- Вам нравится? - легко оттолкнувшись плечом от косяка, к которому прислонился, тихо зайдя в мастерскую и увидев посетительницу, заинтересовавшуюся его колыбелью, Келлах шагнул в просторное помещение. Он как обычно отлучился всего лишь на минуту закипятить чайник - в мастерской сейчас было не очень-то жарко. Одно дело, конечно, когда ты брёвна ворочаешь, и тогда даже в самые холода из приоткрытых дверей на улицу чуть ли пар не валит; другое же - когда от монотонного ковыряния стамесками древесины различной плотности застывает не только поясница, но и ноги, и плечи, и вообще чуть ли не весь организм. Кроме пальцев, разве что. Ну и глаз.
- Добрый день, чем я могу вам помочь? - подходя ближе к девушке и чуть склонив приветственно голову поинтересовался Келлах. Явно она пришла к нему не как к священнику - в таких случаях люди стучатся к нему в двери, а не заходят сразу в мастерскую. Значит, хотела как минимум ознакомиться с его работами. Достигнув за полгода определённой известности, Морриган уже даже привык к тому, что в его мастерскую некоторые заходят просто посмотреть на готовые изделия. Многие потом возвращались. И не раз. И порой даже не одни.
Дела, в общем-то, шли довольно хорошо.
Иной раз Келлаху даже приходилось просить приходских мальчишек помочь - в самых простых моментах, вроде распила небольших досок на фрагменты поменьше. Некоторые парни - постарше, посерьёзнее и поответственнее - уже даже начинали осваивать понемногу станки. В общем, удовольствие от работы получали все. Келлах интересующимся ремеслом объяснял терпеливо, иногда затрачивая на это не один час, а то и не один день, но результат того, определённо, стоил.
Все заработанные средства по прежнему уходили в казну прихода, а оттуда - шли на благотворительность, подготовку подарков прихожанам к Рождеству, на украшение здания и дальше, дальше, дальше. Келлах не задумывался о том, что его денежные вливания составляют немалый процент от общих поступлений, и по прежнему брал лишь одну и ту же фиксированную сумму из всего дохода - на новые инструменты, еду, оплату жилья и, разумеется, чтобы отложить немного на сезонную одежду. За прошедшие полгода он мог бы купить себе автомобиль, но всё ещё предпочитал передвигаться пешком, объясняя это тем, что город не настолько большой.
Готовую колыбель должны были забрать в самое ближайшее время, а пока что.. Келлах неторопливо подошёл к ней, легко касаясь ладонью гладкого бока, невольно повторяя движение девушки и с лёгкой улыбкой наблюдая как размеренно качается люлька. Его дочь могла родиться как раз в это, приближающееся Рождество - Морриган мастерил колыбель для совершенно незнакомых ему людей аж из Каслкомера с тем же тщанием, с каким делал бы это для собственной дочери. Впрочем, такой подход у него был к любой работе.

- Весьма необычная характеристика, - Келлах даже рассмеялся от неожиданности. - И, я бы сказал, довольно лестная, спасибо.
Ему, определённо, было очень приятно слышать искреннее восхищение в голосе случайной гостьи, хотя и смущало его это тоже немало. Он ведь всего лишь делал то, что ему нравилось, совсем недавно со всем этим "роскошеством" выйдя на всеобщее обозрение. Хотя некоторые соборы и церкви Ирландии вполне могли сейчас похвастаться тем, что определённые резные элементы им изготовил никому особо не известный Келлах Морриган - бывший борец за свободу, террорист и прочие нелестные британские эпитеты для бойцов ИРА, нынешний священник.
- Инспектор Уэлш? - решив на всякий случай уточнить, несколько удивлённо протянул Келлах, пожимая тонкую девичью ладонь. Конечно, в его голове тут же крутанулись пара сотен вопросов о том, откуда девушка знает мистера Уэлша, почему он его порекомендовал, как он поживает, как обстоят дела у него на службе и ещё много других, но Морриган предпочёл пока что сильно не разгоняться - всё-таки к нему не чай неторопливо цедить пришли, а вроде как по делу.
- Келлах, - наконец-то словно спохватившись представился и он, тут же мягко улыбнувшись в ответ на слова Нэссы. - Ну, всё заграбастать у вас тут не получится, но, если будет желание, всё, что вам приглянется, можно будет повторить.
Даже вот эту колыбель. Хоть точно такую же, хоть по какому иному эскизу - уж для кого бы ни было, а для детей Келлах всегда был готов выложиться на полную. Иного отношения к ним ведь и помыслить нельзя.
- Итак, милая леди, чего бы вы всё-таки хотели от меня получить? - время, как говорится, деньги, а в случае Келлаха это ещё и вопрос опоздания на дежурство в конфессионал или даже на Святую Мессу. - Готов исполнить любое ваше желание, входящее в спектр моих услуг.

