Irish Republic |
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Irish Republic » Завершенные эпизоды » Скелеты в шкафу
СКЕЛЕТЫ В ШКАФУ
УЧАСТНИКИ
Беверли О'Нилл, Джошуа Салливан
Приглашенная звезда - Рори Уилан в роли разных странных мужиков
ДАТА И МЕСТО
28 октября 2016 г. Жилой дом в центре Килкенни
САММАРИ
У каждого найдутся скелеты в шкафу.
Хорошо, если рядом обнаружится человек,
который поможет упрятать выпавший скелет обратно в шкаф.
Плохо, если это твой ненавистный сосед.
Отредактировано Joshua Sullivan (2016-12-04 14:54:44)
С момента драматической первой встречи с новым соседом прошла неделя и Беверли почти перестала беситься по его поводу. У этого был ряд очень веских причин, первая из которых - Джошуа каким-то образом ни разу не попался ей на глаза за все эти дни. Второй причиной было то, что она нашла кучу разгромных рецензий на его последнюю книгу, прочитала их все с огромным удовольствием и почувствовала себя почти отмщенной. С остальным творчеством Салливана она знакомиться не спешила, так как чувствовала, что там все может быть не так однозначно, а ей сейчас совсем не хотелось испытывать по его поводу смешанные чувства. К этому и так были некие предпосылки и Беверли отчаянно игнорировала свой интерес к соседу, который все же зародился, хотя и был пока микроскопическим и очень чахлым. Ей просто всегда нравились необычные люди и люди, которым плевать на условности, так что поведение Джошуа, а особенно его грандиозный проход по улице в халате и тапочках, ей несколько импонировало. Но тот факт, что сама Беверли в его глазах тоже была условностью, на которую можно было наплевать, конечно, портил все впечатление.
Еще одной причиной успокоения Беверли было то, что супер-герой клитормэн прочно поселился в ее сознании и она часто представляла себе, особенно, когда Джошуа громыхал чем-то за стенкой, что каждую ночь, он срывает с себя халат и оказывается в обтягивающем костюме, на который еще и натягивает блестящие трусы, а потом вылетает в окно и отбывает на поиски юных дев, плачущих, от того, что они не могут найти клитор. "Это не самолет! Это не молния! Это такая херня, что и поверить-то в нее сложно!" - радостно приговаривала при этом Беверли и ее раздражение проходило само собой.
А четвертой причиной был внезапный звонок Патрика. Вообще к звонкам Патрика она привыкла и они уже давно не были для нее чем-то внезапным, отделаться навсегда от общества бывшего мужа она уже не надеялась, да и не хотела. Он был частью ее жизни и не самой плохой ее частью. Так что услышав в трубке его голос, она даже в общем-то порадовалась, так как хотела рассказать ему про соседа, но Патрик не дал ей сказать ни слова, огорошив ее сразу первым же предложением:
- Беверли, привет, я в церкви! - сказано это было свистящим шепотом.
- Хорошо, - Беверли весьма удивилась и тому, где он и тому, что он ей позвонил, чтобы сообщить об этом, - а шепчешь ты, чтобы тебя не нашел священник и не изгнал оттуда молитвами и святой водой?
- Нет, - Патрик забулькал, явно пытаясь сдержать смех, - не шути сейчас, все очень серьезно. Я тут женюсь, уже через пару минут невесту поведут к алтарю, а я отбежал в угол, сказал, что срочный вызов.
- Куда вызов? На твою кафедру? Кому-то надо срочно почитать Йейтса рот в рот?
- Да прекрати ты меня смешить, тут просто родственники невесты, они про меня ничего толком не знают.
- Уже звучит, как здоровое начало семейной жизни. А кто она?
- Она... она... Ее зовут Мэри-Лу, она католичка, она красива, как ангел и я подумал... знаешь, Беверли, ведь надо же когда-нибудь остепениться, да?
- Ты позвонил, чтобы уточнить это у меня?
- Да нет, это я так, я знаю, что надо. И вот я подумал, что может быть если я в этот раз отнесусь к браку серьезно, то все получиться, все будет не напрасно. Я имею в виду, если я буду воспринимать это, как что-то особенное, ведь может же что-то получиться иначе, да?
- То есть со мной у тебя было не особенное и ты звонишь сообщить мне об этом?
- Бев, не сбивай меня с мысли, ты знаешь, что на тебе я женился, чтобы ты не смогла перестать со мной трахаться. Но к сакральному браку это не имело отношения!
- То есть ты больше не хочешь трахаться, а хочешь сакрального смысла?
- Прекрати передергивать...о, уже музыка эта заиграла, под которую невесты ходят... Естественно я хочу трахаться, ты это знаешь, ты сама виновата в том, что мы не занимаемся этим прямо сейчас!
- Чудесная фраза, используй ее, как брачную клятву, Патрик. Все, давай, женись там, удачи тебе.
- Нет, погоди... Просто скажи мне, как ты думаешь, я все делаю правильно?
Беверли даже в голову не пришло соврать бывшему мужу, хотя может быть это означало бы для нее более спокойное существование.
- Ты совершаешь большую ошибку, беги оттуда.
В трубке послышался какой-то шум, а потом пошли гудки. Беверли задумчиво почесала в затылке, пытаясь понять, что мог означать этот шум - был ли это убегающий Патрик или это была атакующая его невеста. Патрик женился уже не в первый раз после их развода, но вот чтобы в церкви и на ком-то по имени Мери-Лу, такого еще не было. Ей бы не хотелось для него такой участи, но Беверли решила, что пока не будет вмешиваться в жизнь бывшего мужа, а наоборот забудет о нем и займется своими делами. Разговор состоялся двадцать шестого октября. А двадцать восьмого октября, попытавшись выйти из квартиры, она поняла, что не может открыть дверь, потому что та забаррикадирована снаружи. Она толкала дверь, кидалась на нее, но все было напрасно. Отчаявшись, она забарабанила в стену, в надежде, что клитормэн поможет ей, но не в том, в чем обычно помогает страждущим, а просто скажет, что такое у нее с дверью.
Отредактировано Beverly O'Neill (2016-11-28 18:06:06)
Розовая майка "Hallo Kitty", клетчатые бермуды и серая толстовка нараспашку, тапочки-еноты as must.
За все время, прошедшее с того момента, как Салливан заселился в эту квартиру, это был первый день, когда в ее стенах стояла тишина. Не визжали девицы, не падала с грохотом мебель (о да, он уже успел обзавестись мебелью, хотя время от времени и приходилось совершать новые покупки - столы и стулья удивительным образом выходили из строя), не орала музыка. Причина этого была проста и в то же время удивительна: сегодня Джошуа сел за работу.
Побудил его к этому звонок агента, разбудивший его рано утром (то есть в десять) и испортивший настроение на весь день. Мистер Джонс сначала в обычной своей манере пытался улещивать и подбадривать нерадивого писателя, потом принялся безжалостно зачитывать ему отрывки из рецензий на последний роман (как будто Салливан не прочитывал их, едва они появлялись в сети!), а после, потеряв терпение, без обиняков объяснил ему, что происходит с писателями, когда они прекращают писать.
Еще два издательства отказались от сотрудничества, Юниверсал ищет другого сценариста для работы над экранизацией его же, Джошуа, романа, а последняя книга почти не продается. "И если ты, сукин сын, не напишешь что-нибудь стоящее хотя бы к началу нового года, о тебе забудут, и обратно ты в этот бизнес не проберешься. Удача, брат, она только один раз улыбается".
