Началось. Перемены, которые еще с полгода назад казались невозможными и невообразимыми, теперь будто подступили к самому порогу. Напряжение чувствовалось в том насколько скупыми стали и без того куцые новости, было заметно во взглядах местных и обрывках разговоров, которые можно было уловить, когда люди думали, что их не слышат чужаки. Оно ощущалось в том, как отстраненно и настороженно стал держаться мэр, как часто он теперь говорил о дисциплине и как прочно забыл о любых своих связях с браконьерами и контрабандистами. И, наконец, в том, насколько жестче стали миротворцы, многие из которых еще совсем недавно держались так, как будто приехали отдохнуть на море, погреться на солнышке и поухлестывать за хорошенькими рыбачками. Что-то готовилось, что должно было вот-вот грянуть.
  Финник наблюдал за этими почти неуловимыми пока переменами, и с каждым днем ему становилось все беспокойнее. Когда некоторое время назад Плутарх Хевенсби, один из тех редких распорядителей, которые, кажется, совсем не рвались к славе и держались в тени, заговорил с ним о свободе и возможности ее добиться, невозможно было не слушать. И не могло не захватить дух от рассказа о том, что недовольные режимом в Панеме существуют давно, причем и в дистриктах, и в Капитолии, и на некоей загадочной "Базе", которая в будущем должна была стать отправной точкой для переворота и борьбы за свободу. И хотя услышав предложение "внести свой вклад и отплатить режиму за все пережитое", Одэйр первым делом подумал, что его изощренно проверяют на лояльность президенту, отказаться все же не смог. И невольно испытал удивление, когда за ним не явились дюжие миротворцы и оказалось, что все по-настоящему: он стал частью какого-то большого общего дела, за которое можно было погибнуть, но которое сулило невероятные, немыслимые пока перемены.
  Впрочем, поначалу ничего невероятного и немыслимого не было: от Одэйра требовалось наблюдать за настроениями в дистрикте, делиться информацией с людьми Плутарха или с ним самим, бдительно следить за тем, нет ли у кого из местных конфликтов с мэром или миротворцами и изредка помогать таким недовольным выбраться морем из Четвертого, если дело становилось совсем плохо. Собирать и хранить секреты Финник умел, а побеги случались обычно не чаще раза-двух в год, и работа казалась непыльной и почти разочаровывающей. Ровно до того момента, как "Огненная Китнисс" сперва устроила поминки Руте из Одиннадцатого, а потом достала горсть морника на арене. Уже тогда, когда только объявляли победителей, Финнику подумалось, что нестандартный ход может недешево обойтись не только Сенеке, но и его хозяевам, а пару месяцев спустя его вызвал на встречу тихий, как тень, капитолийский связной, посоветовал быть "предельно осторожным", отслеживать всех и каждого, "кому может быть интересна База" и действовать соответственно. Капитолиец исчез, как не было, а Одэйр остался с ощущением смутной опасности и приближающейся грозы.
  Первыми раскатами грома показались две новых роты миротворцев, прибывших в Четвертый еще месяц спустя, а затем - повышение до звания их командира лейтенанта Гая Палмера, жестокого ублюдка, раньше контролировавшего работу ловцов жемчуга и объемы рыбацких уловов и явно получавшего удовольствие, когда удавалось найти какое-нибудь нарушение. Именно Палмер во время торжественного выступления на площади сообщил об "усилении мер безопасности", включавшем комендантский час, телесные наказания за проступки во время работы, а так же - браконьерство и контрабанду и расстрел на месте за "преступления против Капитолия или недонесение о них". Финник с кем угодно поспорил бы на свой только что отремонтированный дом, что в глазах Палмера при этом так и светились предвкушение и злорадство. А еще - что на лицах собравшихся можно было разглядеть не только страх и тихую покорность, но и глухую, с трудом сдерживаемую пока злость.
  Прошла всего неделя с этого объявления, когда однажды ранним утром стены домов, магазинов, школы и даже Дома правосудия расцвели огромными надписями, сделанными красной краской - "Удача никогда не бывает с нами!". И каждую такую надпись сопровождало стилизованное изображение сойки-пересмешницы. Люди, остолбеневшие при виде этого, еще не успели опомниться, когда сильный морской ветер понес по улицам листовки с рисунками, на которых красовались раскрытые ладони, тянувшие к зрителю пригоршню темных ягод, и традиционное праздничное обращение к гостям - "Примите наше угощение!"
  Палмер был вне себя, миротворцы будто с цепи сорвались, разгоняя людей по домам, избавляясь от листовок и надписей и разыскивая виновных. Впрочем, у виновных была фора благодаря тайному сговору: Одэйр явился за ними еще перед рассветом и вывел в один из старых заколоченных домов на отшибе с тем, чтобы ближайшей же ночью организовать им отплытие.
  Был уже поздний вечер, о начале комендантского часа недавно просигналили. Финник снова и снова мерил шагами маленькую кухню их с Бойдом общего дома, мысленно уже в который раз повторял маршрут, который нужно было сегодня пройти и убеждал себя, что все складывается удачно: он уже не раз водил людей этой дорогой, за поселком пустынно и никому не придет в голову патрулировать эту часть округи, а его молчаливый лодочник никогда не опаздывает. И, конечно, Бойд уже вряд ли уйдет от своих, раз начался комендантский час, а, значит, не увидит ничего лишнего.
  Лунный луч лег на стол, и, выглянув в окно, Финник убедился, что время встречи подходит. Намотав на руку самодельную удавку, единственное оружие, которое он решался позволить себе в пределах дистрикта, и натянув старую брезентовую куртку, Одэйр выскользнул на улицу через дверь в кухне.
  Ждали его всего в десятке метров от дома, и он издалека различил длинную шевелюру Леннокса Лайла, одного из старших ловцов и главного организатора всего, что случилось утром.
- Ты бы хоть свой маяк прикрыл, - Одэйр раздраженно щелкнул Леннокса по затылку, и тот поспешно натянул на голову капюшон ветровки. - Пошли. У нас меньше пятнадцати минут, - Финник оглянулся назад, заколебался на секунду, смутно различив какое-то движение возле дома, но потом все-таки двинулся вперед: некогда проверять, при случае он найдет способ выкрутиться.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

Четвертый после наступления темноты всегда был тихим местом - рыбаки рано ложатся и встают на рассвете - но теперь, после того, как ввели комендантский час, вместе с сумерками на поселок и вовсе опускалась гробовая тишина. Люди старались попасть домой задолго до предписанного времени, избегали шуметь, а иногда и зажигать слшком яркий свет, лишь бы только не привлекать чересчур пристальное внимание миротворцев. Обычно это угнетало и будило глухую злость, которую приходилось держать на привязи, но сейчас темнота и тишина были как нельзя более кстати: никаких лишних ушей и глаз, никто не заметит никаких следов, а миротворцы наверняка выдадут себя еще издалека, все-таки здесь, в дюнах, всегда и все как на ладони.
