Келлаху снова не спится, и поэтому он снова до поздней ночи торчит в мастерской - к многочисленным заказам добавилась починка той декоративной панели, в которую он днём вогнал стамеску, практически расколов доску пополам. Хорошо, что трещина получилась ровная, без выщербленных участков - можно постараться склеить, потом покрыть лаком, и доска будет как новая. Этой доской он занимается почти весь день - то и дело возвращаясь к ней от других заказов, чтобы проверить, ровно ли зажата она в тисках, как схватывается клей, не нужно ли где удалить его излишки.
Он работает до поздней ночи, забыв поесть, даже о том, что можно хотя бы попить воды, он вспоминает только тогда, когда Эйфину надоедает смотреть на него укоризненно и он начинает требовательно лаять. Тогда Келлах спохватывается, заводит пса в дом, ставит перед ним чашку с кормом, наливает воды, гладит по спине, словно извиняясь за такое халатное отношение.
Он давно потерял счёт времени - в мастерской нет даже окон, чтобы можно было понять, когда наступает вечер.
Оставив пса наедине с его поздним ужином, Келлах возвращается в мастерскую, по-прежнему погружённый в свои мысли настолько, что забывает оставить приоткрытой дверь в дом - специально для Эйфина. Тот почему-то всегда очень волнуется, когда не может попасть в то же помещение, где находится хозяин.
Мысли не оставляют его в покое. Он снова и снова прокручивает в голове новость, в единый миг изменившую его жизнь - это вообще очень странно понимать, что то, что сказали тебе сегодня, сразу перевернуло всё с ног на голову и обратно. Он даже собрался с силами и позвонил дядьке - тот уж точно получше него разбирается в каноническом праве. Это прекрасно слышно по тому, как тяжело вздыхает Сколи на другом конце провода, как садится в кресло, невольной паузой позволяя себе привести мысли в порядок. Для него нет иного выхода, кроме тех, что он озвучил Нэссе днём. Даже процедура сложения сана - не самый лучший вариант. Он не останется без средств к существованию - мастерская останется за ним, но... Долгое судебное разбирательство, несколько лет в закрытом монастыре каких-нибудь иезуитов где-нибудь в Европе, бесконечные раскопки грязного белья его и тех, кто служит и служил с ним, раскапывание его прошлого..
- Ты уверен, что этот вариант тебе подходит? - бесстрастно озвучив все прелести расследования преступлений сексуального характера среди священников интересуется Его Преосвященство. - Келлах, уже готовится твоя хиротония, представляешь, что будет если ты заявишь о сложении сана, понимаешь, чем это всем грозит?
Дядя его уж точно никогда не преступал положений и канонов, живя по закону и Слову - идеальный пример, на который так и не смог быть похожим непутёвый племянник. Даже сейчас, как бы не могло показаться, переживал он не за себя, а за тех, кто мог быть задет историей Морригана-младшего - как минимум настоятель прихода, проглядевший творящееся под его носом безобразие, как максимум епископ Килкенни.
- Тебе не позволят признать ребёнка, поверь мне, - наконец-то вздыхает Сколи в трубку. Келлах понимает, что где-то там, неподалёку от дяди, в соседнем кресле молча, ловя каждое слово родственника, сидит мать. - Епископат твёрдо нацелен на твою кандидатуру, так что если даже ты лично спросишь каждого, что тебе делать, каждый ответит то же самое. Тебе не дадут уйти.
Он и сам это понимал сразу, где-то практически на уровне интуиции понимая все расклады, в которых он так или иначе оказался задействован. Другого пути для него не было, даже не смотря на то, что всё можно было бы изменить, перетерпеть, пережить. В конце концов, если не удаётся что-то переделать, это что-то всегда можно успешно сломать.
Но он и так слишком многое сломал в жизни.
Нажав отбой, Келлах отложил трубку телефона в сторону, опираясь ладонями на верстак, опустив голову и замерев так на целую минуту.
- Да будет так, - наконец-то негромко сказал он сам себе, окончательно определившись с самой сутью своих дальнейших действий. Да и всей своей дальнейшей жизни.
Дверь мастерской распахнулась будто от сильного ветра, Морриган медленно повернул голову в сторону дверного проёма, с удивлением замечая на пороге знакомый силуэт.
- Фланнаган? Что вы..
Окончание вопроса так и не срывается с его губ - лицо Финна говорит о многом. Как минимум - об ещё одном серьёзном разговоре. Или не разговоре. Келлах отталкивается ладонями от верстака, поворачиваясь всем корпусом навстречу неожиданному и незваному гостю.