Отредактировано Ceallach Morrigan (2016-12-09 20:06:14)

- Ох, милая, сколько всего, - он чуть руками не замахал и едва сдержал смех, когда на него как из рога изобилия посыпались желания Нэссы. - Но я, конечно же, попробую исполнить все ваши желания. Хоть я и не волшебник, но кое что, смею надеяться, всё-таки могу.
Благо, его новая заказчица - а Келлах практически сразу так её воспринял - сама неплохо представляла, что всё сразу сделать невозможно. Но было одно маленькое но.
- Простите, - он несколько замялся, подбирая слова. Не хотелось выглядеть этаким всезнайкой и человеком, навязывающим своё мнение, но один момент его обеспокоил настолько, что промолчать оказалось практически невозможно. - Вы упомянули кровать для ребёнка. Может быть стоит заняться ею чуть быстрее? Например, параллельно с рамами. Они, всё-таки, важнее всего зимой.
Ну не дело оставлять ребёнка без его собственного спального места - этакого оплота суверенности, охраняемого тремя тряпичными зайцами и двумя плюшевыми медведями.
- У вас, наверное, дочь? - почему-то ему казалось именно так. Женщины, имеющие детей всегда отличаются от бездетных, а женщины с дочерьми всегда неуловимо отличны от матерей мальчишек - Келлах давно заприметил эти едва уловимые отличия и уже почти никогда не ошибался. - Вероятно, очень милая и любознательная. Тоже любит звёзды?
Ничего не значащие для непосвящённого вопросы, попутно с которыми в голову Морригана одна за одной приходили идеи того, как лучше смастерить и оформить кроватку, чтобы она соответствовала и пожеланиям хозяйки дома, и вкусу маленькой владелицы будущей мебели.
Однако, стоило обсудить ещё ряд моментов, без которых заказ оформить было никак не возможно.
- Ваш заказ предполагает довольно много времени на его исполнение, - наконец-то перешёл к сути Келлах. - Вся загвоздка в том, что, как видите, я работаю один, - он обвёл взглядом не такое уж большое помещение мастерской, довольно компактно укомплектованное полками с инструментами и несколькими небольшими станками. - Если всё, что вы хотите, вам нужно срочно - логичнее будет часть заказать у какого-нибудь другого мастера.
Если бы вдруг Нэсса решила сделать так - Келлах, разумеется, не расстроился бы. Для него первоочередным всегда было не как можно большее количество денег, а удовольствие от сотрудничества.
- Если же вас устроит, что работа над вашими заказами растянется... - он задумчиво почесал подбородок, прикидывая в уме, сколько времени ему понадобится на каждый пункт заказа, и продолжил через мгновение, - к примеру, месяца на два. Или на три - не больше. В общем, если сроки вас устраивают, то мы с вами можем пройти в дом и за чашкой чая или кофе - не важно, главное, чтобы это что-то было погорячее, потому как сегодня довольно нежарко - обсудить оставшиеся немаловажные детали.
Вроде того, сколько требуется рам, ящиков для горшков, лавок и что вообще нужно бы сделать с кухней, чтобы она радовала хозяйку.

- Да бросьте, - комплимент ударной силы разве что в краску не вогнал. Да и то только потому, что за весну, лето и осень Келлах, работая большей частью на улице, успел захватить все солнечные дни и прилично подзагорел. Неловкая усмешка немного помогла скрыть смущение, да и Морриган сам довольно оперативно справился с ним. Хотя, комплименты за умения собственных рук производят немного иное действие, нежели необходимость вещать с амвона Слово Божие приличному количеству людей, с нетерпением ожидающих какой-нибудь мудрой и наставительной проповеди.
- Значит, кроватка с рамами, лошадками, китами и звёздами, - Келлах с улыбкой кивал, уже примерно прикидывая что именно из перечисленного и где расположить. По всему выходило, что кроватка получится весьма заслуживающей внимания. Самое, как говорится, то для маленькой любознательной принцессы.
- У вас глаза сияют по-особенному, - просто и со спокойной улыбкой сказал он наконец. - Когда у женщины появляется желанный ребёнок, в глубине её глаз загорается свет. А когда рождается дочь, этот свет становится сиянием.
Он до сих пор помнил, как изменились глаза Аврил, когда она впервые взяла на руки их маленькую Мойру - сморщенную как чернослив и красную от своего первого натужного вопля - тогда, двадцать лет назад. Он прекрасно помнил это сияние и каждый раз видел его в глазах других женщин.
Впрочем, в мастерской действительно было уже совсем не жарко, и Келлах, приветливо распахнув дверь в дом, сделал едва уловимый взмах рукой - вроде как "проходите, гости дорогие, чувствуйте себя как дома". В доме было теплее, чем в мастерской, но всё-таки не настолько, как в иных домах - экономная монашеская жизнь окружала Морригана всегда, и он просто не умел уже по-другому, ему хватало того тепла, что давали прикрученные наполовину батареи. А согреться сильнее всегда можно было горячим чаем, особенно, если добавить в него веточки малины, мелиссы и листья чёрной смородины.
- Проходите, милая, присаживайтесь, - пригласил уже словами Келлах, легко и непринуждённо отодвинув для гостьи стул у небольшого стола, стоящего в центре светлой, но такой же небольшой гостиной. Обстановка дома была всё в том же аскетическом стиле - простые, практически невесомые стеллажи, заставленные книгами, небольшая полочка с (разумеется, изготовленными его руками) резными иконой Матери Божьей Неустанной Помощи и распятием, а так же молитвенной скамьёй с лежащим на уголке неё увесистым бревиарием перед ними. В общем, обстановка выдавала в хозяине человека набожного и не слишком-то стремящегося к какому-либо обогащению.
- Чайник буквально только что вскипел, - расторопно орудуя на крошечной кухне вещал Келлах, заваривая чай, выкладывая на тарелку печенье и наливая молоко в молочник. - Так что мы с вами зашли очень вовремя, - это он возвестил уже ставя на стол поднос с чашками и прочей утварью для чаепития, усаживаясь напротив Нэссы и подхватывая с ближайшей полки блокнот, заведённый специально для предварительных эскизов и расчётов.
- Итак.. Рамы, кроватка, кухня, ящики для горшков, лавки на террасу и что-то ещё я запамятовал, - загибая пальцы вещал Келлах, умудряясь при этом наливать гостье чай и подвигать к ней поближе молочник, сахарницу и тарелку с печеньем. - Мне нужно будет зайти к вам, чтобы замерить некоторые параметры, а пока давайте определимся с материалами. У вас есть какие-нибудь предпочтения?