  "И тем больше причин миновать их поскорее и добраться до гротов, пока не стало слишком светло."
  Луна и в самом деле показалась из-за туч и стала понемногу подниматься подниматься над морем, и по одному тому, как поспешно прибавил шагу Леннокс, то и дело оглядывавшийся по сторонам, Одэйр понял, что беспокоится не только он. Махнув рукой, чтобы указать направление - голос здесь разносился очень далеко, и разговоров следовало избегать - он резко свернул с извилистой тропы, ведшей к лодочной пристани, а потом отыскал узкую, почти неразличимую в пожухлой траве дорожку, терявшуюся между двумя большими валунами на краю обрыва и резко уходившую вниз.
- Мы здесь шею свернем, - послышался раздраженный шепот Лайла у него за плечом.
- Не свернем, - обернувшись через плечо, Одэйр сверкнул белозубой улыбкой. - Я знаю, что делаю. И давайте побыстрее, пока луна совсем не поднялась, и не начался отлив, - с этими словами он протиснулся в щель между валунами и принялся осторожно спускаться вниз.
  По-прежнему почти удавалось не шуметь, разве что мелкие камешки с шелестом летели из-под ног, и Финник позволял себе не оглядываться и не проверять, нет ли слежки. По пути сюда он обернулся несколько раз, но так и не увидел ничего интересного, а тихие шорохи вряд ли можно было отнести на счет чего-то, кроме песка, травы да негромко шелестящих волн. К тому же сам этот грот - относительно новое место даже для контрабандистов, никто толком о нем не знает, кроме самых отчаянных да еще, пожалуй, влюбленных, особенно жаждущих уединения. Все должно пройти гладко - Финник старательно убеждал себя в этом, подавляя смутную тревогу.
  Все не может не пройти гладко - эта мысль возникла сама собой, когда едва спустившись в грот, он увидел причаливший совсем неподалеку легкий, но добротный баркас. Человек, сидевший на носу, вскинул руку в условленном жесте, Одэйр ответил, заодно на пальцах показав количество беглецов, которых привел с собой, а потом кивнул своим спутникам:
- Давайте, - он ободряюще улыбнулся каждому из них по очереди. - Это свой, - Финник кивнул в сторону баркаса. - К утру вы уже будете в безопасности. Удачи и хорошего ветра.
  Поторопив беглецов, чтобы не тратили время на лишние прощания и проследив за тем, как баркас отчалил, а потом и исчез за дальним утесом, Финник, наконец, вздохнул с облегчением: сделано. Меньше, чем через полчаса, он будет дома, и история закончится. А вот след от нее останется, если вспомнить то, что было сегодня утром на площади. Одэйр широко ухмыльнулся и, махнув рукой луне, уже собрался было ступить обратно на тропинку, когда вдруг различил приближающиеся шаги. Ровные, дробные, уверенные - так не ходят запоздавшие вернуться к началу комендантского часа, осторожные контрабандисты или перепуганные влюбленные. Неужели миротворцы? Странное место для патруля, да и берег совсем пустой. Они ведь не задержатся надолго? Да и вряд ли станут обыскивать пустой, ничем не примечательный грот, верно?
  Поспешно отступив в тень, Финник укрылся за высоким, обточенным многочисленными приливами камнем и затаил дыхание. Теперь кто бы там ни шел, он должен счесть грот не представляющим никакого интерес и убраться восвояси. Ну же!
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

До последней секунду Финник надеялся, что в этот раз обойдется. Как обходилось уже десятки раз в немногим менее неудачных ситуациях, как просто должно было получиться сейчас, удача всегда была на его стороне, удача любит победителей. Он отчаянно уверял себя в этом, пытаясь дышать ровнее и унять сердце, колотившееся так, что этот стук должны были, наверное, услышать даже в Капитолии. А потом по глазам ударил луч мощного фонаря, и внутри что-то оборвалось.
  Бежать было некуда, звать на помощь некого, да и бессмысленно, и пока щелкали затворы автоматов, пока звенели в ушах резкие окрики миротворцев, Финник медленно, чтобы не спровоцировать никого из ублюдков в белом, поднимал руки за голову, разворачивался лицом к стене каменного грота - и отчаянно придумывал отговорку, которая помогла бы ему уцелеть и при этом не бросила бы тень ни на тех, кого он только что вытащил отсюда, ни на кого-то, кто мог бы быть с ними связан.
  Что сказать? Заблудился по пути домой? Смешно. Потерялся во времени? Еще глупее. Расплачивался с контрабандистами или, может, ходил проверять нелегальный улов? Можно бы, и даже есть шанс, что купятся, вот только не покажется ли подозрительным, что он сознался так легко, не попытался отделаться дешевле? Что, если они умнее, чем кажутся, и прицепятся к этому? Да и публичная порка - не то, чего хочется в эти и без того хмурые дни. Одэйр, не сдержавшись, беззвучно усмехнулся себе под нос.
  "Ладно, оставим это как последнее средство."
  Скосив глаза на стоявшего чуть поодаль миротворца, чтобы разглядеть его знаки различия, Финник, наконец, подал голос:
- Отвечаю быстро и четко, - его голос звучал так, как будто это было вечернее интервью у Цезаря. - Это все любовь. Был на свидании, утомился, пока был, заснул и проспал начало комендантского часа. Моя компания сбежала, а я не успел, даже лица вот не разглядел, - Финник старался говорить с искренним сожалением. - Вы же меня знаете, лейтенант, - кажется, миротворец, внимание которого он пытался привлечь, действительно был из "своих" служивших в Четвертом давно, а это давало надежду на некоторое послабление. - Они все ко мне так и липнут, никак не откажешь.
  "Давай же, съешь это."
  Одэйр изо всех сил демонстрировал беззаботность ни в чем неповинного и не особенно умного человека, и очень надеялся, что это подействует.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

Финник, как и большинство победителей, давно научился любой страх за свою жизнь и благополучие отключать или просто не замечать, и все равно, когда в спину ткнулось дуло автомата невольно передернулся и почувствовал, что солнечное сплетение так и скрутило спазмом.
  "Черт. Кажется, все же не выйдет по-хорошему. Твою мать."
- Лейтенант... - тихо подал голос Одэйр и разом смолк уже в следующую секунду: "подстилка" в адрес Бойда оказала на него какое-то магическое действие.
  Ни на грамм не осталось животного страха, его напрочь заслонила красно-черная пелена ярости, окутывавшая удушливым покрывалом и так и подталкивавшая убить, голыми руками разорвать того, кто позволил себе подобное в адрес малыша. На мгновение Финник ясно, будто в реальности, увидел, как разворачивается, вырывает у миротворца, подошедшего опрометчиво близко, автомат и стреляет. Ему хватит времени, он справится с хитроумным оружием, он все успеет. А потом его пристрелят остальные трое раньше, чем он даже успеет отступить в грот. И вряд ли это понравится Бойду больше, чем оскорбление, которого он даже не слышал.