Уличная драка очень отличается от драки в спортзале. Потому второе называется красивым и правильным словом спарринг, а первое... первое зовётся просто мордобой.
Люди, которые в своё время были приличными законопослушными подростками чаще всего обладают умением спарринга, благодаря которому психологическая готовность к драке заключается в паре моментов - умении красиво и относительно результативно нападать и неосознанной готовности к тому, что противник будет использовать те же правила и приёмы, что и ты сам. Те же, кто в своё время бился на улицах смертным боем, обладают умениям совершенно иными - непредсказуемостью приёмов и умением защищаться и уходить от ударов.
У Финна была чётко отработанная связка нападения. Классическая, можно сказать. Спарринговая. Только Келлах был бойцом уличным, пусть и много лет назад. Только вот забывать прошлые навыки он и не думал, постоянно выделяя время на то, чтобы хотя бы с невидимым противником сразиться на заднем дворе, где никто его видеть не мог.
Полшага назад, отклонившись всем корпусом от удара в лицо, полшага в сторону, перехватывая запястье бьющей снизу вверх руки, дёргая её вперёд, ускоряя начатое движение, усиливая инерцию тела, чтобы в самой верхней точке этого движения резко рвануть руку вниз, заводя её за спину и фиксируя на пояснице, придвинувшись всем корпусом вплотную к неожиданному противнику.
- Избиение священника - это святотатство, Фланнаган, мне придётся очень много молиться за вас, - негромко, практически шёпотом и очень чётко прямо на ухо Финну произнёс Келлах, отталкивая его от себя на верстак. - Если вы хотели поговорить, то лучше бы вам начать делать именно это, а не размахивать конечностями в моей мастерской, где слишком много опасных инструментов.
Только вот вид Фланнагана никоим образом не говорил о том, что тот остынет тут же, смирится и начнёт вежливо и негромко разговаривать. Келлах это тоже прекрасно понимал. Но драться... нет, драться он совершенно не хотел. Тем более - с этим человеком.
Причин он и сам себе объяснить не мог. Его грызла ревность, понимание того, что вот эти руки, сжатые сейчас в кулаки, совсем недавно, вероятно, довольно нежно касались кожи прекрасной женщины. Что Финн, в отличие от него, Нэссу завоёвывал, а не просто взял на следующий день знакомства прямо на полу, поддавшись захлестнувшей с головой похоти. Но при этом эту самую ревность он старательно отодвигал на дальний план, постоянно напоминая себе, что уж у него-то никаких прав на Нэсс нет. И не было. И не будет.
Только говорить об этом человеку, который разговор начал с удара, ему пока что тоже не хотелось. Пусть остынет - тогда и поговорят.

Удар плечом в солнечное сплетение вышел весьма ощутимым - Келлах на мгновение буквально потерялся в пространстве, пытаясь поймать ртом порцию воздуха. Ровно до того момента, пока его спина не столкнулась со стеной. Этот удар выбил из его лёгких остатки воздуха. Пары мгновений на то, чтобы восстановить дыхание, ему бы хватило. Вот только не было у него этих мгновений - крепкие пальцы стянули ворот его рубашки, вздёргивая вверх его самого, попытавшегося было сползти по стене вниз, чтобы хоть как-то избавиться от гула в голове.
Из-за этого глухого гула до него не сразу дошёл смысл слов, брошенных Фланнаганом ему в лицо, впечатанных очередным ударом, от которого дёрнулась в сторону голова, а во рту появился отчётливый привкус крови.
Драться он не хотел.
А теперь не собирался и защищаться. Только лишь тщательно давил в себе неведомо откуда берущееся желание злобно оскалиться, утереть рот от сочащейся из разбитой губы крови и паскуднейшим тоном поинтересоваться: "Тебе интересно КАК именно я это смог? Все интимные подробности рассказать?" Ему самому было противно от мысли, что он мог бы так сказать. Ещё противнее было от мысли о том, что самому ему хотелось всех этих подробностей того, как это произошло у неё с этим вот Фланнаганом.
Нужна была ещё парочка ударов в рожу, чтобы вся эта дурь выбилась из головы, перестала его мучить отвращением к самому себе.
- Мне не замолить моих грехов до конца жизни, - наконец-то выдавливает он из себя, вытирая губы манжетой рубашки. Ему вообще отчаянно не хотелось говорить, потому что каждая его фраза совершенно точно выглядела бы идиотской попыткой оправдаться перед человеком, пришедшим призвать его к ответу.
К ответу за что?
- Что вы хотите от меня услышать, Фланнаган? - с вызовом выплёвывает он слова. - Что я волочусь за каждой юбкой, пользуясь положением, и Нэсса всего лишь одна из многих, которой вдруг не посчастливилось "залететь" от меня? - злость вырывалась из него, вливаясь в каждое слово язвительным тоном, жгучим сарказмом, разъедая его самого изнутри адской кислотой. - Вы ведь так думаете? Не пытаетесь даже помыслить другого? Так, Фланнаган?! - последний вопрос почти криком кривит его губы, заставляет его сжимать кулаки и в бессильной злобе сплюнуть в сторону кровь, вновь наполнившую рот.[AVA]http://se.uplds.ru/t/BUCDZ.png[/AVA]