Отредактировано Ceallach Morrigan (2016-12-11 03:21:43)

- О, конечно, прошу прощения. Стеллаж для книг, - Келлах наскоро набросал себе список заказов в блокноте, подхватил со стола чашку с чаем, поднёс её к губам и замер, задумавшись.
Проще всего всегда было нарисовать эскиз будущего предмета - не важно, мебели или просто какой-то декоративной финтифлюшки, а вот с выбором древесины дела обстояли посложнее. Разумеется, у Морригана было уже приличное количество поставщиков, каждый из которых привозил ему определённую древесину, да ещё и определённого распила. В общем, с этим проблем не было. Проблема с заказом Нэссы была несколько в ином - слишком разные изделия должны были получиться на выходе. Естественно, каждому изделию своя древесина, но вот в чём загвоздка - некрасиво, когда в одном месте собран целый калейдоскоп деревянных вещей. По сути дела, Келлах мог смастерить что угодно хоть из секвойи, и поставить это потом рядом хоть с чем из сосны или пихты, но...
- Хм... - отставив чашку, Морриган всё так же задумчиво посмотрел куда-то за спину Нэссы. Старик МакКини учил его особому столярному перфекционизму - если всё нельзя сделать из одной породы дерева, то сломай себе мозг, но найди такие породы, которые сочетались бы друг с другом идеально. И комбинируй. Твори, в общем, смешивай краски и текстуры. МакКини, конечно, так умел. Келлах сейчас смел надеяться, что хотя бы приблизился к уровню мастерства своего учителя.
- Значит, серебристо-серые да ещё и с хвойным запахом, - клён не пахнет хвоей, можжевельник не бывает серебристого цвета. Засада, как ни крути. Но, выход есть всегда, зря что ли Келлах с одиннадцати лет у старого столяра в подмастерьях болтался? Тридцать с лишним лет опыта это всё-таки какой-никакой, а показатель.
- Итак, возьмём, к примеру, бук и кедр для мебели в кухню, на террасу и под книги. Лиственница пойдёт на оконные рамы, а для кроватки лучше всего будет взять... - Келлах опять задумался. Бук вместе с кедром довольно нетрудно добыть обработанные до достижения того самого серебристого оттенка. Лиственница сама по себе лучший материал для оконных рам - достаточно увесистая и не поддающаяся всяческой коррозии. Такие рамы прослужат как минимум очень долго. - А что вы думаете, к примеру, насчёт сочетания кедра в основе и отделки из можжевельника?
Сны в такой кроватке уж точно будут лёгкими и светлыми, а всякие детские неприятности вроде насморков благополучно будут отодвинуты тонким свежим древесным ароматом.
- Если я зайду к вам завтра в районе десяти часов? Как раз после утренней мессы у меня будет пара часов свободного времени, и я бы как раз управился с замерами, заодно мог бы набросать пару примерных эскизов требующейся вам мебели, - наконец-то взявшись за свою чашку и сделав довольно крупный глоток, с удовольствием отмечая как разбегаются по телу мягкие тёплые мурашки. - Что скажете?

- Потому что мне лично хотелось бы, чтобы вы были на все сто процентов довольны результатом моей работы, - Келлах снова чуть улыбнулся в ответ на то, как его только что назвали профессионалом. Его завтрашний день теперь был полностью распланирован, ничего из ряда вон выходящего не планировалось, а значит после мессы ему действительно можно было не торопясь зайти к Нэссе, а потом практически сразу приступить к работе.
- Рулетка, несомненно, очень важная и нужная в хозяйстве вещь, - он даже одобрительно покивал, пряча понимающую улыбку. - Но я обычно прихожу со своими измерительными и прочими инструментами, уж простите.
Девушка ему, определённо, нравилась  - верный показатель того, что работа будет приятной и для него самого, и для, собственно, заказчицы.
Допив чай, обговорив более точно время встречи, записав адрес и проводив Нэссу до дверей, Морриган вернулся к своему блокноту и весь остаток вечера потратил на ревизию имеющейся у него в наличии древесины и возможностей закупить партию необходимой.