  Опустив голову и тяжело переведя дух, как сделал бы человек, который всерьез испуган и решается на что-то, чего боится, Одэйр вздрогнул всем телом от удара приклада - теперь уже наигранно: пусть видят, как он потерян, пусть смотрят, пусть на этот раз всему поверят, а для этого придется хорошо сыграть.
- Лейтенант, я... Хорошо, - Финник все еще говорил как будто нехотя, словно надеялся, что промедление ему в чем-то поможет. - Это все контрабанда. Не что-то из Капитолия, а местная - жемчуг. У меня много связей, и были договоры еще до ужесточения порядка, мне не хотелось терять деньги, я надеялся, что с моим статусом все пройдет гладко. Я должен был встретиться здесь с перекупщиком, но... он почему-то не явился. Не знаю, в чем дело, испугался, наверное, из-за утренних проблем, - Финник прерывисто вздохнул и, чуть обернувшись через плечо, прибавил: - Это правда, лейтенант. Черт, даю вам слово, что правда! - немного отчаянных, просительных нот в голосе, пожалуй, тоже не помешает: наверняка они вызовут больше доверия, чем фирменная одэйровская самоуверенность.
  Финник ниже склонил голову и позволил себе подумать о Бойде. И о том, как хорошо, что любимый сейчас очень далеко от всей этой передряги.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

Кажется, купились. Эта мысль, одна-единственная, набатом застучала у Финника в голове и была сейчас важнее всего: важнее плети, без которой наверняка не обойдется в уплату за контрабанду, важнее перспективы провести несколько часов потрепанным и исхлестанным на площади, где его наверняка оставят в назидание и ради устрашения, даже важнее необходимости потом объясняться с родными. Если миротворцы сейчас проглотят эту ложь, он проскользнет в единственную узкую лазейку, которая у него есть, и уцелеет. Совсем как на арене. А раз уцелеет сам, значит, не тронут ни родных, ни малыша. Только бы в этот раз получилось. Финник прикрыл глаза и даже сам не заметил, как невольно подался к рукам обыскивавшего его солдата: на, смотри, подавись, смотри, какой я послушный.
  Вопроса о жемчуге Одэйр ждал и даже готовился врать дальше, наример, рассказывать, что товара при нем нет и недолжно было быть, что он пришел только договориться о ценах, а сам тайник с камнями сможет показать только на рассвете во время отлива. Такие тайники и правда существовали, можно было бы даже попытаться какой-нибудь из них разыскать и навести на него миротворцев, но внезапно по тону лейтенанта Финник понял, что возможности играть в такие долгие игры ему просто не предоставят: солдаты встревожены и злы, им нужно что-то прямо сейчас, а еще больше нужно сорвать на ком-то злость.
  "Черт. Вот ведь черт."
  Финник ниже склонил голову, лихорадочно соображая, как же быть, а в следующую секунду сердце болезненно екнуло, когда со стороны тропинки донесся знакомый голос. Одэйр с трудом удержался от того, чтобы обернуться, убедиться, правда ли это Суини или это просто галлюцинации заявили о себе так невовремя, и если перед ним действительно окажется малыш, рявкнуть во всю силу легких, чтобы он уносил отсюда ноги, убирался немедленно. Вместо всего этого он только тихо перевел дух и вполголоса произнес:
- Вот мой жемчуг, лейтенант, - если тебя спасают, иногда остается только не мешать. Даже если отчаянно хочется обернуться.
  Миротворец тем временем шагнул ближе к Бойду, подобрал одну из жемчужин, подбросил на ладони, а потом положил вторую руку Суини на плечо.
- Что же получается, вам, победителям, мало награды Капитолия, так? - тычок, пришедшийся Бойду под лопатку, был намеренно болезненным. - Только жемчуг, Суини? Или еще что-нибудь найдется, если поискать? - в этот раз он не отдавал приказов солдатам, сам положил руки Бойду на плечи. - Чем вы еще торгуете? Давай-ка по-хорошему, - это прозвучало почти вкрадчиво, ладони скользнули по спине и бокам Суини.
  Финник едва заметно вздрогнул, услышав этот вкрадчивый голос, и снова с трудом подавил желание оглянуться.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

Молчать. Молчать, не поднимать головы и не вмешиваться. Вопросы задают не ему, и малейшее заступничество или попытка перетянуть внимание миротворцев на себя может дорого обойтись и ему самому, и Бойду. Поэтому - молчать. Доверять малышу и верить в него, не сомневаться в том, что он хорошо усвоил уроки своего ментора, знает, что делает, и сейчас сумеет повести разговор так, чтобы выкрутиться.
  Забытый лейтенантом, Финник склонил голову совсем низко, закусил губу и затаил дыхание, слушая, как Бойд отвечает на вопросы миротворца. Сначала храбриться, держаться так, чтобы не слишком сильно отличаться от себя обычного и не дать ничего заподозрить, потом испугаться и не играть в героя, выгораживая любовника, под конец сдаться совсем и выказать абсолютную готовность сотрудничать - все хорошо, все правильно, малыш молодец и, похоже, они и в самом деле обойдутся сегодня малой кровью.
  Финник уже готов был вздохнуть свободнее, когда услышал это "по-хорошему" - дважды, сперва из уст лейтенанта, произнесшего это с хищной, прямо-таки плотоядной интонацией, а потом от Бойда, голос которого прозвучал так тихо и интимно, будто он говорил сейчас с каким-нибудь капитолийским "поклонником" в его многоцветной, пропахшей духами и морфлингом гостиной.
  "Нет. Не надо. Нет. Я же не хуже! Может, я?.."
  Ни додумать, ни тем более вмешаться и попытаться заменить Бойда не получилось: раздавшийся за спиной смешок заставил вздрогнуть, будто Одэйра уже хлестнули плетью, и странным образом отрезвил. Ничего он сейчас не сможет сделать. И никому своим вмешательством не поможет - ни Бойду, ни себе самому. Миротворец уже выбрал себе жертву - если бы хотел Одэйра, попросту его бы и взял - и попытка увести "свежее мясо" у него из-под носа, тем более предпринятая кем-то, сейчас беспомощным и слабым по сравнению с ним, его только разъярит. А так, может быть, Бойд сумеет откупиться. Это ведь все равно лучше, чем к столбу под плеть: он легче, тоньше, ему такая порка и стоить будет дороже, так пусть избежит ее. Как угодно, неважно как. Все равно так дешевле. Финник на секунду крепко зажмурился, а потом покорно позволил вывести себя из грота, подавив отчаянное желание обернуться напоследок.
  Снаружи было прохладно и удивительно светло: из-за облаков выглянула луна, на очистившемся небе ярко сияли звезды, и их свет отражался в морских волнах. Финник поднял голову, жадно вдохнул морской ветер. Хотелось шторма, и эта тишина давила на душу.