Отредактировано Ceallach Morrigan (2017-02-19 19:32:29)

Фланаган не унимается, и Келлах чувствует как сам он начинает медленно, но верно звереть. Что тому виной - недавний ли удар в челюсть или очередная попытка выбить из него дух, отчаянно колотя им самим о стену - неизвестно. Морригану вообще глубоко плевать, что сейчас какую реакцию в нём вызывает. Его снова и снова накрывает волной ревности к этому вот молодчику, который, едва затащив её - его, чёрт возьми, Нэсс, подарившую ему больше, чем физическое удовольствие на один раз - в постель, начинает пытаться указывать, что делать ему, тем самым заявляя свои права на неё.
Да нет у него, к чёрту, никаких прав на неё!
Келлах срывается, позволяя чёрной пелене ревности и ярости наконец-то накрыть его с головой. Ему плевать, что противник его моложе раза в полтора, тренированнее и может быть даже сильнее. Он настолько зол сейчас, что ужаснулся бы, если бы увидел себя со стороны.
Он сбивает руку Фланагана, держащую его за ворот рубашки, трясущую его как котёнка какого, и обеими ладонями бьёт того в грудь, буквально отшвыривая его от себя на всё тот же многострадальный верстак, с которого от удара слетают инструменты, с грохотом прокатываясь по полу. Ему мало удивления, промелькнувшего в глазах напротив, его душит ярость, желание отомстить за невозможность прикоснуться к Нэссе, желание уничтожить хоть что-то, что смеет напоминать ему, что он никто в её жизни и никогда не сможет быть хоть кем-то для неё.
Его кулак врезается в лицо Финна практически без замаха, кольцо-розарий впивается в кожу, вспарывая её выступающими насечками и крестом. Теперь уже Келлах сгребает ворот Фланагана, вздёргивая его на ноги, и снова от души прикладывая его кулаком по физиономии. Финнла снова с грохотом шарахается о верстак, а Келлах, тяжело дыша от всё ещё душащей его ярости, останавливается в шаге от него, зыркая исподлобья на соперника и грозя ему сжатым до побелевших костяшек кулаком.
- Это мой ребёнок, Фланаган. Мой, чёрт тебя возьми! И если я не могу признать его юридически, то это ещё не значит, что я откажусь от него на деле, - его всё ещё не отпускает и теперь ещё больше злит то, что он не может справиться с собственным гневом. - Пусть он не будет знать, что я его отец, - он гулко грохает кулаком о собственную грудь, кривясь от давящей горло злости. - Но я никогда не откажусь от него.[AVA]http://se.uplds.ru/t/BUCDZ.png[/AVA]

Отредактировано Ceallach Morrigan (2017-02-19 19:34:30)

- Нэсс, - Рэймонд поспешно вылезает из машины, направляясь к фигурке, мечущейся у дверей мастерской Келлаха Морригана, и опускает руки на ее плечи, встревоженно вглядываясь в лицо напротив.
- Что случилось? - он смотрит на сестру, затем автоматически застегивает ее распахнутую куртку, словно Нэссе снова восемь. Цепляет пальцами девичий подбородок, разворачиваясь с младшей Уэлш к тусклому свету уличного фонаря  и хмурится.
- Почему плакала?
Рэймонд открывает дверь и входит в мастерскую, так и не дождавшись какого-то внятного ответа. Не то, чтобы он не поверил сестре, однако представшая взгляду картина была все-равно достаточно неожиданна. Уэлш явственно слышит последние слова Фланагана, поэтому совсем не спешит бежать оттаскивать взбешенного Финнлу от скорчившегося Келлаха куда-нибудь подальше, хотя успел увидеть и предшествующий этому удар. Оба мужчины были в крови, но Рэймонду, повидавшему множество самых разнообразных драк и их последствия, ситуация критической пока не казалась.
- Фланаган, отойди от него теперь в сторону. И быстро объясните мне, какого черта тут творится?!
Рэймонд останавливается в дверном проеме так, чтобы Нэссе пришлось сначала уткнуться ему в спину, если она все-таки решится сюда заглянуть. По пути в мастерскую, он, конечно, успел обдумать различные варианты, которые могли бы заставить этих двоих возжелать убить друг друга, но все они казались очень смешными (например, Финну не понравилась мебель) или абсолютно абсурдными (например, роман Келлаха и Нэссы). Рэймонду даже тошно стало, что он о таком может думать. Вроде тех мыслей повышенной тревожности, касающихся всех близких для него людей, когда инспектор находился в неприлично затянувшемся отпуске и проходил лечение антидепрессантами. Впрочем, жизнь порой с легкостью переплевывала любые фантазии.

