще преступно обходившимся без его рук. Часто вздымавшаяся грудь немного мешала, как и звук собственного загнанного дыхания в ушах, но младший впитывал каждый кадр: как рука быстро скользит по раскрасневшейся эрекции, как расцвела от перевозбуждения кожа Чарльза, словно покрылась распахнувшимися бутонами, как горит лихорадочный румянец на щеках, который не увидеть никому и нигде, кроме как в постели, как лицо брата слегка искажено удовольствием и кажется невероятно юным. Кажется, еще вчера они ныкались от родителей, на вес золота ценя каждую минуту, когда они были одни дома до возвращения последних с работы, еще вчера Дэни с улыбкой, не осознавая до конца, что он делает, прикасался к Чарли, прижимался грудью к спине, чувствуя пульсацию во всем теле и чужой член в руках, неотличимый от собственного, слышал непривычные звуки, будившие внутри ощущения, какие не приносила никогда даже влюбленность и первый настоящий секс... Сейчас Чарли выглядел таким же четырнадцатилетним, как тогда, но в этом было что-то неумолимо новое, но все еще тянуло щемящим теплом под ребрами, заставляло захлебываться своим дыханием и забывать дышать.
Тепло ложится и на живот, но быстро остывает - Дэни все равно, он был слишком заворожден, слишком занят тем, что ласкал фигуру брата, скрадываемую одеждой и слушал любимые низкие стоны - стоны потери контроля над чувствами. Он неистово ответил на поцелуй, заведенный тихой фразой, пытаясь сказать все то, что не мог сказать словами. Чарли все равно всегда его понимает и так. Из их занятий любовью почти исчезла скрытность, и появилось все то, что они только хотели попробовать, фактически, они могли бы сделать все и сразу за прошедший один семестр, но лони растягивали удовольствие познания так же, как теперь растягивали ласки после, не торопясь уничтожать следы своего маленького преступления. Дэни мелко вздрогнул, когда пальцы прикоснулись к нему, мягко размазывая вязкость - от ласки пробежали мурашки, и в поцелуе появилась улыбка.
Он почувствовал, что отвязан, но еще несколько секунд дал рукам на то, чтобы просто все еще лежать так. А затем уже решился получить свое, неуверенно проходясь по горячим бокам под футболкой. Ощущения вливались, словно жидкий мед в бочку - более неотвратимые, чем вода, обжигали окончания и выталкивали наружу остатки возбуждения, покалывающие иголочками в паху. На второй раз его сегодня определенно не хватит, но это было приятно. Приятно, что физическая разрядка не может заставить его потерять интерес. Дэни сжал ощутимо ягодицы брата, прижимая его к себе и снова целуя. Знакомый вес, придавливающийего к кровати, вызывал практически экстаз после парения в невесомости. Младший шумно и со стоном удовольствия выдохнул, словно не прикасался к брату целую вечность.
- А ты на ощупь просто потрясающий. Как свежая булочка, - он с улыбкой выдохнул эти слова в завершающийся поцелуй. - Чему меня это должно было научить? - ладонью он забрался под тонкую влажную футболку, лаская пальцами верх впадинки меж ягодицами.