Утро началось как и любое из тех, что уже давно прошли. Ранний подъём, чашка чая, молитва. Келлах за час до начала утренней мессы уже был в исповедальне - время Адвента так или иначе настраивает людей на определённый лад. Очередь в конфессионал не иссякала уже который день, многие люди не по одному разу обращались к Морригану с просьбами об исповеди, и поэтому он старался теперь больше времени уделить прихожанам.
После мессы, сняв облачение, сутану и накинув поверх "форменной" рубашки с колораткой куртку, Келлах попрощался с сёстрами-служительницами и настоятелем и отправился к Нэссе на замеры.
К назначенному времени - десяти часам утра - он уже стоял на пороге дома своей новой заказчицы с небольшим портфелем, в котором лежал блокнот, пресловутая рулетка и всякие письменно-рисовальные принадлежности. Никто ведь не знает, когда в голову придёт очередная идея, которую нужно будет зарисовать или записать.
Нажав на кнопку дверного звонка, Келлах непроизвольно прислушался - всё-таки было в какой-то мере интересно, что происходит в доме, пока в него не вошёл чужой человек. Даже если этого человека в этом конкретном доме ждут.

По крайней мере ничего сверхъестественного из-за двери не донеслось. Обычный лёгкий топот голых девичьих пяток, приближающийся к дверям после трели дверного звонка - ничего из ряда вон выходящего. Келлах даже с каким-то облегчением вздохнул, постарался принять как можно более добродушный вид, чтобы скрыть усталость, тенью пролёгшую в уголках глаз, и осёкся..

Здесь следует сделать некоторое отступление от общего повествования.
Женщины любят мужчин в форме - общеизвестный, хотя и не обязательно такой уж достоверный факт. Имеющий, впрочем, определённое объяснение. Мужчина в форме - в идеале - образец умеющего держать себя в руках, сильного и стабильного человека. Умеющего решить практически любые проблемы (даже если сам же их и создал - но это частности). Священник же - это не только и не столько мужчина в форме. Это, кроме того, мужчина вежливый, спокойный, обходительный, добрый, отзывчивый и ещё куча дополнительных и очень положительных мужских качеств. В общем и целом, священник - идеальный муж, который этим самым мужем быть не может. Но все мы помним историю о запретном плоде, который слаще всех? И ни для кого не секрет, что практически у каждого более или менее молодого и более или менее симпатичного священника обязательно имеется пара-тройка поклонниц в рамках его прихода. Келлаху в этом плане можно сказать "повезло" - он неплохо понимал женщин в силу того, что опыт общения с оными у него имелся; при этом он достаточно хорошо умел делать вид, что не замечает тех или иных знаков внимания, оказываемых ему дамами с горящим взором. Даже если они умудрялись выкладывать ему своё расположение лично, пусть и ограничиваясь тонкими стенами конфессионала. Даже если у некоторых хватало ума получая причастие опускаться на колени так невообразимо соблазнительно и пошло, что ему самому иной раз приходилось исповедоваться о греховных мыслях, шурупами вкручивающихся в его висок во время Святой Мессы.
Священник всегда остаётся мужчиной.

Нэсса была определённо красива - точёная фигура, длинные ноги, изящные запястья, живое эмоциональное лицо. Плюс лёгкий налёт домашнего уюта в наскоро собранных волосах. Всё, что всегда нравилось в женщинах Морригану. И распахнутая рубашка, дающая возможность созерцать ту самую подтянутую фигуру во всей красе и додумать, дорисовать в воображении всё, что было от него скрыто.
- Добра и вам, - чуть склонив приветственно голову, довольно удачно тем самым отводя взгляд от созерцания женских прелестей, ответил хозяйке дома Келлах, шагнув через порог. - Мои часы, наверное, спешат, - он даже взглянул на те самые часы на руке, которые, разумеется, совсем не спешили. - Вечно я появляюсь раньше назначенного, прошу прощения, - он даже с несколько виноватым видом улыбнулся, словно извиняясь за то, что поставил девушку в неловкое положение своим появлением раньше времени.