Отредактировано Raymond Welsh (2017-02-13 17:01:48)

Так долгожданных ответов не было. Не было ни до новых ударов, ни после. Собирался ли Морриган хоть что-то сказать прежде, чем Фланагану надоест ждать и он будет бить снова, останется загадкой, просто потому, что вопросы теперь задавал не только Финнла. Дядюшка Рэй, так часто возникающий в речи Фионы, куда более известный, как инспектор Гарды Реймонд Уэлш, был далеко не тем, кого Финнла хотел бы сейчас и здесь видеть. И не только потому, что он представитель полиции, но и потому, что он - брат Нэссы.
И именно поэтому он здесь и находится, чтобы решать проблемы своей сестры. А они с Морриганом сейчас - ее главная проблема. Неприятная ситуация, как ни посмотри. Вот только уверенности в своей правоте и намерениях у Финна не уменьшилось ни чуть.
Финнла отходит в сторону, разминая кулаки, до этого крепко сжатые для новых ударов. Теперь им придется говорить словами, а не кулаками, если не друг с другом, то с Реймондом.
- Улаживаем.. Юридические вопросы.
Напряжение держит его. Он готов в любой момент продолжить драку, но понимает, что теперь этого делать не стоит.
Не так-то просто все произошедшее облечь в слова для того, кто не в курсе ситуации, но может иметь в ней свое и довольно веское мнение. "Этот священник переспал с моей любимой до того, как я с ней познакомился и сделал ей ребенка и поэтому я бью ему рожу. А еще чтобы не лез в теперь уж не его дело". Звучит по-идиотски. Совершенно абсурдная ситуация, тем не менее совершенно реальная и требующая решения.
- Не поделили то, что, судя по всему, важно для нас обоих, только у меня больше шансов привнести в ситуацию что-то хорошее.
Финнла даже не уверен, что Уэлшу стоит знать о том, что его сестра беременна не от него. Он бы предпочел, чтобы круг знающих ограничился ими тремя. Но для этого Фланаган и пришел сюда. Ему плевать, кто и что подумает, по поводу свадьбы по залету. Он любит Нэссу. Она нужна ему вся, даже если к ней прилагаются не его дети. Но ему не нужны отцы этих детей, и хотя бы от одного он бы хотел избавиться. Нет, не убийством, а убеждением. Сам Морриган не волнует его.

[AVA]http://sa.uploads.ru/f6JHk.gif[/AVA]

Рэймонд спокойным кивком благодарит Фланагана, когда тот действительно отходит от священника в сторону, и оценивающе смотрит на Келлаха, сделавшего тяжелую и не очень удачную попытку подняться. Впрочем, взгляд быстро возвращается обратно к Финнле. Они, конечно, знали друг о друге, но внятно познакомиться в какой-то более удачной обстановке, чем случайное столкновение в дверях Нэссы, так и не успели. Вот и сейчас встреча получалась так себе. Уклончивый ответ мужчины захлестывает Уэлша, жаждущего максимального прояснения ситуации, волной жгучего раздражения и он делает глубокий вдох, пытаясь оставить голову холодной. Здравомыслия в этой комнате и без того было маловато.
- Меня бы совершенно не волновало, что вы тут между собой не поделили, если бы это дело как-то не касалось Нэсс. И раз она позвонила, то видно не очень уверена в вашем благоразумии.
Сегодня Рэймонду совершенно не хочется развивать логические цепочки и сопоставлять факты, хотя выводы лежат прямо на поверхности. Звонок сестры в ночное время, ее слезы, Финнла, ввязавшийся в драку со священником, хотя веры у него точно было побольше, чем у Рэя. Он совершенно не смутился бы озвучить эти выводы, казавшиеся по пути сюда абсурдными и внезапно окрепшие  после фразы о ребенке, которую он явственно услышал, войдя в мастерскую, если бы дело касалось не Нэссы, а кого-то еще.  Господи, да ему бы вообще не хотелось знать никаких лишних подробностей о личной жизни своей сестры, кроме того, что она счастлива.
- Чувствую, что мне это ни разу не понравится, но валяйте. Морриган, я так понимаю, что вас с моей сестрой не только мебель связала?
Слова злым плевком вылетают сквозь зубы и Уэлш хмурится, пытаясь, куда подальше задвинуть отчаянно теплящуюся надежду на то, что всё это совсем не то, чем кажется.