  А потом тишина кончилась: со стороны грота донеслось сдавленное, хриплое рычание и сразу вслед за ним - стон, полный такого животного удовольствия, как будто тот, кто его испытывал прямо-таки захлебывался от наслаждения и специально подхлестывал брать его снова и снова. Один из миротворцев, державших Финника на мушке, рассмеялся.
- Эй, Одэйр, - молодой, почти по-мальчишески звонкий голос. - Тебе не совестно, а? Держишь небось парня впроголодь! Вон как он разорался, не иначе - задница горит!
  Его сослуживцы ответили дружным смехом, а Финник медленно вдохнул и выдохнул, сосчитал до семи, представил, как в горло смешливому солдату врезается острога и светло, почти ласково улыбнулся.
- Мне-то не совестно, - негромко и участливо отозвался он. - Только тебя жаль: лейтенант же сейчас развлечется, и на тебя у него запала не останется. Грустно в холодной постели, да?
  Удар приклада в живот заставил согнуться, глотая ртом воздух. Финник пошатнулся, неловко ухватился рукой за большой валун, чтобы устоять на ногах, и едва не вскрикнул, когда чья-то тяжелая рука за волосы оттянула ему голову.
- Грустно, говоришь? - этот миротворец был явно старше, хрипловатый голос звучал грубее. - Так, может, мы тебя тут сейчас все вместе развеселим, пока...
  Договорить он не успел: со стороны грота послышались шаги, и появился Бойд, а за ним и лейтенант. Финник впился в любовника цепким, пристальным взглядом и почти сразу разглядел и неестественно ровную осанку, и то, как высоко Суини держит голову. О причинах было легко догадаться, и на секунду Одэйру так и заволокло глаза красной пеленой ярости.
  "Я тебя уничтожу, лейтенант. Дай только добраться до Капитолия, тварь. Дай только улыбнуться пару раз министру Антонию. Сгниешь безгласым."
  Кровь стучала в ушах набатом, и Финник, неотрывно смотревший на Бойда, с трудом расслышал спасительное для любовника "может проваливать". Одэйр со свистом выдохнул сквозь зубы и чуть не упал, когда его с силой толкнули в спину.
- Иди домой, - неестественно ровным голосом сказал он, обернувшись к Бойду. - Пожалуйста. Иди домой, - и больше он в его сторону не смотрел: мало сил, а силы нужны, чтобы там, на площади, держаться, как надо.
  Дорогу до площади Финник почти не запомнил, его не оставляло чувство, что вокруг нет ни запахов, ни звуков, что он оказался в каком-то странном пустом пространстве. Казалась утешительной только мысль о том, что Бойд не пойдет за ним, не будет смотреть на все это дерьмо, уйдет набираться сил.
  На площади звуки, голоса, ощущения обрушились на него все разом и показались неожиданно яркими и громкими. Финник смотрел, как распахиваются двери домов и людей ни свет ни заря сгоняют к месту экзекуции - смотреть. Как тяжелые металлические наручники крепят на уровне его роста. Как в центр выходит командир миротворцев - оглашать приговор. Слушал сам приговор, взволнованный шепот в толпе, наступившую вслед за этим гробовую тишину, треск рубашки у себя на спине. Чувствовал боль в неудобно вывернутых руках и прикосновение холодного ветра к коже. И то, как осторожно, почти бережно погладил его кнутовищем по спине лейтенант.
- Двадцать ударов, Одэйр, - ласково произнес он над самым ухом. - Считай. И не поднимать голову.
  И Финник приготовился считать. Двадцать - это не страшно, это совсем не много, с его телосложением и выносливостью с этим легко будет справиться.
  "Не буду орать."
  Данное непонятно кому обещание удалось сдержать после первого удара, Финник только сильно вздрогнул всем телом. Молчал он и несколько следующих, только кусал губы в кровь и так сжимал кулаки, что вздувались жилы. Но лейтенант явно доволен не был, и плеть пошла гулять по следам, которые уже остались. На пятнадцатом ударе Финник все же не выдержал - застонал мучительно и хрипло, неловко выгибаясь, а потом сорвался на крик.
- Сбился, - услышал он насмешливый голос миротворца. - Ну что, еще пять, для закрепления?
  Еще пять оказались лишними: все поплыло перед глазами, во рту появился странный горький привкус, и Финнику показалось, что сейчас не хватит дыхания. А потом вдруг щелкнули, размыкаясь, наручники, напротив появились полные ярости синие глаза - Нерис? наверное, Нерис, совсем ведь взрослый теперь - и, кажется, кто-то подхватил его под руку.
- Надо уйти... - сорванным голосом проговорил Финник. - Не надо... чтобы видели... - и снова потемнело перед глазами. Кто еще был рядом и помогал ему устоять на ногах, он уже не видел.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

Отредактировано Rory Whelan (2017-02-01 02:32:57)

Реальность расплывалась и плавилась перед глазами, и Финнику приходилось прилагать утроенные усилия, чтобы удержать уплывающее сознание. С одной стороны его поддерживал брат, с другой - кто-то еще, земля качалась под ногами, все вокруг тонуло в жарком красном мареве, а свет восходящего солнца больно бил по глазам.
- Нерис... - хрипло позвал Финник. - Нерис... не домой... Не надо... - с трудом разлепив веки, он поднял голову, заставил себя оглядеться по сторонам и вдруг понял, что брат со спутником и без слов угадали его желание: его вели не в деревню победителей, а в недавно отстроенный дом на отшибе.
  Финник, судорожно сглотнув, вздохнул с облегчением - и только теперь разглядел и медленно осознал, кто поддерживает его под вторую руку. Болезненно кольнуло сердце - и зачем только Бойд остался на все это дерьмо смотреть?! - но уже в следующую секунду Одэйр признался себе, что от одного только присутствия любимого легче дышится и становится чуть больше сил, чтобы делать новый шаг и дальше переставлять ноги.
- Малыш... - хрипло позвал Финник. Искусанные губы дрогнули, на секунду растянулись в слабой улыбке, а потом Одэйр все-таки соскользнул в спасительное полузабытье, и она мгновенно погасла.
  Финник не запомнил ни того, как его то ли ввели, то ли внесли в дом, ни того, как как уложили на мягкую невысокую кушетку, ни даже того, как Бойд выпроваживал упорного, никак не желавшего уходить Нериса. Он сейчас был слишком далеко, далеко и от собственного тела, и от боли, и от недавнего унижения, и от всего физического мира вообще. Казалось, что чем больше туманное полузабытье становится забытьем настоящим, тем легче и спокойнее ему, будто это состояние убаюкивает и уносит куда-то, где всегда будет легко и тихо, и открывать глаза совсем не хотелось. Он ведь уже сейчас как будто на другой стороне от всей окружающей реальности, так почему бы там не остаться?..