Доступно и емко. Оказаться снова на обочине, без славы, без имени, без денег, а главное - без этого упоительного чувства, которое посещало его с каждым хвалебным отзывом, Салливан не хотел. Вообще-то больше всего он сейчас хотел вернуться на тридцать с лишним лет назад, найти себя юного и отпинать по яйцам, раз и навсегда разубедив браться за ручку и блокнот. "Это слишком тяжело, маленький долбоеб, не обрекай себя на такую жизнь!"
Агент мог очень красочно расписать Джошуа, что происходит с писателем, который больше не пишет, вот только судить он мог лишь о внешних проявлениях. А вот сам Салливан, если бы потрудился кому-то описать то, что происходит с ним прямо сейчас, мог бы рассказать об угрюмой пустоте, прочно поселившейся в нем и как будто разраставшейся с каждым днем. Пока он не пишет, пустота растет. Пока в нем есть эта пустота, он не может писать.
Замкнутый круг, мать его.
За стеной что-то громыхнуло, и Джошуа поморщился, как будто его отвлекли от напряженной работы. На деле же лист перед ним был абсолютно пуст, чего нельзя было сказать о бутылке виски, стоически ожидавшей своей смерти рядом - та была пуста наполовину. Тишина в квартире и впрямь стояла гробовая: в отличие от некоторых коллег, предпочитавших включать музыку "для настроения", Салливан предпочитал писать в тишине. А еще - только на бумаге. И с обязательным атрибутом в виде свернутого косяка - пока тот покоился за ухом, ожидая, пока на желтоватом листе начнут появляться слова и фразы.
В этой тишине повторившийся грохот прозвучал прямо-таки оглушительно, и Джошуа недовольно ощерился:
- Кое-кто здесь, между прочим, работает! - слышит ли его неугомонная соседка, он не знал, но стук повторился, и Салливан раздраженно поднялся со стула. - Твою же мать!
Только сейчас он дал себе труд задуматься над тем, почему Беверли вообще стучит ему в стену. Нет, это было вполне привычно, когда у него здесь грохотала музыка и орали неугомонные гости (а точнее - гостьи), но сейчас-то зачем? Может, у нее что-то случилось? Пожар? Но тогда почему не кричит? Может, не может? Может, это грабители, и она связана?
Джошуа не был джентельменом, который не может оставить даму в беде. Вообще-то он был нью-йоркцем до мозга костей - то есть человеком, который привык к принципу "каждый сам за себя" и к тому, что обычно люди и в лицо-то своих соседей не знают, а полицию вызывают, только когда из-за дверей начинает подозрительно попахивать. Но в каком-то смысле Беверли уже не была совсем чужой - все-таки она бросалась в него вещами, а он предлагал ей заняться сексом, это ведь что-то да значит?
Поэтому Салливан вооружился битой, которую по американской привычке держал у двери на случай незваных гостей, всунул ноги в пушистые тапочки и вышел на лестничную клетку, раздумывая, полагается ли ему сразу выламывать дверь соседки или сначала все же покричать. Вопрос отпал сам собой, так как глазам предстала удивительная картина: у квартиры Беверли грудой были свалены чемоданы, на которых мирно спал не слишком молодой и не слишком трезвый мужчина. Последнее стало понятно по густому амбре, стоило Джошуа только подойти поближе - ему ли не узнать этот дивный аромат!
То, что стук в стену и незнакомец на чемоданах как-то связаны, Салливан, конечно, догадался, а вот какую роль Беверли О'Нилл в связи с этим уготовила ему, пока не понимал. Решив поискать объяснений у незнакомца, он постучал ногой по подошве его ботинок, но тот даже не шелохнулся. Тогда Джошуа вспомнил, что в руках у него как раз находится удобное средство для того, чтобы потыкать кого-нибудь, не прикасаясь, и сделал именно это: потыкал человека битой в плечо.
- Эй, мужик! - в голосе Салливана сейчас особенно явственно слышался нью-йоркский акцент. - Ты обдолбался или потерялся?
Отредактировано Joshua Sullivan (2016-11-29 19:45:53)
Профессор О'Нил проделал долгий путь. Начался этот путь в Храме Святого Франциска Ксаверия на Гардинер-стрит, откуда профессор вылетел пулей, спасаясь от венчания с прекрасной Мэри-Лу, пролегал через его квартиру, где он успел захватить только пару чемоданов, приготовленных для медового месяца (задерживаться дольше было опасно, три его потенциальных шурина уже наверняка вышли в погоню) и сворачивал к университету, где хранились самые ценные книги, для упаковки которых понадобилась еще пара чемоданов и дорожная сумка. После этого профессор позволил себе недолгую передышку, выпил полбутылки коллекционного виски, подаренного коллегами на минувший день святого Патрика, обвел долгим взглядом свой кабинет, мысленно прощаясь с ним навсегда, а потом глубоко вздохнул, нагрузился чемоданами - и дорожной сумкой - и помчался на вокзал. Больше не было времени на задержки и передышки, он и так потерял слишком много времени. И теперь недопустимо было тратить его впустую, он ведь ехал к единственной женщине, которую когда-либо его любил! И уж точно к единственной, которая его понимала. И, наконец, к единственной, которая готова была не только слушать Йейтса за завтраком, но и сама читать его вслух! Вот так и узнаешь свою подлинную судьбу!
В размышлениях о судьбе и любви мнимой и подлинной профессор О'Нил и провел всю дорогу до Килкенни, попутно подкрепляя свои умственные силы коллекционным виски. За это время он окончательно утвердился в мысли, что очаровательная и абсолютно невинная Мэри-Лу Линч была ошибкой, наваждением и вообще порождением иллюзий, созданных любовным напитком вроде того, которым угостили Тристана. Что все эти годы он кидался от одной женщины к другой, но не видел самого очевидного: ему была нужна Беверли. Без нее невозможно работать, без нее не кажется смешным даже Бернард Шоу, без нее нет никаких сил выдерживать англичан на конференциях, когда они берутся толковать Уайльда, Джойса и Шона О'Кейси. Она - его Титания, Корделия и леди Макбет. Одним словом, она должна к нему вернуться и обязательно вернется, надо только как следует попросить.
К тому времени, когда профессор добрался до дома бывшей жены в Килкенни, к первой бутылке виски, коллекционной, добавилось еще полторы, и в них виски был уже куда как проще. Это не мешало ему идти к своей цели, думать и даже почти связно говорить, но основательно подтачивало силы. И в итоге подточило настолько, что он счел за лучшее присесть и отдохнуть на пороге, прежде чем смотреть Беверли в глаза. Каким образом краткий отдых превратился в долгий сон, он в жизни бы не смог ответить.
Пробуждение было неприятным. Во-первых, его будила не Беверли. Во-вторых, бесцеремонный негодяй говорил с заметным американским акцентом, и это совсем не прибавляло симпатий к нему. В-третьих, его вид наводил на мысль о том, что в Килкенни не только открыли сумасшедший дом, но и о том, что этот тип уже успел сбежать оттуда. В-четвертых, что он вообще делает на пороге дома его жены?!
Некоторое время профессор О'Нил с глубокой неприязнью рассматривал незнакомца одним глазом и собирался с силами. Потом открыл второй, немного отполз от двери, сдвинул вместе два чемодана и с достоинством откинулся на них.