- И чем вы только дума.., - Рэймонд осекается, проглатывая окончание вырвавшего восклицания. И без того предельно ясно, чем там думали. Особенно тогда, когда он подсчитывает, когда это могло случиться, используя простейшую логику. Знакомиться с Келлахом, чтобы заказать у него мебель, Нэсса отправилась в первых числах декабря - имя Финнлы начало упоминаться в беседах  под конец декабря, хотя Фиона выдала про дяденьку без семьи, зато с розами, пришедшего в гости к маме, еще раньше.  Уэлш не пытается развивать эти мысли далее и устало трет пальцами переносицу, это его типичный жест при принятии сложного решения, но в голове у инспектора, на удивление, пусто. Озвученное Келлахом было, конечно, понято, но похоже, что еще не до конца осознанно.
Его сестра ждет ребенка от священника. То, что несколько минут назад казалось абсурдной мыслью, получило тяжелое, чуть ли не осязаемо давящее на плечи, подтверждение. Да и не просто от священника, а от священника, повязанного с террористами. И чего бы там в настоящем уже бы не было, но это останется с Морриганом навсегда. Пожалуй, что одной из сильных сторон Рэймонда было то, что он всегда умел или хотя бы пытался представить себя на месте другого, увидеть ситуацию чужими глазами, но не сегодня.
- Вы уже выбрали свой путь, Келлах, следуйте ему и дальше, -  может быть, Рэймонду, явственно скрипнувшему зубами, удается выглядеть спокойным из-за того, что новость пока только пытается обустроиться в его сознании. Эффект присутствия, но не участия.  Впрочем, может быть, дело совсем в другом и Рэймонду стоит поблагодарить Финнлу за его горячность, создавшую противовес для этого спокойствия. Если с час назад вид избитого Морригана привел бы инспектора в негодование, то сейчас он просто несколько смягчает эффект от услышанного, заменяя гнев на острое разочарование. Рэй мысленно воспроизводит фразу Фланагана, которая прозвучала, когда он вошел в мастерскую.
- Я... я тогда, наверное, и остальное верно предполагаю. И для Нэссы, и для вас самого, будет лучше, если контакт между вами будет минимален, а еще лучше, если оного вовсе не будет.
Уэлш сомневается, что его слова достигнут цели, но он говорит правду. Так действительно будет лучше и ни Нэсса, ни Келлах не смогут с ним не согласиться, если сумеют выключить эмоции.
- Моя сестра - разумный человек, - Рэймонд смеет надеяться, что это все еще так, - если ей, на самом деле, понадобится помощь, которую сможете оказать именно вы, то она за ней обратится.
Почувствовав, что все же начинает заводиться, инспектор умолкает, затем смотрит на часы.
- Пора заканчивать. Вам нужна медицинская помощь, Морриган?
Он все-таки не мог не отметить, что священник выглядит скверно. Фланаган тоже был в крови, но в его лице не было такой пугающей бледности и держался он на ногах вполне уверенно.

Отредактировано Raymond Welsh (2017-03-02 22:09:48)