- Ах, вот оно что, - Келлах усмехнулся, понимающе покивал и отставил в сторону свой портфель, неторопливо осматриваясь, чтобы получить хоть какое-то представление о доме, для которого ему многое предстояло смастерить в ближайшем будущем.
Нэсса тем временем успела несколько раз возникнуть в разных местах дома, попутно успев напомнить ему, что он ещё почему-то торчит у порога. Морриган, словно спохватившись, стянул куртку, накинув её на живописный крюк, торчащий из стены, успев коснуться его кончиками пальцев, словно знакомясь.
Дом дышал какой-то иной реальностью, в отличие от его жилья. Он был тёплым, воздух здесь словно окутывал, обнимал за плечи мягкими ладонями. Всё вещи, даже оставленные в неожиданных местах элементы гардероба мягко складывались в единую картину уюта, который может привнести в жилище только женщина. Даже едва уловимый запах разогретой выпечки ложился своевременным мазком в целостную картину уюта.
Рамы были направо - Келлах едва заметно сам себе кивнул, проходя на это самое право, придирчиво оглядывая старое изделие, проводя по нему ладонями, ощущая кожей мелкие трещины рассохшейся древесины. Перекрестья рам были частыми, потемневшими от времени, крали много солнечного света, деля его на какие-то непропорциональные куски.
- С удовольствием, - не оборачиваясь на голос кивнул Морриган, продолжая гулять взглядом по стёклам и старому дереву, отрешённо слушая рассуждения Нэссы о том, что происходит на улице в последнее время, и постепенно складывая в голове новый рисунок рам светлых, лёгких, едва заметных. Таких, чтобы свет проходил не только сквозь стекло, но и словно сквозь сияющую золотистую древесину.
Свисток чайника словно вырвал его обратно в существующую реальность из той, где он неслышно беседовал с деревом, слушая его рассказ о десятках зим и вёсен, последовательно испещрявших его поверхность сухими трещинами.
- Благодарю, - чуть склонив голову улыбнулся Келлах, принимая из рук девушки чашку ароматного питья. Пончик мягко поддался пальцам, сжимаясь, ныряя в такой же поддающийся натиску джем. Морриган едва подавил рвущееся на язык восторженное восклицание, торопливо обмакивая воздушное лакомство в восхитительный джем ещё раз и уже с предвкушением откусывая очередной кусок. - Это просто прекрасно, право слово! - справившись с пончиком наконец-то выдавил из себя он, чуть было не принимаясь облизывать пальцы. - Я и не помню, когда последний раз пробовал что-то подобное...
Не то, чтобы он так уж стеснял себя в средствах, что не мог позволить себе время от времени приобрести какое-то лакомство. Просто большую часть своей жизни он не чувствовал необходимости в том, что называется "баловать себя". Вся его жизнь вполне увязывалась с представлением о том, каким должен быть человек, посвятивший себя служению людям и Богу. Белый квадрат колоратки был заметен не только тем, что дополнял воротник-стойку рубашки неброского тёмно-серого цвета, больше похожей на обыкновенную рабочую форму обычного столяра, но и тем, что довольно органично вписывался в общий аскетичный облик Келлаха Морригана - священника, больше известного как мастера столярного дела.

Отредактировано Ceallach Morrigan (2016-12-26 19:11:05)

- Имеете в виду - расширить дверной проём за счёт окна? - задумчиво, словно подводя какие-то расчёты в уме, окинув взглядом странную оконно-дверную конструкцию, Келлах в конце концов едва заметно дёрнул плечом, будто собирался сначала плечами пожать, но вдруг передумал. - Всё возможно. Придётся только убирать остаток стены и делать новую дверь, - он усмехнулся, поворачиваясь лицом к хозяйке дома и уточняя всего одну, небольшую, но при этом довольно существенную деталь, - только двустворчатую, с одной фиксированной створкой.
Пончики были восхитительными, джем был восхитительным - Келлах, в самом деле, забыл, когда в последний раз пробовал что-то настолько же вкусное, что могло бы так же его увлечь. Ну разве что матушкина выпечка.
- Ч-что? - он настолько ухнул во всю эту вкусностищу, что даже пропустил мимо ушей, что там ему сказала Нэсса, вдруг оказавшаяся невообразимо близко и легко коснувшаяся нежными пальцами его лица. Опешив в первый момент от этого почти невесомого прикосновения, он, неожиданно осознав, в чём вообще оказалось дело, едва заметно усмехнулся, проследив взглядом за путешествием яркой джемовой капли.
Мягкие даже на вид губы нежно обхватили тонкий палец, и Келлах невольно сглотнул, не в силах оторвать взгляда от такого-то зрелища, слыша как пропускает один удар его ухнувшее куда-то в желудок сердце, тут же подскакивая обратно и нагоняя пропущенное, учащая сбитый ритм.
Он даже не смог выдавить из себя чего-то вроде элементарного "простите", чтобы вырваться из этого круговорота созерцания, отвести взгляд куда-то в сторону, да хоть на те же разнокалиберные рамы.
Впрочем, осознание того, что его слишком сильно притянули к себе эти губы, эти погружённые в них пальцы, вся эта отнюдь не целомудренная картина, буквально через какое-то мгновение ударило его по вискам, покрыв их мелкой, едва заметной, но ощутимой для него самого испариной. Келлах наконец-то не очень ловко повернулся отводя взгляд, буквально на излёте перехватывая поудобнее чашку, которая чуть не выскользнула из его рук, выплёскиваясь несколькими каплями горячего напитка ему прямо на пальцы. Впрочем, этого он даже не заметил, уже вновь переводя взгляд - на этот раз удивлённый - на Нэссу, отчего-то начавшую чертыхаться.
Собственно, всего через пару мгновений всё в конце концов встало на свои места.
- Да, - он едва смог кивнуть - каждый позвонок в шее отозвался на это нехитрое движение скрипом, Келлах только сейчас понял, что до боли сжал зубы, стараясь сдержать себя в руках. - Я священник, Нэсса, вы абсолютно правы.
А теперь самое интересное - что делать дальше? Ситуация вышла, мягко говоря, довольно неловкой.