- Итак, Бирнамский лес пошел на Дунсинан! - возгласил он хорошо поставленным голосом, которым обычно читал лекции. Получилось почти что твердо и связно. - Скажите, кто вы, сэр? И что вы делаете здесь? - черт его знает, откуда вдруг появились "Макбет" и шекспировский размер, но О'Нил был именно настолько пьян, чтобы считать и то, и другое вполне уместным.
[AVA]http://storage2.static.itmages.ru/i/16/1130/h_1480528315_2952191_42a9f8847b.jpg[/AVA]
[NIC]Patrick O'Neill[/NIC]
[STA]плохой профессор, сумасшедший профессор[/STA]
Беверли слышала, как Джошуа ворчит что-то в ответ на ее грохот и почти приготовилась объяснять свою проблему криком, чтобы он услышал через стену, но тот, слава всем богам, похоже и так понял, что требуется его присутствие. Она услышала, как он направляется к дверям и сама побежала в своему выходу из квартиры, чтобы встретиться у завала. Сейчас, еще немного и сосед скажет, что не так с ее дверью, а там уж она что-нибудь придумает. Его больше никакими просьбами отягощать не будет, так как во-первых, Салливан скорее всего откажется, а во-вторых, нечего лишний раз у него ничего просить и оказываться у него в долгу. Подружатся еще чего доброго. Нет. Нет, нет, нет, никакой дружбы с клитормэном. Тем более, что его основная суперспособность ей уже давно не нужна, сама все у себя отыскала, спасибо большое.
У дверей Беверли ждало страшное открытие. Она услышала голос Салливана, но толком удивиться, что он о чем-то разговаривает с завалом или заклинившей дверью, не успела, так как ответ на все ее вопросы внезапно был дан. Патрик! Судя по Бирнамскому лесу, в хлам пьяный Патрик! Сидит у нее под дверью! Но почему она тогда не открывалась-то? Он, конечно, был мужчиной не маленьким, но чтобы вот так начисто забаррикадировать дверь ему надо было бы страшно растолстеть. Может, конечно, он и растолстел, мало ли, что с людьми случается. Он и на истой католичке Мэри-Лу собрался жениться, а это, если подумать, даже еще кардинальнее и хуже для здоровья, чем лишний вес. Но был еще один вариант, объяснявший заваленную дверь - Патрик прислонился к ней не один, а с имуществом. То есть к ней он надолго. Нет. Нет, нет, нет, помоги клитормэн, сделай что-нибудь! Что именно она ожидала от Джошуа, она и сама не знала, но пока решила еще чуть-чуть посидеть тихо, может быть он что-нибудь такое сделает, что Патрик просто соберется и уйдет. И тогда она выйдет и скажет Салливану большое спасибо и поклянется сделать для него то же самое, если его бывшая жена переедет к нему под дверь.
Когда пьяного человека внезапно и бесцеремонно будят, немудрено, если он начинает нести всякий бред. Самому Джошуа в такие печальные минуты случалось выдавать длинные тирады о закатных цыплятах, выросших на кактусах и грозившихся завянуть без любви и пары минетов. Но престарелый незнакомец пошел дальше и выдал нечто малопонятное, нелепое еще и потому, что произнесено это все было торжественно и, кажется, почти в рифму.
Образованностью Салливан не блистал, начитанность его ограничивалась американскими писателями - в основном, современниками, - а оттого Шекспира он не признал. Хотя, даже если бы и признал, вряд ли это добавило бы незнакомцу симпатии в его глазах, потому что этот взгляд "смотрю-на-тебя-как-на-говно" был Джошуа хорошо знаком. Еще с детства.
- Я - мужик с битой, - логично и лаконично ответил Салливан, закидывая эту самую биту на плечо и наблюдая за поползновениями незнакомца. Поползновениями в прямом смысле - встать тот, похоже, пока не мог, но на сдвинутых вместе чемоданах устроился с воистину царственным видом. - И я тут живу, - второй ответ был еще суровее первого. После этого Джошуа задумчиво почесал небритую щеку, посмотрел на дверь, под которой еще недавно с таким комфортом спал его новый знакомый, и попытался сделать логический вывод: - Ты ее отец, что ли?
Конечно, он имел в виду не дверь, а Беверли. И по его мнению мужик с чемоданами был достаточно стар, чтобы оказаться ее отцом. Не то, чтобы сама миссис О'Нилл блистала молодостью и свежестью, но... Словом, эта версия была вполне жизнеспособной и заслуживала ближайшего рассмотрения.
Больше всего профессора О'Нила озадачило, обескуражило и, прямо скажем, огорчило то, что Беверли все еще не вышла на порог, чтобы встретить его со светлой улыбкой на губах и уже раскрытыми объятиями. В самом деле, разве она может не ждать его после их разговора в церкви, после того, как сама дала ему понять, что правильно, а что ошибочно в его жизни, и после того, как без слов, но с обычным своим тонким изяществом намекнула, где именно его подлинное место? Разве могут они теперь быть порознь, вдали друг от друга?! И разве допустимо ей все еще не только не выходить на порог, но и прятатья за спиной этого огра с битой?!
Профессор обвел огра еще одним медленным, придирчивым взглядом, который с каждый секундой становился все более презрительным, выпрямился, насколько это позволяло отчаянное головокружение, и издал пренебрежительное "пфф!", выражая таким образом отношение и к самому огру, и к ситуации в целом. Он уже собирался выразить это отношение словесно и продемонстрировать, как мало его заботят и бита, и тот, кто ею вооружен, когда до него одним махом дошли сразу две мысли: во-первых, этот помятый хам видит в нем совершенно не соответствующие истине немощность и слабость, раз считает его отцом Беверли, а, во-вторых, есть отличное объяснение того, почему он явился к ее двери и ведет себя здесь по-хозяйски - он претендует на близость с ней! Или, может быть, уже даже добился этой близости, что еще более недопустимо. Впрочем, недопустимо и то, и другое: теперь, когда он, Патрик, вернулся, ни о каких претендентах на близость не может быть и речи, и подобные поползновения нужно немедленно пресечь!
Профессор грозно нахмурился и бросил на "огра" царственный взгляд.
- Забудьте об отцах, я - муж ее! - звучно провозгласил он, по-прежнему не изменяя Шекспиру. - Законный и любимый - вот что знать вам должно! Мы были предназначены друг другу - небом, духом и судьбой! И это всем, поверьте мне, известно, - Патрик сделал выразительный, но несколько неопределенный жест, взмахнув руками у груди. - А вас я, сэр, прошу уйти, - он милостиво взмахнул рукой, как будто по-королевски отпускал не в меру надоедливого придворного. - Немедля. Нынче. Вместе с вашей битой, - на этом профессор О'Нил смолк, явно считая, что сказано достаточно. Скрестив руки на груди и задрав нос, он уставился в потолок, в ожидании, когда же "огр", наконец, отправится по своим делам.