  В чувство Финника привело прикосновение Бойда, который каким-то чудом не только выдернул его из странного тумана, но и вложил ему в рот пару темно-розовых сладковатых таблеток. Морфлинг. Любой, кто хоть раз пробовал, этот вкус узнает. Финник проглотил таблетки, облизнул губы, как после лакомства, вздохнул глубже, и почти сразу показалось, что боль, отнимавшая силы и так яростно дурманившая ум, отступает. Скоро станет еще легче, совсем легко. А потом он наверняка потеряет над собой контроль, сейчас его ни за что не удержать. Интересно, он будет болтать? И что скажет?
  Когда Бойд коснулся его спины, смывая кровь, Финник вздрогнул всем телом и открыл глаза. Улыбнулся слабой, смутной улыбкой, а потом неловко подался к краю кушетки и тронул любимого за руку.
- Малыш... - сорванный голос звучал слабо, едва слышно, почти неузнаваемо. - Прости меня, - лихорадочно зашептал Финник, и улыбка сошла с его лица. - Прости, я... Тебя не должно было там быть, всего этого не должно было быть... Не с тобой... Ты... сильно досталось? Еще больно? Ты бы лучше... займись собой. Я пока... полежу просто. Все... в порядке, - он даже сделал попытку приподняться на локте и слабо охнул, когда рука чуть не подломилась.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

"Вообще не досталось." Ну да, он сам ответил бы точно так же, а малыш был слишком похож на него, чтобы сказать что-нибудь другое, и от этого вдруг стало особенно больно, и рот наполнился горечью. Если бы Бойд сейчас не держал лицо, отдал ему свою боль, просто потянулся к нему как к своему ментору, который утешит и поможет, ментором Одэйр и мог бы быть. Собраться. Заставить себя вдохнуть поглубже, сцепить зубы и, как на арене, прийти в себя быстрее, чем это положено человеку. Вот только его бывший подопечный и раньше-то по части внутренней силы многим мог дать фору, а сейчас тем более не был раненым зверенышем, ищущим защиты в чужих руках. И Финник, окруженный его заботой, бережной и яостной одновременно, чувствовал себя одновременно благодарным, до предела открытым и непривычно потерянным. И против обыкновения совсем не знал, как заново найти опору, как улыбнуться так, чтобы можно было в этой улыбке найти немного сил и второе дыхание.
  От прохладной воды и прикосновений Бойда боль постепенно слабела, но до конца пока отступать не желала, морфлинговый туман все еще дурманил голову и заставлял комнату расплываться и качаться перед глазами, но Финник все-таки сфокусировал взгляд на лице любимого и теперь не только слушал его полный горечи голос, так и звеневший в ушах, но и всматривался в его лицо и текущие по щекам слезы. Поцелуй, которым Бойд коснулся его руки, заставил слегка вздрогнуть. Финник глубоко вздохнул, а потом улыбнулся, все еще слабо, но уже спокойнее, умиротвореннее.
- Малыш, послушай меня, - тихо попросил он и потянулся заглянуть Бойду в глаза. - Этим все и ограничится, не думай, не бойся. Я же живучий, помнишь? Как черт, живучий, а на арене бывало и хуже. Все будет хорошо, - Одэйр очень надеялся, что эта улыбка вышла ободряющей. - И... ты и так все сделал. Все, что было можно. Если бы не ты, меня бы пытали, а потом не выпороли, а пристрелили на площади. И спасибо тебе, на твоем месте я бы сам... - он неловко усмехнулся: даже договаривать незачем, Бойд и сам знает, они заменят друг друга хоть под пытками, хоть на казни, и их общей слабости и силы в этом поровну. Финник перевел дух и крепко сжал руку любимого: - Я не мог не влезть, ты бы сам влез на моем месте. И... все должно было пройти легко и быстро, почти и прошло... А ты... прости меня. Прости, прошу тебя, - Финник ткнулся Бойду в руку покрытым испариной лбом: долго говорить оказалось тяжело. Подняв глаза, он снова улыбнулся: - Не надо морфлинга. Хватит с меня дури. Дай воды, ладно? И Чистую рубашку. Хочу тебя обнять, просто посидеть вместе... - Финник улыбался и все еще не отпускал руку любимого.
  Это сейчас и правда было главным желанием - просто побыть с Бойдом вместе, отогнать боль, забыть то, что было на площади. Перевести дух. Урвать для себя краткую передышку рядом с любимым перед тем, как снова придется идти на риск, значительно больше того, что можно себе позволить, и врать единственному человеку, которому врать совершенно невозможно. А врать придется - в этом Одэйр теперь не сомневался, потому что сказать правду ему никто не позволял, а случившееся сегодня - это только начало темного пути.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

От слов Бойда Финника так и обожгло мучительным чувством вины. В том положении, в котором все они были, в тех условиях, в которых приходилось жить, и разумнее, и правильнее, и, пожалуй, достойнее всего было бы беречь своих и о них заботиться в первую очередь. Каждый сам за себя и только за себя - арена учит этому, как ничто другое, и сейчас Одэйр невольно казался себе предателем, который ради чужого блага, ради людей, в общем-то, ничего для него не значивших, и чужих, туманных пока целей не только сам подставился под удар, но и будто мишень нарисовал и на любимом, и на тех, кто был им обоим дорог.
  От этих мыслей не получалось отмахнуться, но в то же время Финник даже сейчас понимал, что просто не сможет поддаться искушению отступиться и выйти из соглашения, заключенного некоторыми победителями с Плутархом Хевенсби. Не сможет хотя бы потому что даже мираж другой жизни казался лучше, чем то, что у них будет, если ничего не предпринимать. И оставалось только вздохнуть поглубже, так, что от этого движения ожгло болью едва успокоившиеся свежие раны на спине, а потом и дальше молчать, слушаться и быть осторожнее. Во всем. Как можно осторожнее.
- Молчу, - покладисто отозвался Одэйр на строгое распоряжение любовника и усмехнулся, еще слабо, но уже с долей привычного лукавства: - Мы уже выяснили, что я глупее, помнишь? Большой и глупый Одэйр, - негромко проговорил он и, неловко потянувшись ближе, жадно втянул носом запах Бойда. А потом, снова посерьезнев, совсем тихо прибавил: - Не думаю, что будут еще какие-то последствия. Капитолию явно сейчас не до нескольких жемчужин, а того, что победителя выпороли на глазах всего города, уже вполне достаточно для острастки. Мне кажется, этим и обойдется. А спина заживет, на мне же все заживает, - он слегка улыбнулся и осторожно погладил руку Бойда там, куда смог дотянуться: прикасаться к любимому сейчас стало прямо-таки острой потребностью.
  Больше всего на свете Финнику хотелось, чтобы его просьбу малыш выполнил и заодно перестал на время быть строгим лекарем. Тогда можно будет собраться силами и сесть, почувствовать его совсем рядом, обнять, прижать к себе так крепко, как только возможно, а потом целовать, прикасаться к его лицу и волосам, шептать на ухо что-нибудь бессвязное и нежное. И понемногу заставлять забыть о той мрази, с которой он провел те поганые несколько минут в прибрежном гроте, отгонять эти воспоминания, замещать их собой.