В семинариях иногда устраивают что-то вроде званых вечеров. Туда обычно приглашают сестёр семинаристов, девушек из хора, иногда послушниц из соседнего монастыря. Будущий священник должен хорошо представлять себе, от чего он отказывается. Нередко результатом таких вечеров становятся счастливые семейные союзы. Отцы-настоятели с не меньшей радостью благословляют своих воспитанников на брак, чем на рукоположение во диаконы. Келлах не избегал таких вечеров - он не робел перед незнакомыми девушками, как иные парни, что были на десять-пятнадцать лет младше его. Умел держать дистанцию, если это было нужно, старался не поддаваться на нечаянные провокации юных девчонок. Он хорошо понимал, прекрасно знал, от чего ему предстояло отказаться. А ещё он весьма хорошо был осведомлён о том, сколько как минимум приятных мгновений может подарить любая женщина, если вдруг повезёт попасть в круг её симпатий, и о том, как порой трудно, а то и совершенно невозможно, противостоять соблазну.
- Вы не первая говорите об этом, - трудно было смотреть не то что в глаза Нэссы - даже элементарно на её лицо. Зрительный контакт иной раз умудряется разжигать страсть почище телесного. Келлах отвёл глаза, тщетно пытаясь очистить мысли от мгновенно запечатлившегося на подкорке образа водопадом спадающих на плечи волос, обрамляющих миловидное лицо. Ему даже пришлось отставить на этажерку чашку, чтобы хотя бы этим замаскировать паузу, понадобившуюся ему для того, чтобы пару раз глубоко вздохнуть. Прикрыв рот кулаком, негромко кашлянул, чтобы прочистить горло и восстановить голос, наполнившийся глухой хрипотцой. - Думаю, он просто не придал значения этому факту, - ему сейчас отчаянно требовалось говорить хоть что-нибудь, чтобы разум не перестал функционировать, зациклившись на одном-единственном желании.
Келлах Морриган святым не был. Уважаемым, слывшим человеком, который всегда поможет всем, чем только сможет, но не святым. Во многом, что довелось ему натворить в жизни, он искренне раскаивался, но порой сожалел не столько о самих поступках, сколько о том, к чему они привели.
- Для вас я мастер столярного дела, резчик по дереву, плотник Келлах Морриган, - он наконец-то поднял глаза на Нэссу, застывшую в дверном проёме, стараясь не обращать внимания на то, насколько пронизывающим стал её взгляд и соблазнительным голос, тщательно абстрагируясь от всего этого внешнего, напоминая себе в который раз о том, для чего он пришёл сюда изначально. - Вы не моя прихожанка, Нэсса, и, что бы там не говорил этикет, я считаю, что нет у меня права указывать вам, как ко мне обращаться.
К концу фразы его голос всё-так стал более уверенным, вернулся в прежнее русло, и только одному Богу известно, каких усилий это стоило Келлаху.
- Большое спасибо за угощение, милая, - привычное обращение сорвалось с губ раньше, чем Келлах успел самого себя одёрнуть, и окончание слова вышло каким-то словно проглоченным. Он обернулся в поисках своего портфеля, хотя, разумеется, прекрасно помнил, где его оставил. - Если позволите, я займусь делом и постараюсь не стеснять вас чрезмерно...
Колоратка душила почище натуральной удавки, и, присев у оставленной у порога сумки, доставая карандаш, блокнот и рулетку, Келлах незаметно расстегнул потайную пуговицу на воротнике, позволяя жёсткой белой вставке чуть освободить шею, свободно провиснув в римском воротнике.

Отредактировано Ceallach Morrigan (2016-12-31 12:37:09)