[AVA]http://storage2.static.itmages.ru/i/16/1130/h_1480528315_2952191_42a9f8847b.jpg[/AVA]
[NIC]Patrick O'Neill[/NIC]
[STA]плохой профессор, сумасшедший профессор[/STA]
Беверли стоило бы продолжать малодушно прятаться за дверью. Так она и подумала, но, к сожалению, уже после того, как проковыряла себе выход, сдвинув наконец патриковы чемоданы и приоткрыв дверь. Увидев Парика, сидящего на чемоданах так, как будто он сидит на недавно завоеванном троне и Салливана, одетого... в то, во что был одет Салливан, Беверли пожалела, что не предоставила их самим себе. Прекрасная же пара, очень подходят друг другу, им бы разговаривать и разговаривать, а ей делать вид, что она уехала навечно в Сомали или куда-нибудь... куда угодно. Правда Салливан знал, что она дома, так как она колотилась в его стену. Ну и что, может она ушла через окно. В Сомали. Но так или иначе, сожаления были запоздалыми, ее подвела ярость при словах о том, что Патрик ее муж. Они уже больше двадцати лет дискутировали на эту тему, потому что ее бесила манера профессора О'Нилла становится ее мужем, когда ему удобно, и забывать об этом, когда это опять-таки ему на руку.
- Ты мне не муж! - заорала она, - какого черта ты тут разлегся? И почему ты говоришь стихами... Нет, не отвечай, просто уйди! - она взмахнула руками и повторила еще раз, вложив в свои слова очень много чувств, - уйди, изыди, злобный дух! Тебе здесь не рады! Джошуа, - повернулась она к соседу, - спасибо, я колотила в стену, так как не могла выйти из квартиры, думала замок заклинило или дверь что-то завалило. Но оказывается заклинило мозги моему бывшему мужу и он же завалил мою дверь. В общем, спасибо за то, что пришел... и за биту тоже. И за кошку на маечке, - Беверли начала расплываться в улыбке, потому что внешний вид Салливана ее страшно смешил, но в тот же момент она поняла, что, возможно, ее сосед еще не доиграл свою роль в сегодняшней пьесе. Потому что одна она Патрика отсюда быстро не выставит. Он все равно протырится в квартиру, останется на ночь, потом они сойдутся на пару месяцев и все повториться снова. Надо это пресечь в корне, - Я скоро соберусь и мы пойдем в кафе, как договаривались, - добавила она, теперь уже вовсю улыбаясь, - мой бывший муж нас надолго не задержит, потому что он джентльмен. Правда ведь, Патрик, ты джентльмен и не испортишь леди долгожданное свидание?
Оставалось надеяться, что Салливан поддержит ее игру.
Убираться "немедля и нынче" Салливан, конечно, не собирался: оперевшись на биту, он саркастично смотрел на того, кто оказался мужем Беверли, и снова невольно гадал, зачем в этот фарс втянули его. Непохоже было на то, чтобы этот человек доставлял его соседке (которая, к слову, обрастала все более и более интригующими фактами биографии) серьезные проблемы. Или она всерьез рассчитывает, что Джошуа спустит его с лестницы?
Когда на лестничной клетке появилась сама виновница всего этого безобразия, Салливан окончательно утвердился в ощущении, что он стал зрителем занятного спектакля, как минимум один из актеров в котором пьян в стельку и то и дело выходит из роли. Причем он был зрителем, которого пытались втянуть в представление, хотя он по-прежнему не совсем понимал, в чем заключается его роль.
Прояснила это Беверли, перестав кричать на мужа (все-таки бывшего!) и неожиданно ласково заговорив с Джошуа. И куда только делась фурия, кидавшаяся в него посудой?
- Свидание? - Салливан вопросительно вскинул брови, но быстро сообразил, что от него требуется, и подыграл. - Конечно, свидание! - он галантно поклонился, что смотрелось странно в сочетании с битой. - Всегда рад услужить моей прекрасной леди, - Беверли досталась обворожительная улыбка, а ее бывшему мужу - подозрительный взгляд. - Боюсь, если джентльмен решит испортить нам свидание, мне придется испортить ему харю, - в несколько шагов оказавшись рядом с Беверли, он по-хозяйски приобнял ее за талию и проворковал: - Что скажешь, кошечка - хочешь, чтобы я спустил его с лестницы?
Джошуа откровенно веселился и наслаждался этой абсурдной ситуацией. С писательством сегодня все равно не заладилось, так хоть поразвлечься - за чужой счет, конечно. А если представится возможность подраться - тем лучше, после разговора с мистером Джонсом так и чесались кулаки.
Когда женщина, совсем недавно тонко намекавшая, как скучала по нему и насколько заждалась, неожиданно выбралась-таки на волю из мрака своей квартиры - и тем самым наконец-то обнаружила свое присутствие! - профессор О'Нил сперва просиял. Безмятежно сиять он продолжал и когда Беверли со свойственной ей страстью отреклась от их брачных уз: это так на нее похоже - демонстрировать недоступность и ставить его на место при посторонних! Она нередко так делала, особенно после того их давнего, мнимого расставания под личиной развода, ей это, наверное, приносило какое-то равновесие, большее спокойствие. К тому же, судя по "злобному духу" она как раз очень рада его видеть и совсем не против распахнуть ему дверь! Иначе держалась бы гораздо спокойнее.
- Конечно, муж, любовь моя, оставь тревоги, - снисходительно взмахнув рукой, профессор с некоторым трудом поднялся на ноги и прислонился к стене в такой позе, чтобы одновременно и иметь опору, и выглядеть представительно и изысканно. - Ты знать должна, что вовсе я не злобен! - заявил он, придвигаясь поближе к Беверли. - Я говорить пришел, пришел на зов твой, прилетел, как... ястреб! - из-за Шекспира возникла некоторая заминка, но профессор никогда не терялся надолго. - Сама ты позвала, была ко мне открыта, и понял я тогда, что быть нам вместе... - вероятно, профессор вещал бы и дальше, если бы до него с некоторым запозданием не дошел смысл слов "пойдем в кафе" и "свидание".
Насупившись и скрестив руки на груди, он весьма подозрительно уставился на Беверли, а потом перевел на "огра" взгляд, из подозрительного мгновенно превратившийся в оценивающий и недобрый. Выглядел профессор, как человек, который старательно пытается обработать информацию, и чем дальше, тем меньше она ему нравится. Завершилась обработка ровно в тот момент, когда "огр" по-хозяйски приобнял "кошечку" за талию. Профессор некоторое время созерцал эту недопустимую, на его взгляд сцену, и в конце концов превратился из хмурого пьяного типа в типа угрожающе мрачного.
- Поспорить можно, у кого тут харя, - сумрачно отозвался Патрик, сверля "огра" по-прежнему недобрым взглядом, а потом вдруг изменил Шекспиру и прибавил с сильнейшим ирландским акцентом, который обычно проявлялся у него только если поблизости пахло дракой: - Быдло бронкское... - снова слегка пошатнувшись, он картинно оперся на стену и посмотрел на Беверли и решил, что для побоища в любом случае рановато: есть более насущная задача - выяснить, действительно ли его законная жена считает возможным встречаться с этим... одним словом, вот с этим. - Так что же вместе вы? - Шекспир снова явил свой лик, как клоун, выскочивший из коробочки. - И что, давно ли? Искренне ли? Страстно ль?! - профессор фыркнул, всем своим видом показывая, какой смехотворной считает такую возможность. - Не верил, верить не могу и не поверю! Ты, Беверли, к нему и прикоснуться не захочешь, так-то! - лицо Патрика приняло то победное выражение, которое обычно принимало, когда ему удавалось посрамит оппонента на напряженном научном диспуте.