[AVA]http://se.uplds.ru/t/BUCDZ.png[/AVA]- А что если.. - его губы кривятся от плохо сдерживаемого теперь уже гнева. Его несказанно бесит то, что два каких-то сопляка берутся указывать ему, что ему делать. - Что если я не захочу следовать дальше этому выбранному пути, как говорите вы, инспектор? - он намеренно игнорирует пока что Финнлу, подошедшего к нему вплотную. Ему плевать даже на то, что он фактически не увидит с такого ракурса, если тот опять начнёт махать кулаками. Ему плевать на всё.
Абсолютно.
Никто!
Не!
Смеет!
Указывать!
Ему!
Как!
Ему!
Жить!
Это ведь только он знает, что никто во всей Ирландии, ни один грёбаный епископ, ни даже нунций, ни единый ирландский кардинал, заседающий в Апостольском Престоле, не даст ему вольную. Даже если он поклянётся перед самим Папой в том, что женится, что будет вести самый благочестивый образ жизни - его всё равно выкинут к чёрту на рога на ближайшие пять лет, потом вернут, спросят о решении, и если он будет настаивать на отречении от сана - снова выкинут куда-нибудь в более вразумляющее место земного шара.
Но этим двум молодчикам вовсе не обязательно это знать, и поэтому Келлах скрипит зубами в ответ на все слова и вопросы, выплюнутые в его сторону.
- Что если я отрекусь от сана, инспектор? - зло сощуривая глаза шипит Морриган. Он ожидает теперь всего, что угодно - шантажа прошлым, обещания засадить за решётку до конца жизни за всё совершённое, увещеваний о том, что ни ему самому, ни всей Ирландии не нужно, чтобы в один момент кроме него в тюрьме оказались минимум три епископа и один кардинал. Ожидает, и это мерзкое ощущение кривит его губы в презрительной усмешке. Так, что он рявкает практически во всю силу лёгких: - Что если я отрекусь от сана ради вашей сестры, инспектор?
Его уже просто трясёт от едва сдерживаемой ярости, пальцы сами собой сжимаются в кулаки и если бы хоть кто-нибудь из его нынешних "коллег по цеху" увидел бы викария Морригана в этом состоянии - как минимум задумался бы о призыве экзорциста и парочки свидетелей покрепче. Келлах пылает гневом, яростью, бьющей через край, заставляющей полыхать огнём шею и скулы...
Сердце пропускает удар, ухая вниз, вырывая его из этого круговорота разрушительных эмоций, и Келлах, словно обессилев, опирается бедром на стоящий неподалёку станок, закрывает ладонями лицо и молчит.
Они оба правы. Он не имеет никакого права на Нэсс, на ребёнка, которого она носит. Потому что его жизнь должна продолжать своё движение в ином русле. Он оступился, преступил заповеди, обеты, собственные клятвы не абы кому, а самому Богу. И за это теперь расплачивается полным душевным раздраем, тягой к разрушению собственной жизни дальше. И ладно бы только собственной. Его желание пойти по тропе, проложенной совершённым грехом (а как бы ни было прекрасно то, что случилось тогда между ним и Нэсс, оно в любом случае оставалось грехом; а в случае рукоположенного в сан - грехом в сотни раз большим) разрушило бы как минимум ещё три жизни - Нэссы, её дочери и Фланагана.
- Что вы знаете о невозможности, - глухо произносит он всё ещё не отнимая ладоней от лица. Не обвиняет - в его голосе больше ни ноты той злости, что только что владела им безраздельно. Он знает как должно ему поступить, и это знание выжигает в нём все эмоции, оставляя лишь беззвучную пустоту. - Что вы знаете о призвании, пути и испытаниях... - его голос тих настолько, что кажется будто тяжёлое дыхание двух мужчин на взводе глушит его слова полностью.
Наконец-то убрав руки от лица, Келлах поднимает глаза на Фланагана, долго смотрит в его лицо, словно задумавшись о чём-то своём. Этот парень появился в жизни Нэсс слишком вовремя, как будто послан был свыше, чтобы защитить её от того, что уготовано ей пережить из-за мимолётной связи со священником. И сейчас - вот именно сейчас - Морригана буквально пронзила мысль о том, что он благодарен Богу за то, что защищает её таким вот образом.
- Я надеюсь, что вы дадите ей всё, что она заслуживает, Финнла, - слова дерут горло, даются с трудом. Да всё его существо сейчас дуром орёт о том, что он должен драться за неё до последнего. И только здравый смысл по-прежнему настойчиво напоминает о том, что он-то ничего не сможет дать Нэссе. - Я не буду вмешиваться в вашу жизнь, не преступлю более границ дозволенного, но.. - он осекается и судорожно сглатывает заполнившую рот горькую слюну, сводящую судорогой скулы, заставляющую плотно сжатые зубы скрипеть. - Позвольте мне видеть ребёнка, знать о нём, помогать, если понадобится. Я клянусь вам, Фланаган, он никогда не узнает от меня о том, кто его отец. Никогда. Я хорошо умею хранить секреты, - он неосознанно бросает короткий взгляд на Рэймонда, который-то уж точно знает, насколько хорошо умеет Морриган скрывать то, что нужно скрыть. - И я не прошу у вас большего, ничего, кроме возможности общения с ним не меньше, чем с другими детьми нашего прихода.

Отредактировано Ceallach Morrigan (2017-03-04 23:49:19)

Келлах слышал лай Эйфина, но подумать о том, как тому удалось оказаться на улице, никак не мог. Мысли не складывались. На места ударов крепких кулаков Фланагана пришла тупая боль, изредка не дающая даже вздохнуть полноценно, где уж тут ещё и думать о том, как пёс умудрился открыть дверь дома и выйти наружу.
Его мысли сейчас совсем о другом.
- Никогда не отказывайтесь от помощи, Фланаган, - мрачно проговорил, касаясь кончиками пальцев разбитой губы и чуть было не зашипев - ощущения всё же не из приятных. - Вы не можете знать, когда она может понадобиться, от кого, какая она будет...
То, что заявлял Финнла сейчас, было элементарнейшим проявлением гордыни - одного из самых тяжких человеческих грехов. Самого тяжкого из человеческих грехов. Ибо от неё всё всегда и происходит. Человек идёт на грех - осознанно или нет - почитая себя выше Господа. Возгордясь.
Морриган вполне мог бы сейчас произнести эту короткую отповедь, попытавшись вложить в голову Фланагана мысль о том, где тот не прав. Но промолчал. Иногда священнику нужно промолчать, чтобы связь человека с Богом не нарушилась.
Уж что бы то ни было, а то, что сейчас для окружающих его людей самый большой грех на нём, Келлах осознавал прекрасно. А потому и не пытался прямо или косвенно оправдаться. Это было лишнее.
Он снова коснулся разбитой губы - парадоксальное идиотское человеческое желание трогать там, где болит. Словно удостовериться пытаясь. Кивнул, едва подняв обратно тяжёлую голову - тяжёлую от мыслей, от всех этих попыток получить хоть что-нибудь, если уж получить всё нет никакой возможности. Дети будут в приходе - это хорошо, это очень хорошо, но вот будет ли в этом приходе он сам?
Нэсса появилась на пороге мастерской внезапно - Келлах вообще первым увидел Эйфина, глухо зарычавшего на незнакомых людей, явно не особо дружелюбно настроенных по отношению к хозяину. Взгляд Морригана скользнул по собаке, поднялся выше, проследовав по тонкой руке, сжимавшей ошейник - ему почему-то вдруг показалось, что такой же ошейник охватывает его горло, не давая вздохнуть, - и наконец-то остановился на лице "мисс Уэлш".
Ему пришлось сжать зубы, стиснуть пальцами верстак, на который он опирался сейчас бедром, и, тяжело вздохнув, отвернуться - ему нечего было сказать ей, да и, кажется, права такого у него не было.