Удивительно, как порой элементарные вещи, на которые можно не обращать внимания десятки лет, внезапно приобретают иной смысл. Ну вот, казалось бы, пончики. Пончики с лимонным джемом. Ерунда скажете? Абсолютно нет. Мягкая нежная воздушная выпечка, прозрачный и солнечный даже на вкус джем - кто-то этого не заметит, а для кого-то сочетание этих двух составляющих станет внезапно вечным напоминанием.
Келлах до сих пор, кажется, ощущал прикосновение тонких пальцев к своему лицу. Даже когда задумчиво копался в портфеле, выуживая с самого дна его карандаш, натыкаясь пальцами на острый конец проволочной пружины блокнота и роняя рулетку в глухие тёмные недра сумки. Впрочем, отсутствие Нэссы в пределах его видимости всё-таки помогало настраиваться на хоть сколько-нибудь рабочий лад, и Келлах всё-таки добрался с рулеткой, блокнотом и заткнутым за ухо карандашом до окон.
Самой большой проблемой теперь было заставить себя не торопиться - действовать внимательно и осторожно, не пытаясь сбежать подальше и как можно быстрее. Тщательно зарисовав имеющиеся на данный момент перекрестья стекла и дерева, Келлах так же тщательно обмерил каждое окно, какое-то время поразмыслил над объединением узкого окна и двери и даже набросал пару примеров двустворчатых дверей - с обеими действующими створками или с одной фиксированной, порешив предложить Нэссе на выбор оба варианта.
Музыка, звучавшая из-за закрытых дверей комнаты, куда удалилась хозяйка дома, понемногу расслабляла, Келлах даже пару раз поймал себя на том, что периодически пытается то подпевать, до едва заметно подтанцовывать той или другой мелодии.
Кроме окон для этого дома ему предстояло сделать ещё очень много, и Келлах, взглянув на часы, пораскинув мозгами о своих сегодняшних планах, решил, что чего, вроде как, резину тянуть, если можно всё максимально оговорить в один день, а потом постепенно и неторопливо, со всем тщанием заниматься заказом.
Но.
Окна он, конечно же, замерил, но о местоположении тех же стеллажей для книг, размерах ящиков для цветов, предполагаемом месте нахождения детской кроватки он пока ещё не знал. И это означало, что ему вот прямо сейчас придётся вернуться к разговору с Нэссой.
Старые, местами рассохшиеся половицы устало поскрипывали под его ногами, порой в совершенно неожиданные моменты. Например, ровно тогда, когда он собирался постучать в дверь, из-за которой доносилась без преувеличения прекрасная музыка, половица под его правой ногой протяжно и довольно противно скрипнула, заставив его торопливо переступить с ноги на ногу и практически ввалиться в комнату.
- Простите, что помешал, - отступая назад и натыкаясь спиной на дверь, Келлах мотнул головой, указывая при этом рукой себе за спину, тыча в сторону гостиной большим пальцем. - Я закончил с окнами и, если вы будете не против, то хотел бы посмотреть, где вы планируете делать стеллажи, кроватку.. ну и всё прочее.
И самое главное - не смотреть так явно на вздымающуюся от сбитого жарким танцем дыхания высокую грудь, на обтянутую всем этим танцевальным одеянием фигуру, иначе, кажется, у кого-то сегодня были все шансы не уйти из этого дома живым.
И всё-таки нехорошо священнику так пялиться на женщину, пусть даже действительно чертовски соблазнительную, - Келлах в очередной раз наткнулся лопатками на торец двери, ожидая, когда ему уже в конце концов зададут направление дальнейшего движения.

Ему нужно было уйти сразу. Вот нужно было! Дать время им обоим остыть, подумать. Кое-кому включить здравый смысл и голову.
"Ты священник, Морриган! Священник!"
Что с того?.. Кроме того, что он священник, он, на минуточку, здоровый мужчина со всеми вытекающими из этого факта последствиями. Здорового мужчину, как правило, недвусмысленно интересуют и влекут красивые женщины. Другое дело, что священнику с этим влечением иной раз приходится весьма упорно бороться.
И, ох, как на самом деле редко исход такой борьбы бывает успешен.
Проследив взглядом за взмахом изящной руки Нэссы, попутно отметив для себя насколько грациозным вышло у неё это простое движение, Келлах несколько нервно сглотнул, быстро скользнув по пересохшим губам языком.
В голове его с топотом и грохотом пронеслась крамольная мысль, что если он всего лишь позволит своему разуму показать ему те картинки, от которых он тщательно открещивался последние несколько минут, то ничего страшного не случится. Слова из Евангелия от Матфея о женщине, взгляде и вожделении он очень старался не вспоминать. Потому что от услужливо подсовываемой памятью цитаты становилось плохо. Не стыдно, а именно плохо где-то глубоко в душе, потому что очень хорошо понималось, сколько раз за последний час он уже успел согрешить "прелюбодействуя в сердце своём".
Впрочем, картинки весьма неприличного содержания всё же всплывали перед его мысленным взором - одна хлеще другой.
- О, Господи, - едва слышно выдохнул Келлах, шагнув в сторону окна и при этом оказавшись настолько близко к Нэссе, что её горячее, прерывистое дыхание коснулось его шеи. Зачем его понесло к окну, он, конечно же, тут же забыл, остановившись взглядом на приоткрытых губах. Таких нежных. Таких... влекущих.
Наверное стоило поблагодарить Бога за то, что он отправился к Нэссе в брюках, а не каких-нибудь менее свободных джинсах, которые, само собой сейчас бы вообще без вариантов выдали его расположение к даме.
"Всего один поцелуй, Господи, прости мою душу грешную, всего один, только чтобы не свихнуться прямо здесь и сейчас..."
- Нэсса... - можно было бы сейчас отчаянно кашлять, пытаясь прочистить горло, чтобы голос перестал быть настолько глухим и хриплым. Ладони его мягко накрыли тонкие плечи, Келлах, словно совершенно не думая о последствиях такого порыва, притянул девушку ближе к себе, неожиданно жадно припадая губами к её губам.
Если на уме только одно, то оно обязательно сводит с ума двоих.