[AVA]http://storage2.static.itmages.ru/i/16/1130/h_1480528315_2952191_42a9f8847b.jpg[/AVA]
[NIC]Patrick O'Neill[/NIC]
[STA]плохой профессор, сумасшедший профессор[/STA]
Беверли казалось, что ее сейчас порвет от противоположных чувств. С одной стороны, да, ей хотелось, чтобы Патрика спустили с лестницы. Ей этого хотелось уже много лет, и увидеть сейчас, как самонадеянный мерзавец полетит вниз по ступеням, а за ним прогрохочут все его чемоданы, в одном из которых наверняка таится какое-нибудь ценное собрание сочинений, было бы просто незабываемо. С другой стороны, то, что другой самонадеянный мерзавец хватает ее за что попало и зовет кошечкой, тоже не внушало Беверли радости, а наоборот заставляло кипеть от гнева. Но отталкивать его было нельзя, так как она знала за Патриком одну очень неприятную черту - он всегда помнил то, .что имело для него значение, насколько бы пьян он не был, в момент, когда это происходило. Так что если она сейчас будет вести себя с соседом не заинтересованно, не страстно, а уж тем более агрессивно, то свинский профессор это запомнит и уже трезвым продолжит ее донимать на предмет того, что они предназначены друг другу. И так как при этом Патрик не будет говорить стихами, а начнет выдавать ей очень даже остроумные и яркие аргументы, то может убедить ее. И тогда повторится печальная и тупая история их любви. В который уже раз.
- У нас все очень серьезно, Патрик, - сказала она, обняв Джошуа за шею и отчаянно к нему прижимаясь, - мы встречаемся уже год и поверь мне, я к нему прикасаюсь. Постоянно прикасаюсь, просто не могу держать себя в руках, - Беверли старалась не звучать угрожающе, но получалось не очень хорошо. Она только надеялась, что мрачный тон Патрик запишет на свой счет, а не на счет соперника, - вот и сейчас мы пойдем на свидание... как только он переоденется... а когда вернемся, сразу начнем прикасаться, так что давай ты поедешь в отель, иначе тебе будет очень, очень неуютно здесь.
Представление становилось все более абсурдным с каждой минутой, чему немало способствовал то ли ямб, то ли хорей (Салливан совсем плохо разбирался в поэзии), которого так неотступно держался "злобный дух", он же бывший муж Беверли О'Нилл, он же Патрик. И Джошуа не покидало ощущение, что он единственный здесь, кто от души веселится и наслаждается происходящим: Беверли, похоже, едва не скрежетала зубами, а отверженный муж явно начинал ощущать, как из-под его седеющих волос пробиваются на свет рога. Ветвистые такие, пусть и воображаемые.
- Это просто оскорбительно! - подыгрывая своему нетрезвому оппоненту, Салливан отозвался с должной патетичностью и даже руку воздел. Ту, что с битой. Второй он продолжал крепко прижимать к себе Беверли, которой волей-неволей приходилось ему подыгрывать. - Я из Квинса, уважаемый! С остальным спорить не буду, - и он криво ухмыльнулся, наблюдая за тем, как Патрик поднимается на ноги. Затевать драку первым он не собирался, но был совсем не прочь размять кулаки, если противник кинется на штурм. - Точно, не может держать себя в руках, - поддакнул он, когда Беверли с жаром стала доказывать, как часто она к нему прикасается. - Зато очень хорошо держит в руках меня, если ты понимаешь, о чем я, - на случай, если бывший муж не совсем понял, Джошуа широко и довольно похабно осклабился. - Так что, мужик, если не хочешь прямо здесь и сейчас наблюдать, как мы... прикасаемся друг к другу, шел бы ты отсюда, а? - почти ласково предложил он Патрику и повернулся к Беверли, обхватывая ее подбородок ладонью и рассматривая ее лицо с преувеличенным обожанием. - Потому что я даже не знаю, сколько еще смогу сдерживаться, чтобы не попробовать снова этот лакомый кусочек...
Вблизи "кусочек" неожиданно и в самом деле показался Салливану лакомым: несмотря на некоторые очевидные признаки возраста, глаза у Беверли оказались яркие, живые и такие светлые, что невольно привлекали взгляд. Рассматривая лицо своей соседки, Джошуа вынужден был признать, что она довольно красива, хотя раньше ему и в голову бы не пришла такая мысль в адрес женщины, которая не годилась ему в дочери. От того оказалось совсем просто сильнее сдавить ее подбородок, заставляя податься ближе, и накрыть ее губы своими, целуя жадно и напористо.
Прямо на глазах заметно впечатленного профессора О'Нила невозможное становилось существующим: его законная, предназначенная ему судьбой и их необычайной совместимостью жена, которая совсем недавно весьма изящно и не прямолинейно пригласила его в Килкенни, теперь прямо-таки обвивалась вокруг огра из Бронкса. Вернее, из Квинса, но это не слишком меняло положение вещей: огр оставался огром, а Беверли вела себя совершенно необъяснимо. Разумеется, всей этой нелепой, невозможной связью она пыталась что-то Патрику сказать, ярко и наглядно продемонстрировать, как умела только она одна, дать ему какой-то новый, неизвестный раньше ключ к себе, вот только профессор вынужден был признаться самому себе, что, как ни крути, сейчас слишком пьян, чтобы разгадать эту загадку. Достойную Алкуина и Беды Достопочтенного, надо сказать. Впрочем, ничто не потеряно, пока не потеряно!
- Все это выглядит правдиво, - нехотя заявил Патрик, но тут же прибавил, сурово сдвинув брови: - Но подозрительно весьма! Прикосновения, объятья и желанье наедине остаться... Что значить это может? Как мне это понимать? - он возвел задумчивый взгляд к потолку., не глядя ни на Беверли, ни на огра. - И как найти себе здесь место? Как увидеть свое предназначенье между вами? - теперь профессор наоборот испытующе заглянул в глаза сперва сопернику, потом загадочной жене. Потом сокрушенно вздохнул и покачал головой: - Увы, я слишком пьян. Все это опьяненье! - теперь он снова загремел грозно, как будто был за кафедрой в лекционном зале. - Все это - виски! - Патрик опять шумно вздохнул. - Я слаб. Мне требуется сон. Немедля. Здесь же. Теперь я вас оставлю, - он царственно взмахнул рукой. - А на рассвете преобразится мир и все, что между нами - с ним вместе переменится моею волей, - и, гордо расправив плечи и вскинув голову, профессор перешагнул порог квартиры, дверь в которую Беверли так неосторожно оставила открытой.
Оказавшись внутри, Патрик решительным и на удивление твердым шагом проследовал в спальню хозяйки, захлопнул за собой дверь, устроился на кровати и в считанные секунды заснул так крепко и сладко, что его вряд ли разбудил бы даже торжественный салют.