Финнла снова и снова отмечает внезапно обнаруженную, удивительную способность Морригана любым словом, действием, молчанием, да чем угодно, вызывать сильно желание врезать еще. Этот гад умудряется еще и поучать его, здесь, сейчас! И Фланаган скрипит зубами, сдерживая ненужные порывы. Слишком уж быстро и бестолково закончилась драка, кулаки просят еще, да как можно больше. Но здравый смысл, остановивший его прежде, вкупе с инспектором Гарды за спиной, напоминают, что кулакам придется остаться без желаемого.
- Я сам решу когда нужно искать помощи, а когда нет. - Огрызается Фланаган. Они не на проповеди, чтобы слушать непрошеные советы. Здесь и сейчас перед ним не священник, а такой же мужик, да еще и тот, чьи действия собственно и создали проблему.
Вот только пока он говорил, за ним тоже не было так уж тихо и Финнла поворачивается, чтобы найти взглядом источник возгласа. Неприятная тишина давит еще больше.
- Что...? - Фланаган нарушает ее, подыскивая слова. Слишком много вопросов одновременно возникает в голове, а задавать сейчас стоит только нужные. "Что ты здесь делаешь?", "Как ты сюда попала?" и все в том же духе, сейчас не нужны. Фланаган быстрыми шагами подходит к девушке, подхватывая ее свободную ладонь и выискивая ее взгляд, чтобы наладить контакт и донести до нее то, что он хочет сказать. Даже если вырвет руку из его - это не важно. Он все равно уверен в том, что уже сделал, делает сейчас и собирается делать в будущем. А Нэсса сейчас слишком на нервах. - Это обычная потасовка. Ничего страшного не произошло. Мы только несколько эмоционально пришли к тому выходу, который способен устроить нас всех. Когда ты успокоишься, то поймешь, что это действительно так.
Финнла поворачивается снова к тому, с кем весь этот разговор и был изначально.
- Надеюсь, мы поняли друг друга. Вы будете видеть детей и общаться с ними, но даже не подумаете портить им жизнь неуместными признаниями или вниманием. Как не будете вмешиваться и в жизнь Нэссы, с любыми намерениями. Вы уже создали достаточно проблем.