  Одэйр хотел этого так сильно, что даже не сразу сообразил, что Бойд не собирается выполнять никакую его просьбу, и строгий лекарь никуда не делся, и поделать с этим, к сожалению, ничего не получится: Финник по-прежнему был едва способен шевелиться без посторонней помощи, а глаза ему так и застилала розовая морфлинговая пелена.
- Я очень хочу потанцевать и потрахаться! - с чувством сказал Финник и обнаружил, что говорит немного заплетающимся языком. - Но, кажется, партнер из меня сейчас все-таки совсем хреновый... - он сокрушенно вздохнул и тихо прибавил, подняв на Бойда по-прежнему затуманенный взгляд: - Принеси воды, малыш, а я не буду шевелиться, я даже дышать без тебя буду совсем чуть-чуть... - он и не заметил, как речь превратилась в глуховатое, несколько бессвязное бормотание.
  Бойда, кажется, не было меньше минуты, но за это время Финник успел забыться душной дремотой и увидеть короткий сон: там капитолийские врачи со всех сторон осматривали его шрамы и спорили, свести их лучше или инкрустировать золотом и аквамаринами перед следующим аукционом. Один из них попытался расширить самый большой шрам скальпелем, и Финника так и подкинуло на кушетке: вздрогнув всем телом, он увидел рядом Бойда и глубоко вздохнул от облегчения.
  Вода оказалась на вкус лучше любого лакомства, но намного лучше нее были осторожные объятия Бойда. Финник потянулся к нему, прижался лбом ко лбу.
- Хорошо... - тихим шепотом отозвался он. - Я буду спать, я уже почти сплю, как скажешь... Ты только не уходи, хочу тебя чувствовать, твой запах... всего тебя... Держи меня, ладно? Люблю тебя, малыш, всегда буду любить... - слова зучали все тише и неразборчивее, а Финник постепенно соскальзывал в сон, в этот раз спокойный и мягкий, как летние морские волны.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

Наверное, так сладко, спокойно и без сновидений люди спят только в детстве, когда всем своим существом чувствуют, что они в полной безопасности, но, если так, то в этот день Одэйр вернулся в детство: он засыпал в руках у любимого с таким чувством, будто его укачивает теплое, ласковое море, неспособное и не желающее причинить вред, которое успокоит его и сохранит от любых тревог и бед. И всем своим существом верил в эту защиту, едва ли не больше, чем ребенок верит в ту, которую могут ему дать родители.
  Он проспал весь день и всю следующую ночь. Новое утро не принесло, да и не могло принести полного выздоровления, но как только Финник открыл глаза, ему стало ясно, что он придет в себя и восстановится очень скоро: одно присутствие Бойда, его голос, его улыбка придавали сил и помогали верить, что он, Одэйр, нисколько не изменился, а раз так, значит, все на нем заживет, как на кошке, и станет по-прежнему.
  Чутье не обмануло: Финник действительно на редкость быстро встал на ноги и снова почувствовал себя сильным. Конечно, шрамы не сошли и наверняка останутся с ним навсегда, если только не потрудятся капитолийские врачи, но боли больше о себе не напоминали, к тренировкам удалось вернуться, и жизнь постепенно вошла в привычную колею. Если только можно было назвать привычным то, как жил теперь Четвертый.
  Ни комендантский час, ни телесные наказания не отменили, наоборот, теперь они и вовсе применялись неукоснительно и без исключений для кого бы то ни было. Постоянные патрули миротворцев стали обычным делом, и невозможно было пройти по улице, ни разу не зацепившись взглядом за белую форму и автомат. Взлетели цены, и теперь тем, кто не мог похвастаться высоким заработком и не решался на контрабанду или браконьерство, приходилось особенно плохо.
  Финник, со своими капиталами победителя, ни на себе, ни на своей семье материальных проблем не чувствовал, но молча наблюдать за чужими бедами не мог и то и дело пытался незаметно помогать деньгами тем, кто оказался в совсем невеселом положении. Одни благодарили искренне, в глазах других то и дело мелькали зависть или откровенная неприязнь, но делать между людьми различия казалось подлым, и Одэйр упорно наведывался и к тем, кто улыбался ему открыто и доброжелательно, и к тем, кто сквозь зубы цедил слова благодарности.
  Новых заданий не поступало. Казалось, после публичной порки от него на время отстали и враги, и те, кто вроде как был его соратниками. То ли он был им неинтересен, то ли просто обстановка менялась слишком стремительно, и обе стороны затаились, пытаясь правильно ее оценить. Сам Одэйр не мог похвастаться большим количеством информации о происходящем, но, привыкший улавливать чужие настроения и условия окружающей жизни по тончайшим оттенкам и малейшим деталям, сейчас он нутром чуял, насколько масштабные вещи творятся. И всерьез сомневался, что все это просто утихнет, не оставив следа. Месяц назад пришло шифрованное сообщение наблюдать за дистриктом и быть особенно внимательным во время Жатвы, и он понял, что был прав: все ждут какого-то решающего поворота.
  За три летних месяца, когда он по большей части был занят походами на море и морскими купаниями, тренировками и собиранием раковин и бесконечным плетением сетей, которые теперь в его руках все чаще превращались в причудливые интерьерные украшения, у Финника не раз возникало искушение обо всем рассказать Бойду. И каждый раз он это искушение подавлял: малыш и так пережил из-за него достаточно, а кто больше знает, тот сильнее рискует, значит, лучшее, что он, Одэйр, может сделать для него, - это ни во что его не втравливать, вести себя пока что с властями тише воды, ниже травы и не портить их солнечное лето вдвоем.
  Сегодняшний вечер обещал быть именно таким - солнечным, тихим и теплым. Жатва еще далеко, еще есть время быть только друг с другом, не думать о будущих потерях, да и вообще не думать ни о чем, кроме ночи, которая впереди. Изгнанный с кухни Финник часа два просидел под окном, почти закончи гамак, который собирался повесить во дворе, там, где посолнечнее, и только совсем недавно получил разрешение вернуться в дом. Теперь он по пятам ходил за Бойдом, заглядывая ему через плечо, вдыхая потрясающе вкусные запахи и глотая слюни.
- Хочу надеяться, что это не платья и не прически, - Финник страдальчески закатил глаза. - Все равно она не умеет носить ни то, ни другое. И мне каждый раз кажется, что я проглотил что-то кислое, когда она появляется на экране, - изловчившись, он воспользовался моментом, когда Бойд покосился в сторону проектора, и украл с блюда креветку.
  А потом экран вспыхнул, и Финник забыл о своей добыче: на экране не появились ни Китнисс, ни ее стилист, ни Цезарь - перед Панемом выступал собственной персоной президент Сноу. Он говорил о давнем восстании и войне, об опасности бунта и неповиновения, о Жатве и Голодных играх. А потом - о Квартальной бойне и о том, кто станет на ней трибутами.