[AVA]http://storage2.static.itmages.ru/i/16/1130/h_1480528315_2952191_42a9f8847b.jpg[/AVA]
[NIC]Patrick O'Neill[/NIC]
[STA]плохой профессор, сумасшедший профессор[/STA]
Беверли совершенно не собиралась настолько увлекаться своим театральным представлением. Патрик - это, конечно, юдоль всех зол, но если подумать, то Салливан может быть даже еще юдолистее. Единственное, что его отличало от профессора в положительную сторону - он не собирался вторгаться в ее квартиру, оставаться там жить и строить с ней любовь. Если боги будут милостивы к Беверли, этот американский алкаш вообще может уехать обратно в свою Америку уже в следующем месяце и навсегда исчезнуть с глаз Беверли, а вот Патрик увяз в ее жизни намного раньше и гораздо прочнее. Так что сейчас все средства были хороши, она уже чуть ногу на плечо этого негодяя не закинула, изображая страсть, но все-таки целоваться с языком посреди лестничной площади, было как-то слишком! Однако порыва отшатнуться или отодвинуть Салливана у нее почему-то не случилось. Она только радостно впилась зубами в его нижнюю губу, вонзая при этом ногти ему немного ниже спины. Месть вроде бы и удалась, но как-то затянулась и Беверли сама того не замечая, начала уже не грызть его губы, а слегка покусывать. От него слегка пахло алкоголем, немного апельсинами и каким-то еще детским забавным запахом, вроде жевательной резинки, из которой можно надувать пузыри. А сам поцелуй по эмоциональной наполненности был похож на пожирание шоколадного торта прямо из коробки без помощи рук и ни с кем не делясь - отчаянное, кровожадное блаженство. Когда Беверли обнаружила в себе все эти сравнения и мысли, то нашла все-таки силы оторваться от Джошуа. Глупость какая, право слово, не может он пахнуть никакими апельсинами и жевачками, даже если он ел апельсины и жевал жевачки, от него все-равно должно вонять шлюхами и хамством! А сравнивать его с шоколадным тортом - и вовсе кощунство какое-то.
- Так, - решительно сказала Беверли, - так, так, - повторила она, озираясь в поисках Патрика, - куда он делся? Может лопнул? - с надеждой спросила она, но сама же себе возразила, - нет, был бы грохот... О боже, о нет! - и с этим криком она метнулась к себе в квартиру.
Кричать и метаться было поздно - профессор О'Нилл величественно спал на ее кровати в ее спальне и сдвинуть его можно было бы только с помощью строительного крана, а разбудить даже кран не помог бы. Беверли в отчаянии вышла обратно на лестничную площадку.
- Все, просочился все-таки внутрь, зараза. Он еще что-то там говорил, насколько я помню, о своем предназначении между нами... Все, спасибо тебе, ты сделал все, что мог. Завтра я постараюсь объяснить ему, что между нами у него нет никакого предназначения. Будет предлагать тебе тройничок - не соглашайся, это все подстава, он не умеет делиться. В общем, спокойной ночи, - Беверли чувствовала себя здорово неловко из-за всего произошедшего, к тому же, у Салливана была его обычная похабная рожа с обычным же похабным выражением и она даже думать не хотела о том, как он сейчас все произошедшее прокомментирует. - Если хочешь, можем покидать его вещи из окна на улицу? - спросила она в надежде разрядить обстановку.
Откровенно говоря, момент, когда обманутый муж произнес свою возвышенную речь и удалился, Джошуа тоже пропустил - слишком уж увлекся происходящим. Увлекаться близостью женского тела, такого мягкого и податливого, вообще было очень просто, и оказалось, что на ощупь разница между двадцатилетней и сорокалетней женщиной совсем невелика. Беверли отвечала ему на поцелуй так пылко, прижималась так тесно, что мысли о том, что все это представление, как-то сами собой улетучились из головы Салливана. Он как раз уже собирался экспериментальным путем установить различия между грудью двадцатилетней и сорокалетней женщины, когда Беверли все же отстранилась, оставив его несколько рассеянным, но благодушным.
- Может, он сам себя спустил с лестницы? - предположил Джошуа, потирая изрядно искусанные за этот долгий поцелуй губы. Его не слишком интересовало, куда девался надменный Патрик, но наблюдать за метаниями соседки было по-своему забавно. - Тройничок с мужиком? - поморщился он, когда Беверли снова вернулась на лестничную площадку. - Ну нет, второй раз я на это не куплюсь. В теории все неплохо, а на практике все время видишь то, что не хочешь видеть... и трогаешь то, что не хочешь трогать, - от навязчивых воспоминаний тут же захотелось выпить, и Салливан поспешил отвлечься. - Вещи? Из окна? А что, это заманчиво!
Вообще-то он был еще не настолько пьян, чтобы счесть это хорошей идеей, но сама мысль о том, чтобы вернуться в пустую квартиру, где на него с упреком будут смотреть чистый лист бумаги и наполовину опустошенная бутылка виски, неожиданно показалась отвратительной. К тому же ему и в самом деле хотелось посмотреть, как Беверли О'Нилл отводит душу на вещах безнадежно влюбленного бывшего мужа.
Затащив первый из чемоданов в квартиру соседки, он бесцеремонно раскрыл его и тут же о своих намерениях забыл, обнаружив что-то поинтереснее. Между кое-как сложенными рубашками и брюками отдыхала бутылка замечательного, дорогого скотча, которая будто только и ждала, когда же у нее объявится новый хозяин, который будет с ней бережен и ласков. Зубами выдернув пробку, Джошуа опустился на край стола и сделал первый глоток, с удовольствием прислушиваясь к тому, как разливается тепло по телу. Подумав, он протянул бутылку Беверли и спросил:
- И часто такое бывает? - он кивнул на дверь спальни, где беспробудным сном отдыхал ее бывший муж. - И он всегда говорит стихами или просто головой ударился, лежа у тебя под дверью?
- Да он просто трепло! - вскричала Беверли, - он вообще все время что-то говорит, когда его просят и, особенно, когда его не просят! - она видела, что Джошуа посягнул на бутылку, вытащенную им из чемодана Патрика, но решила не сражаться за чужой алкоголь. Тем более, что с ее бывшего мужа было явно достаточно выпивки на сегодня, а может быть и на весь следующий год, - однако, надо признать, раз он заговорил только стихами, то значит пьян до зеленых чертей, так бы он все-таки хоть иногда говорил прозой, хотя бы чтобы вставить какую-нибудь цитату из классики. Вообще, он вменяемый, конечно, он просто такой эксцентричный, и иногда это бесит, а иногда и привлекает. Я за него из-за этого и вышла замуж, он меня обаял, как... как Гамельнский крысолов с дудочкой обаял толпу глупых детей. Я за ним пошла, потому что не могла не пойти, а потом оказалось, что у него семь пятниц на неделе и объем внимания бабочки однодневки! И при этом когда ему надо, он может быть абсолютно адекватным! А еще остроумным, ярким, страстным, восхитительным... надо спустить его любимые носки в унитаз! - сделав этот вывод, Беверли стремительно отправилась за остальными чемоданами.
Она деловито втащила в квартиру еще один из чемоданов Патрика, открыла его, нашла любимые носки мужа, передумала топить их в унитазе, решив, что испортит канализацию, потом открыла окно и начала методично выкидывать его вещи на улицу. Рубашки взлетали и медленно планировали на мостовую, как большие, мятые снежинки, книги падали быстро и глухо, а очки разбились с громким звуком, прозвучавшим для Беверли, как музыка. Она еще немножко полютовала, а потом наткнулась на еще одни очки, на этот раз солнечные.
- Так, так, это очки от Армани, откуда у этого идиота такие брендовые вещи? - спросила она в общем-то ни к кому не обращаясь, - сам купить он это себе вряд ли мог, наверное, это подарок какой-нибудь шлюхи! Джошуа, хочешь очки? - спросила она, вспомнив о соседе. В этот момент она даже забыла, что ненавидит его, так сладка была ее месть, - у тебя, наверное, и так все от Армани, но может быть именно солнечных очков и не хватает, а? К тому же в них ты, наверняка, затоскуешь по яркому солнцу и уедешь в Калифорнию очень скоро, - Беверли улыбнулась соседу, чтобы показать, что она не вышла на тропу войны, а просто говорит от чистого сердца.