Они топчутся в его мастерской так, будто его самого здесь нет. Будто его вообще не существует.
Эти мысли заставляют вспомнить о гордыне снова, только теперь применимо к самому себе, и Келлах кривится, сглатывая кислую слюну, заполнившую его рот. Эйфин глухо рычит на Фланагана, от которого явно пахнет кровью хозяина, болью и злостью. Что там способен ещё почувствовать среднестатистический пёс Морриган даже больше не задумывается, краем сознания понимая, что ещё немного и Эйф кинется на первого из непрошеных гостей, на того, кто выглядит наиболее опасным. На того, кто пахнет этой опасностью.
Келлах хлопает раскрытой ладонью по бедру, беззвучно подзывая умного пса к себе. Слишком умного, чтобы быть просто собакой. Эйфин цокает когтями по деревянному полу, оббегает ноги хозяина, тыкается мокрым носом в ладонь, тихо поскуливая проходится языком по сбитым костяшкам кулака.
Ему сейчас настолько худо, что кажется, будто просто лечь и умереть было бы лучшим выходом. Всем присутствующим от этого точно стало бы легче. Даже Нэсс - он наконец-то поднимает на неё глаза, вглядываясь в лицо и пытаясь понять, что она-то сейчас чувствует.
Нужен ли был бы он ей, даже если мог бы бросить всё? Зачем он ей, чуть ли не в два раза старше, с грузом такого прошлого, что и не расскажешь-то никому - Рэймонд, вон, знает. И, кажется, ненавидит его теперь вдвое сильнее против того, как мог бы, не будь между ними ещё и того секрета. Келлах не видит её лица - Нэссу от него закрывает широкая спина Фланагана, а у него самого даже, кажется, больше сил нет, чтобы возненавидеть его за это.
Что он мог бы дать ей? Свою мастерскую, где он работал бы с раннего утра до поздней ночи, чтобы обеспечить всем её, её дочь, их детей? Смог бы он сделать всё для того, чтобы они были счастливы? Очевидно, что у Фланагана возможностей для этого больше. Уж с ним-то не будет такого количества досужих сплетен - Келлах знал семьи бывших священников. Практически каждому из них приходилось менять место своего жительства кардинально, обрывать практически все прошлые связи, чтобы оградить если не самих себя, то своих детей от не такого уж дружелюбного общества.
Его мысли медленно перемалываются где-то в самой глубине его сознания, снова и снова скользя по кругу, цепляясь друг за друга, нанизываясь на иглу, воткнувшуюся куда-то слева между рёбер как гирлянда из ягод падуба. Пока Фланаган снова не оборачивается к нему, выплёвывая сквозь зубы слова.
Келлах смотрит на него исподлобья, цепляя пальцами ошейник снова начинающего тихо, но угрожающе рычать Эйфина, и молчит. Молчит, пока тот - Фланаган - не выговаривается полностью, кажется в тысячный раз повторяя одно и то же, то, с чем он - Келлах - согласился давно, чего бы ему это ни стоило.
- Вон, - хочется ему выпалить. Но только губы белеют от того, с какой силой ему приходится удерживать в себе слова.
- Убирайтесь, - хочется ему прошипеть, швырнув что-нибудь тяжёлое вслед. Но он молчит. Старательно держит себя в руках, чтобы не плюнуть в лицо Финнле ответное - "Ты здесь главная проблема! Без тебя всё было бы чертовски сложно, но возможно".
И чёрт с ним, что возможно это было бы хоть в проклятой Англии, хоть с великим трудом. Всё было бы по-другому. Не нужно было бы искать выхода, который устроил бы всех. Он бы сам образовался. Если бы только не было этого молодчика, умеющего, как показала практика, только кулаками махать.
- Уходите, - не глядя на Рэймонда, прожигая взглядом дыру в переносице Финнлы, проваливаясь в пустоту от взгляда в глаза Нэссы. И тихо, едва слышно добавляя через мгновение: - Убирайтесь, я не желаю вас здесь больше видеть.
Ему безразлично то, что подумают или скажут они в ответ на его слова. Того, чего он бы хотел сейчас, не будет никогда, и от этого ему просто хочется перестать дышать.

Нэсса кивает и все-таки выпутывается из его рук, стремясь попасть куда-то еще. Она кажется совсем потерянной и Рэймонд, наблюдая за ее передвижениями, хмурится, делая шаг вперед. Он намерен увезти Нэсс немедленно. По его ощущениям происходящее постепенно переходит в какой-то нелепый  фарс, чьим участником он быть совершенно не хочет, как и не хочет, чтобы в этом участвовала младшая Уэлш. Да и выяснять тут им уже вроде нечего, да и Морриган вполне четко выражает желание закончить эту "встречу". Высокомерность, подобранных им слов, пожалуй, разозлила бы Рэймонда еще сильнее, однако он, подхвативший падающую сестру, не обращает на них практически никакого внимания.
- Нэсс? - его первая мысль попросить воды, но покинуть, наконец, эту комнату, пропитанную запахом лакокрасочных материалов и агрессии, пролившейся кровью, кажется гораздо лучшей идеей. Именно это Уэлш и делает, причем с такой осторожностью будто у него на руках фарфоровая ваза династии Цин. Он совершенно забывает о том, что хотел предложить достаточно хорошее объяснение для происхождения тех синяков, которые завтра расцветут на лицах Финнлы и Келлаха, оставшихся внутри, и которые смешно будет списывать на то, что кто-то случайно ударился об дверь, упал или еще что-нибудь в этом духе. Очутившись на пороге, Рэймонд и сам полной грудью вдыхает свежий ночной воздух, только теперь понимая насколько душно было в мастерской.
- Нэсса? - Рэй добирается до машины, открывает дверь и устраивает сестру на переднем сиденье, опуская его пониже. На заднем сиденье находится бутылка с водой, а в бардачке салфетки и смочив одну из искомых, он осторожно проводит ею по лицу Нэссы. Темные волосы лишь оттеняют ее пугающую бледность.
- Ну давай, малыш, давай же, приходи в себя, - шепчет Уэлш с тревогой, обдумывая необходимость ее немедленной доставки в медицинское учреждение. Ему доводилось бывать свидетелем обмороков и он знал, что делать, но никто из тех женщин не находился в том положении, в котором сейчас была Нэсса.

Отредактировано Raymond Welsh (2017-04-03 01:03:11)