  Финник смотрел на экран и молчал. И пытался понять, спит он или все это - по-настоящему. Проснулись симпатические боли: резануло спину - там, где по ней прошелся кнут миротворца, висок и скулу - там, где когда-то "рисовал" тонким ножом трибут из Первого, горло и грудь - которые сдавливал до хруста профи из Второго, подреберье - где ему в бок когда-то вошла отравленная стрела ловкого лучника из Десятого. Он вернется на арену. Арена ждет. И кто-то один опять досыта напьется крови. Финник не улыбнулся даже - ощерился. А потом, с трудом переведя дух, посмотрел на Бойда и его будто током ударило: малыш тоже может туда вернуться. Более того, может получиться так, что он, Одэйр, не сумеет ничего с этим поделать.
- Ты не вернешься туда, - неожиданно для себя сказал он. Прозвучало резко и зло. - Ты меня понял? - и в этот раз зазвеневший от напряжения голос тоже не получилось смягчить.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

Звон, с которым упало на пол блюдо с креветками, болезненно ударил по ушам, заставил вздрогнуть всем телом и вместе с тем странным образом помог собраться, прийти в себя.
- Бойня, - эхом откликнулся Одэйр, и в окрепшем голосе отчетливо прозвучали и горечь, и презрительные ноты.
  Грядущие игры будут настоящей бойней, такой, какой Панем еще не видел за всю свою историю, такой, какую капитолийцы еще долго будут вспоминать с восторгом и замиранием сердца, а обитатели дистриктов - с ужасом и затаенной болью. Одэйр не сомневался в этом и был уверен: тем же знанием может похвастаться любой победитель, который только что слушал тот же самый репортаж. Брут, который будет счастлив перегрызть ему глотку. Аугустус Браун, с которым они обязательно постараются убить друг друга как можно зрелищнее. Энобария, которая, как всегда, будет по-своему великолепна. Джоанна, встречи с которой не избежать. Даже гребаные Двенадцатые, без которых всего этого, может быть, и вовсе не было бы. И Бойд. Его малыш, единственный, кого он любит так сильно, что готов ради него на смерть и на что угодно, намного худшее, чем смерть. Его победитель, который сейчас прямо-таки источает решимость и холодную черную ярость, способную, кажется, уничтожить на месте, и волна этой ярости так сильна, что и на ногах-то устоять трудно.
  Финник медленно, тяжело перевел дух, как после долгого бега, машинально бросил взгляд на экран, а потом снова посмотрел Бойду в глаза. Больше всего сейчас хотелось обнять любовника, прижать его к себе покрепче, вернуть тихий вечер на двоих, который был у них всего пять минут назад, а потом до хрипоты говорить и говорить о любви и о том, что для него значит их близость. Но, как бы этого всего ни хотелось, Финник сейчас не сделал к Бойду ни шагу и, когда снова обрел голос, заговорил совсем о другом.
- Да. Да, малыш, - негромко сказал он, по-прежнему не отводя взгляд от лица Бойда. - Да, я думаю, что ты мне позволишь и будешь отсиживаться. И совсем не потому что просто хочу заслонить тебя, есть причины посерьзнее. Ты правильно говоришь: нас в Четвертом двое. Раз так, значит, там - в Капитолии, на арене - мы тоже будем вдвоем, никаких других менторов, неизвестных трибутов, никто не вертится под ногами. У нас будет план, мы составим его уже сейчас и сможем действовать по нему. Я выйду на арену, - эти слова все-таки едва не стоили ему сбившегося дыхания. - Я старше, опытнее, лучше знаю всех, кто может быть против нас, меня очень многие захотят в союзники. Камеры меня обожают, спонсоры будут в ажиотаже. У меня хорошие шансы, ты сам это понимаешь, - улыбка Одэйра была тонкой и злой. - А ты будешь моим ментором. Тебя уже полюбили, я еще тебя натаскаю, вспомню и выдам тебе все мелкие секреты, какие у меня только есть. При том, как хорошо ты знаешь меня, то, что я могу и чего боюсь - это серьезно. И ты сможешь меня вытащить. Сможешь, - Финник очень надеялся, что теперь улыбается ободряюще. - И мы сможем сыграть это вдвоем и выиграть, малыш. Снова вернуться домой вместе. Только теперь я буду твоим победителем, - глаза Одэйра так и вспыхнули недобрым, азартным огнем, под которым где-то глубоко была спрятана дикая, прямо-таки звериная надежда уцелеть в схватке. Он сам не заметил, как все-таки подался на шаг ближе к Бойду.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

Сохранять разум холодным. Сохранять разум холодным, ни на минуту не позволить себе дать слабину, не расслабляться - Одэйр изо все сил заставлял себя сосредоточиться только на этом. Он знал, каким убедительным может быть, помнил, как часто Бойд прислушивался к его голосу и в какой мере снова становился в такие моменты его учеником и его победителем. Не просто был с ним - прямо-таки принадлежал ему. Казалось бы, сейчас дело было за малым - прибегнуть ко всем этим рычагам, сделать так, чтобы Бойд его услышал и послушался, как это не раз бывало, вот только Финнику отчаянно мешало совершенно ненужное сейчас, перекрывающее напрочь способность здраво мыслить и действовать желание просто шагнуть вперед, прижать малыша покрепче к себе и повторять, пока голос не охрипнет, что он не отдаст его ни другим победителям, ни самому Капитолию. А потом хоть сдохнуть, пытаясь и в самом деле не отдать.
  Финник почти увидел, как подается навстречу любовнику, но усилием воли заставил себя остаться на месте. Скрестив руки на груди и медленно переведя дух, он взглянул Бойду в лицо и хотел было уже ответить, когда любимый вдруг сам оказался рядом и заговорил так убежденно и горячо, что неожиданно для себя Одэйр заколебался. В словах Бойда был смысл и та жестокая, лишенная морали логика арены, которая обычно приводила к короне тех, кто умел ей следовать. Суини - умел, Финник прекрасно это знал, потому что видел его Игры от первого до последнего кадра и потому что сам его научил. Приходилось признать, что на арене победителей это был бы один из самых опасных противников, и, может быть, Одэйр даже согласился бы с его планом, если бы не одно обстоятельство: Бойня ничем не будет похожа на обычные Игры. Не нужно было летать высоко в капитолийских кругах, чтобы понимать, что она станет отражением того, что творится вокруг, и что Финник уже успел в самом что ни на есть прямом смысле попробовать на собственной шкуре. И если это действительно так, то он, Одэйр, во-первых, просто обязан там быть, а, во-вторых, возможно, попросту понадобится своему тайному "начальству". Вот только Бойду ничего нельзя об этом знать.