Как Беверли перешла от дифирамбов бывшему мужу к утоплению его носков в унитазе, Джошуа не понял, но смирился - женская логика вообще очень альтернативна, это он понял уже давно. Поэтому просто с легким интересом наблюдал за жестоким актом вандализма, попутно раздумывая о том, как у мужчины могут быть любимые носки. Это же все равно что привязываться к салфеткам или зубочисткам! Или к одноразовым любовницам. Словом, совершенно бессмысленно.
- Не люблю Армани, слишком претенциозно, - отозвался Салливан, но очки все же взял, тут же нацепив их на лоб, и снова приложился к бутылке с виски. - Но подарки от шлюх - это, конечно, святое, - он усмехнулся, услышав, как Беверли деликатно намекнула на то, что ей не терпится спровадить его из Ирландии. И мысли не было обижаться на нее за это: во-первых, обиды вообще не мужское дело, а во-вторых, что уж там, ему нравилось быть занозой в заднице. Но ответил он неожиданно серьезно, удивив даже самого себя: - Сомневаюсь, что я вообще вернусь в Калифорнию. Там... дышать нечем.
В этих словах было все: и бесконечная оргия, в которую превратилась его жизнь в Лос-Анджелес, и затянувшийся творческий кризис, который, как боялся Джошуа, мог стать перманентным, и люди, полные дерьма и пафоса, скрытого за красивыми масками. Впрочем, говорить об этом, как и вообще говорить о чем-либо всерьез, Салливан не намеревался, а потому на его лице снова появилась широкая ухмылка, и он поспешил переключиться на другую тему. В конце концов, все женщины любят поговорить о себе, почему бы не дать Беверли такую возможность?
- Так, значит, ты вышла за него замуж, потому что он весь такой эксцентричный и страстный? - к неописуемому восторгу Джошуа, в чемодане Патрика, который Беверли уже наполовину опустошила, отправляя его вещи в полет за окно, обнаружилась пачка сигарет. Бесцеремонно прикарманив и ее, и дорогую на вид зажигалку, Салливан прикурил и с блаженным видом выпустил дым в потолок. - Веришь - несколько лет не курил. В Лос-Анджелесе все понимающе кивают, если ты до скрипа натираешь десны коксом, но морщат носы, если только ты закуришь в общественном месте, - снова эта тема, с чего бы? - Скажи мне, Беверли О'Нилл, зачем люди вообще женятся? Вроде бы не девятнадцатый век на дворе, трахаться можно и без кольца на пальце.
Беверли уселась в пустой чемодан Патрика, так как всегда считали сидение в чемоданах делом очень комфортным и приготовилась слушать очередную задорную пахабщину, которую наверняка собирался выдать ей Салливан, но все пошло совсем не так, как она ожидала. Тон оказался неожиданно серьезным, а сам по себе ответ настолько лаконичным, но при этом глубоко ей понятным, что она впервые по-настоящему заинтересовалась собеседником. На каком-то более глубоком уровне, на который не позволяют обычно проникнуть дыхание в шею или даже страстные поцелуи, то ли фальшивые, то ли нет. Из-за этого ей самой тоже захотелось ответить на его вопросы серьезно, но сначала она усмехнулась, представив скрипящие десна различных селебрити.
- Я вышла за него замуж, потому что мне было девятнадцать лет, я была страшно порывистой, а в семье, в которой я родилась, эти порывы было девать некуда... В общем, он, конечно, был абсолютно замечателен, когда приехал читать у нас лекции по литературе, но если бы не моя семья, то может быть и не было бы никакого кольца на пальце. Мы бы просто повстречались какое-то время и все. Но мне надо было уехать как можно дальше от семьи и от Лондона, а замужество на тот момент было самым лучшим вариантом. Так что да, я тоже считаю, что трахаться лучше без обручального кольца на пальце, так что после развода, который случился очень скоро после свадьбы, никаких колец! - она покрутила руками в воздухе, а потом продолжила, - слушай, кинь мне сигарету и зажигалку, а то мне лень выбираться из чемодана. И ответь мне, Джошуа Салливан, а ты-то почему женат? Просто как такое вообще могло случиться?
Все-таки эта женщина не переставала удивлять его. То швыряется в него посудой, то выкидывает вещи бывшего мужа из окна, теперь вот уселась в чемодан, словно кошка, неспособная пройти мимо такого соблазна. За этим зрелищем Салливан наблюдал с дивной смесью веселого недоумения и умиления: он привык, что женщины в его присутствии начинали вести себя так, словно их снимают для фотосессии, всячески подчеркивали свои изящество и женственность, отчего нередко начинали напоминать пластиковых кукол. Красивых, впрочем, кукол, а потому Джошуа, как и большинство мужчин, велись на это без задней мысли.
Беверли была другой. Не то, чтобы в ней не было изящества и женственности, скорее она не стремилась выпячивать их, не стремилась произвести на него впечатление. Она вела себя так, как считала нужным, и этим - с удивлением отмечал Салливан, - неуловимо напоминала его самого. Было в ней что-то бунтарское, безумное, и, пожалуй, впервые за все время их знакомства она по-настоящему заинтересовала Джошуа.
- Так-так, вижу, ты сделала свое домашнее задание, кошечка, - он весело усмехнулся и вытряхнул из пачки еще одну сигарету, раскурил ее, а затем протянул женщине. - Я не упоминал тот факт, что женат, и кольцо я не ношу, - прищурившись, он смотрел на нее с насмешливым упреком. - Да ты никак гуглила меня! Я польщен, правда, - Салливан мог бы насмешничать и дальше, но, пожалуй, откровенность за откровенность, почему бы и нет. - Я не хотел жениться, ни на одной из своих жен. Ну, кроме разве что самой первой... Но тогда я был еще нищий и никому не известный, таким обычно проще ограничиться одной женщиной, - он глубоко затянулся, выпустил дым вверх и засмотрелся на то, как он медленно взмывает к потолку. - А вот женщины одержимы идеей выйти замуж - складывается ощущение, будто для большинства из них это главная цель в жизни. Словно, если ты без мужа - значит, ты неполноценная какая-то, ущербная, - он передернул плечами. - И вот под влиянием этой идеи женщины проявляют все свое коварство и изобретательность, пудрят тебе мозги, не гнушаются использовать секс, как средство манипуляции, и вот ты уже стоишь перед алтарем, не понимая, как здесь оказался... Словом, я и сам много раз задавал себе вопрос, как меня угораздило. И тем более - как меня угораздило четыре раза! - он усмехнулся, затушил сигарету о чемодан Патрика и посмотрел на Беверли. - Так что же, кошечка, ты и в самом деле больше не хочешь замуж, или просто дело в том, что не зовут?
Возможно, после этого в него снова полетят вещи, но не задать этот вопрос было выше сил Салливана.