Она обжигала.
Вольным огнём плясала в его руках, прижимаясь, отстраняясь и опаляя губы горячим дыханием. Её хотелось всё крепче сжимать в руках, словно боясь упустить, страшась больше всего на свете, что вот сейчас - стоит ему лишь чуть отстраниться, чтобы перевести сбитое своё дыхание - она просто вспыхнет и исчезнет навсегда, будто и не было её никогда. Будто весь этот их разговор вчера, сегодня просто приснился, почудился.
Тихий стон говорил совсем о другом.
Она была реальна. Вздрагивала в его руках, когда он снова и снова скользил ладонями по её плечам, выдыхала ему в губы, когда он прихватывал её губы зубами - легко, словно вновь и вновь убеждаясь, что она действительно существует. Не во сне, не в наваждении, а в этой реальности, где существует и он.
Каждое слово, которое он хотел сказать ей сейчас - о том, как впивается она ему под кожу своим пламенем - превращалось в новые поцелуи, скользящие по острым высоким скулам вверх. Каждый поцелуй прохладного виска, пульсирующего бешеным жарким ритмом, говорил о том, что не бывает так - резко, мгновенно, чтобы сразу и с головой, забыв обо всех правилах, запретах и обетах. Каждый поцелуй, скользящий медленно по тонкой длинной шее вниз, тихим стоном запечатлевал на коже огненный рисунок, не видимый глазом, но прекрасно ощущаемый - Келлах видел эти сполохи пламени под кожей так ясно, что, казалось, будто солнечный свет, бьющий в окно, становился всё менее ярким по сравнению с тем пламенем, что пылало в его руках.
Он только сейчас осознал, что она переоделась - плотно обхватывающая изящное тело ткань мешалась под его пальцами, скрывала от него нежную кожу.
Мгновением позже эта же жёсткая ткань всего этого танцевального одеяния скользнула по его телу, наконец-то донося до его разгорячённого разума, что только что раздавшийся едва слышный звук был стуком мелкой потайной пуговицы, державшей обхватывавшую его шею колоратку. Плотная белая вставка незаметно приземлилась на пол, попав им обоим под ноги, а Келлах осознавал только одно - пульсирующее в висках желание коснуться ладонями кожи одурманившей его женщины. Обжечь её так же, как она обжигает его прикосновениями своих нежных пальцев.
Эластичная ткань медленно поползла с тонкого плеча, поддаваясь его крепким пальцам, по обнажающейся коже вслед за ними заскользили поцелуи. И единственное, чего он сейчас хотел - не останавливаться.

Словно невидимые оковы спали с него от её взгляда. Огромные, блестящие глаза, подрагивающие ресницы заворожили так, что он почувствовал, как сжимается где-то глубоко в груди обжигающе-горячий колючий комок, затягивая в себя все его попытки остановиться, одуматься, вспомнить о долге, о принесённых обетах, о ещё тысяче моментов, которые могли бы остановить, но не останавливали.
Его затягивало в неё как в омут, заставляя снова и снова ловить губами воздух, её губы, трепетание вен под тонкой кожей, тихие прерывистые вздохи.
Они впивались друг в друга так, будто пытались удержаться на грешной земле, цепляясь друг за друга, приплавляясь кожей к коже, вздрагивая от касаний и с сожалением отстраняясь друг от друга на долю мгновения - чтобы снова прижаться всем телом.
Её губы скользили по его лицу, а ему больше всего хотелось замереть, перестать дышать, исчезнуть всем телом из этого мира, чтобы в нём осталось только его лицо и скользящие по нему нежные губы. Чтобы в эти мгновения просто больше не существовало ничего, кроме лёгкой ряби мурашек, разбуженных поцелуями.
Всё менялось каждый миг. Теперь внутри него ничуть не меньше полыхал тот же огонь, опаляющий внутренности, разгоняющий до космических скоростей кровь по венам, заставляя её так шибать в виски, что практически каждый из ударов невозможно было перенести без едва слышного стона, срывающегося с губ.
Невесть как рубашка покинула его плечи, и его тут же холодом обдало - даже чувствительный укус, словно ударом тока прошивший его позвоночник, не смог отвлечь его от этого ощущения холода, охватившего его с ног до головы. Только через несколько секунд он понял, что огонь пропал из его рук, отодвинувшись куда-то вглубь комнаты, словно ускользая.
И тут же вспыхнул ярче - ослепляя сиянием обнажённой кожи, словно собравшей на себя все солнечные лучи, падающие из окна в мягкий сумрак комнаты. А ещё через мгновение она снова оказалась в его руках, не давая вдохнуть иного воздуха, кроме обжигающей плазмы, окутавшей их тела.
Он медленно скользнул ладонями по её бокам, губами двинулся вниз, минуя ямку между ключиц, не задерживаясь на нежной коже груди, разве что поочерёдно прихватив зубами призывно торчащие соски, переходя на плоский живот и замирая почти в самом его низу, чуть ниже пупка, легко покусывая нежную кожу. Огладив ладонями бёдра, кончиками пальцев скользнув уже по самому низу её живота, он резко поднялся, с новым, ещё более жадным порывом прижимаясь к её губам, прижимая её к себе всем телом, оттесняя её из пустого центра комнаты хоть к какой нибудь уже поверхности. Прижимаясь к её горячему телу бёдрами, чувствуя как под ладонями гуляют её бёдра при каждом шаге - и так до самой стены, не разрывая поцелуя, впечатывая её спиной в прохладную поверхность.