  Еще раз глубоко вздохнув, Финник подался еще ближе к любимому, взял его за плечи и негромко заговорил:
- Малыш, послушай, ты прав, - он ни на секунду не отводил взгляд от лица Бойда. - Я знаю, на что ты способен, ты всегда был и будешь моим победителем, - губы Финника тронула слабая улыбка. - Знаю, что ты вернулся бы ко мне даже со дна морского, но... Ты ведь понимаешь, это будут необычные Игры. Они наказывают нас. И найдут способ сделать это как можно отвратительнее и страшнее. Но... у меня есть связи, друзья, покровители, все те, кто будет лить слезы от мысли, что мне на арене перережут глотку. Только подумай, какой это шанс выяснить, что именно меня ждет, ради меня ведь должностные преступления совершать будут, лишь бы я вернулся живым! И тратить дикие деньги, чтобы осыпать меня подарками на арене. Только подумай, малыш, - Финник жестко усмехнулся, не замечая, что теперь сжимает плечи Бойда почти болезненно, - подумай, какая гладкая будет игра, достаточно им только увидеть меня несчастным трибутом. Соглашайся! - глаза Одэйра полыхнули разом затаенной мольбой и каким-то отчаянным, диковатым азартом.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

Финник неотрывно смотрел на Бойда и даже не замечал, что даже дыхание затаил от напряжения. Он знал свое влияние на любовника, знал, насколько во многом может его убедить и сейчас всем сердцем, всем своим существом надеялся, что это будет один из тех моментов, когда Суини отступает и уступает ему, и неважно, что именно станет этому причиной - авторитет ментора, любовь, порыв пойти на поводу у любимого, время от времени охватывавший каждого из них. Неважно, что угодно сгодилось бы, имело значение только одно - лишь бы Бойд согласился и позволил безоговорочно избавить его от арены.
  Не позволил. Грохот и звон, с которым полетели на пол перевернутый стол и посуда, заставили отшатнуться. Финник, неловко оступившись, сделал несколько шагов назад, инстинктивно подобрался и всмотрелся в любовника тем внимательным, цепким взглядом, которым обычно смотрят на опасного противника, когда ждут от него удара. Сердце колотилось где-то в горле, пересохло во рту, руки сами собой сжались в кулаки, и Одэйра так и швыряло от желания посильнее ударить Бойда к настоятельной потребности как можно крепче его обнять.
  "Бойня", "запоминающаяся казнь", "не вернется оттуда живым" - каждое слово будто хлестало Финника наотмашь. Он знал, что Бойд прав: ему не позволят победить. Заставят пережить на арене как можно больше ужасов и мерзостей, а потом уничтожат со всем изяществом хорошего шоу. Но даже зная это, он больше всего сейчас боялся не этого, а того, что то же самое, если не хуже, ждет на арене самого Суини. Собственную смерть невозможно пережить, но ее можно попытаться переиграть, даже в этих Играх, а вот пережить гибель малыша и тянуть свое существование дальше - на это его точно не хватит.
  На секунду мысль об этой гибели показалась такой явственной и реальной, как будто это уже произошло, и Одэйр ощутил сперва боль, резко кольнувшую где-то в груди, а потом странное чувство, будто из него разом весь воздух вышибли. Несколько секунд он просто смотрел на Бойда расширившимися глазами, а потом со свистом выдохнул сквозь зубы, шагнул к любимому и взял его за плечи так крепко, что потом наверняка останутся синяки. Глаза Финника вспыхнули такой яростью и болью, для которых не нашлось слов.
- Я тебя не потеряю, - сказал он, глядя в лицо Бойду с такой злостью, как будто тот рвался на арену по собственной воле. - Не потеряю, слышишь?! Делай, что хочешь, но нет. Любым способом, как угодно... не потеряю. Не в этот раз, - Финник подался ближе, по-прежнему болезненно сжимая плечи Бойда, а потом вдруг резко притянул его ближе и прижал к себе, и в этом движении собственничества и неожиданной жадности вдруг оказалось больше, чем нежности.
  Под ногами жалобно хрустело битое стекло, с моря потянуло ветром, и от сильного порыва дрогнула оконная рама, а Одэйр все не выпускал и не выпускал любовника из рук. Его ладони заскользили по волосам, по плечам, по спине Бойда, не то лаская, не то присваивая. Еще секунда - и Финник отстранился, а потом взял Бойда за подбородок, требовательно притянул к себе и коснулся его губ поцелуем, в котором оказалось поровну голода и отчаянной нежности.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]

Чем ближе был Бойд, чем сильнее ощущалось тепло его тела, его горячее дыхание и тот жар, который они всегда делили на двоих, тем острее Одэйр чувствовал, как в груди разгорается упрямство, густо замешанное на жажде жизни и воле к ней. Он сделает так, как сказал: будет жить и не потеряет Бойда, ни одного из них смерть не получит, они останутся вместе. И неважно, что он пока понятия не имеет, как этого добиться, но так будет. Так и никак по-другому!
- Только твой, - хрипло и резко, почти зло выдохнул Финник, подавшись совсем близко к любимому. - Не умрешь. Не будешь без меня. Никто не расстанется и не умрет, слышишь?! - объятия, в котороых он сжал любимого оказались почти болезненными. Финник прижал его к себе так тесно, как будто хотел соединить, сплавить два тела друг с другом. - Люблю тебя, - прошептал он, отвечая на поцелуй Бойда, и как только смог глотнуть воздуха, продолжил так же тихо и немного лихорадочно: - Любовь моя, радость моя, счастье мое... - пальцы Финника легким, ласкающим движением скользнули по лицу Бойда. - Никогда и нигде без тебя... - голос сорвался на шепот, и он с трудом перевел дыхание: - Не оставлю тебя! - это снова прозвучало резко и громко, как будто Одэйр перед всем миром заявлял право на любовника.
  Еще несколько секунд он, чуть отстранившись, смотрел Бойду в лицо, а потом одним движением подхватил его на руки и понес к дивану, стоявшему в углу гостиной. Не хотелось ни тратить время на то, чтобы подняться в спальню или навести порядок здесь, ни, тем более, на то чтобы притушить свет. Казалось, времени было отчаянно мало и за одну ночь они должны были успеть все, на что у многих других есть долгие годы.
  Уложив Бойда на диван, Финник принялся чуть подрагивающими пальцами расстегивать на нем рубашку. Смуглая кожа казалось золотистой в мягком свете гостиной и почему-то очень горячей наошупь, как будто под нее проникло солнце. Финник целовал любовника, то и дело путался в петлицах и пуговицах, а потом снова заговорил сбивающимся, еле слышным шепотом:
- Хочу тебя видеть, малыш, - он потянул с плеч Бойда уже расстегнутую рубашку. - Покажись мне, будь со мной... - и, склонившись к нему, Финник заскользил губами по его телу от ключиц и груди вниз, к животу.
[AVA]http://storage9.static.itmages.ru/i/16/1227/h_1482865209_8369704_346f4bcee8.jpg[/AVA]
[NIC]Finnick Odair[/NIC]
[STA]Улыбайся[/STA]