- Да ты задолбал меня, Салливан, - беззлобно возмутилась Беверли, - что ты тролля включаешь все время?! Это у тебя со школы осталось, за косички девочек не надергался? Мне казалось, что у тебя уже столько возможностей было девочек надергать за что угодно, что как-то попустить должно было, но нет, опять какие-то гадости пошли... Ладно, Патрика отметем, он пьян и, возможно, завтра не вспомнит, как тут очутился. Но всего несколько месяцев назад я опасно балансировала на грани брака с местным бравым пожарным. Самый скучный роман в моей жизни, но сложен как греческий бог. В сексе очень был уныл, зато к отношениям относился крайне серьезно, что, к сожалению, часто сочетается. Позвал меня знакомиться с родителями и тут я внезапно уехала во Владивосток... или куда там еще, я не помню уже, что соврала, в общем, отношения закончились, - Беверли с наслаждением затянулась и попыталась вспомнить, зачем она бросила курить, так и не смогла и продолжила дымить и откровенничать с соседом. Ей было неожиданно комфортно, она уже забыла, куда собиралась идти до того, как наткнулась на спящего Патрика, а сейчас в любом случае было уже поздно. Так что если ее кто-то ждал этим вечером, то значит просто не судьба. Самое главное - это точно был не Доминик, а остальное не так важно.
- Но вообще ты недалек от истины, меня прискорбно редко звали замуж. Наверное, от того, что выбирала таких людей. Вообще мужчины редко манипулируют сексом ради брака, они обычно манипулируют браком ради секса, а вот если бы нашелся такой хитрый манипулятор, как твои жены, то я, наверное, сейчас ходила бы окольцованная. И да, я узнала про то, что ты женат в гугле, ты прав. Я тебя гуглила и не стыжусь этого. Ты в нашу вторую встречу показал мне член и просил снимать порно с твоим участием, а я всего-то открыла несколько ссылок в интернете. Узнала много интересного. Только мне все еще не ясно, где, собственно, твоя жена? Она приедет за тобой? Или ты надеешься просидеть в Ирландии так долго, чтобы она попросту забыла о твоем существовании?
- О, напротив, в школе я был забитым мальчиком со скобами на зубах, и мне не хватало смелости дергать девочек за всякое, - со смехом ответил Салливан, и в самом деле по-мальчишески радуясь, что удалось уколоть собеседницу. Тем более, что та не надувала обиженно губки, как любят делать женщины, а продолжала разговор, как ни в чем не бывало. - Богатые детки не могли мне простить то, что я не то еврей, не то ирландец, и как-то совсем мало американец. Так что с тех пор я вот такой, - он в преувеличенно виноватом жесте развел руками.
И хотя сказано все это было с шутливой интонацией, Джошуа неожиданно поймал себя на том, что сказал правду. Более того - что он впервые с кем-то, хотя бы так, мельком, говорит о своем, не слишком-то веселом, детстве. К счастью, Беверли снова заговорила о себе, и он воспользовался этой возможностью, чтобы подхватить более безопасную тему.
- Какая удивительная жестокость, я поражен! - с притворным изумлением воскликнул он, выслушав историю о пожарном-греческом боге. - Наверняка разбила бедняге сердце - станет теперь геем с горя, и все из-за тебя, - посмеиваясь, он прикурил еще одну сигарету и добавил: - Но вообще у вас, женщин, какие-то совершенно удивительные критерии выбора мужчин. Моя вторая жена после того, как мы развелись, сошлась с каким-то неудачником-художником. По виду - настоящий хиппи, немытый, вонючий и страшный, как атомная война, а в общении и вовсе смахивает на аутиста. Когда я спросил свою бывшую благоверную, что же она в нем нашла, она благоговейно понизила голос, округлила глаза и призналась мне: "Понимаешь, он гений!", - Салливан пренебрежительно фыркнул: ему не было дела до того, с кем спит и живет его бывшая жена. Но каким-то образом его задевало, что она никогда не называла гением его самого.
Речь снова зашла о его нынешней жене, и Джошуа заметно поскучнел. Он не любил вспоминать о Мие, потому что Мия была одной из самых глупых его ошибок. Их роман развивался так бурно и скоротечно, что уже через неделю знакомства они оказались в Париже, а еще через две - в Лас-Вегасе, где скоропостижно поженились. А так как жениться трезвым и вменяемым, по мнению Салливана, было дурным тоном, его молодой и красивой невесте не составило труда подсунуть ему на подпись брачный контракт. До того невыгодный для него, что развод с Мией мог бы обойтись ему очень и очень дорого.
- Жена в Лос-Анджелесе, у нее же карьера, - произнести это без ядовитого сарказма не удалось, и Джошуа так и передернуло - его супруга была очень красивой женщиной, но совершенно никудышней актрисой. - Искренне надеюсь, что там она и останется.
Желание откровенничать и продолжать разговор по душам как-то сразу испарилось, и Салливан подумал, что и так уже слишком много рассказал о себе соседке. Это было на него непохоже, и мгновенно стало неуютно, захотелось закрыться, отгородиться - пусть даже стенами собственной квартиры.
- Ладно, думаю, моя помощь тебе уже не нужна, кошечка, - не желая подавать виду, как раздосадовал его этот разговор, Джошуа широко улыбнулся. - В следующий раз в экстренных случаях попробуй звонить, а не колотить в стену, - с этим словами он поднялся и кинул окурок в бутылку, на дне которой еще оставалось немного виски. - Мужу привет, когда проспится.
Беверли слушала его с возрастающим интересом, не перебив даже, чтобы выразить радость по поводу того, что Джошуа все-таки понимает, что он "вот такой". Очень емкое кстати описание ее соседа, Беверли сама упражнялась в эпитетах для него всю последнюю неделю, но сказать "вот такой" и развести руками - это было лучшим способом кратко рассказать о Джошуа Салливане. Она решила отложить это наблюдение до их следующего разговора, чтобы не прерывать этот очередными колкостями, но внезапно их беседа завершилась - сосед отбывал домой.
- Постой, - сказала Беверли с легким недовольством, - как я могу тебе позвонить, если я не знаю твоего телефона. Давай ты мне его дашь на всякий случай. Если, например, ты опять будешь шуметь и мне надо будет тебя обматерить, чтобы я не одевалась и не тащилась к тебе. Вон там на столе мой телефон лежит, забей туда номер, и я тогда точно не буду больше колотить в стенку.
Она бы вообще-то еще поговорила, разговор оказался внезапно интересным. Но то, что именно в этот момент Салливан и решил ретироваться, только напомнило ей, что он вообще-то ей не друг, а очень даже наоборот. Он раздражал ее почти девяносто процентов времени, которое им довелось разделить и вряд ли начнет внезапно радовать. Теперь еще за ним надо будет закрывать дверь, а для этого надо будет вылезти из чемодана, чего очень не хотелось. Невысокие бортики чемодана отделяли Беверли от реальности, в которой завтра ей предстоит разговор с Патриком. Так же, как разговор с Салливаном отдалял ее от необходимости ложиться спать и встретить рассвет того дня, когда ей предстоит разговор с Патриком. В общем, мог бы и задержаться, негодяй, но нет, Салливан действительно какое-то время копался в ее телефоне, а затем ушел. Беверли решила, что завтра проверит, записал ли он там свой номер или наоборот стер какой-нибудь из ее номеров. А сегодня она все-таки вылезла из чемодана, закрыла дверь, оставив еще несколько чемоданов Патрика на лестнице, и пошла ложиться спать на диван в гостиной. Она решила, что завтра обязательно почитает какую-нибудь из книг Салливана, и тогда у нее будет прекрасный повод наговорить ему гадостей при встрече. Если вдруг понадобится.
Вы здесь » Irish Republic » Завершенные эпизоды » Скелеты в шкафу
