К небольшому дому, приютившемуся между зданиями на Патрик-стрит, Бойд подходил в прескверном настроении. В ушах все еще звенели все колкие и откровенно грубые слова, которые они с Финном сказали друг другу, но даже сейчас он не взял бы назад ни одного из них. Паркер словно с цепи сорвался, стоило ему только услышать о новой работе Бойда, и сквозь все его доводы и аргументы так и просвечивал откровенный запрет, точно Бойд был его собственностью, которой можно распоряжаться по своему усмотрению.
  Сам же Суини даже не знал, что возмущает его больше - сам факт этого нелепого собственничества, или то, что какие-то права на него заявляют всего спустя неделю. Это была замечательная неделя, конечно, и Бойд и сам видел, что чем дальше, тем больше эти отношения перерастают во что-то серьезное. И все-таки это не повод для того, чтобы говорить, что ему можно и чего нельзя!
  Все началось с того, что в поисках очередной разовой работы он наткнулся на объявление от какого-то художника. Тому нужен был натурщик, и хотя требования и критерии были расписаны довольно смутно, совершенно очевидно было, что позировать придется голым. Бойда это совершенно не смущало: он никогда не стеснялся своего тела, а такой легкий способ заработать определенно нравился ему больше, чем разгребать снег перед частными домами на окраине Килкенни.
  Позвонив по указанному номеру, он поговорил с художником, узнал адрес, куда нужно будет подъехать, и договорился о времени. А после этого совершил ошибку, поделившись новостями с Финном. Вообще-то он рассчитывал, что любовник порадуется за него (в последнее время с работой было не очень - во многом из-за того, что свободное время Бойд предпочитал проводить с англичанином или на репетициях), а вместо этого получил целое ведро претензий и обвинений. Безобразная ссора закончилась час назад, а Суини все еще начинал хмуриться и гневно сопеть, стоило только вспомнить произошедшее.
  Остановившись на пороге нужной квартиры, он вытащил из кармана телефон и еще раз пробежался взглядом по объявлению:
  "Художник ищет натурщика для демонстрации пластических позиций. Необходима готовность работать в жанре ню. Гибкий график сессий (одна сессия от двух до четырех часов), работа в студии, размер гонорара оговаривается индивидуально в зависимости от количества и продолжительности сессий".
  Если умное слово "ню" Бойд знал, то "демонстрация пластических позиций" выглядела как-то неоднозначно и по сути и стала причиной претензий Паркера. Ну или дело все же было в этом злосчастном "ню". Или в том, что он не доверял Суини. Или считал его неспособным думать головой.
  Чувствуя, что снова начинает закипать, Бойд бесшумно выругался под нос, потер колючую щеку, подумав запоздало, что стоило бы побрить свою хмурую рожу прежде, чем проситься в натурщики, а потом все же решительно позвонил. Когда дверь открылась, он как мог приветливо улыбнулся хозяину квартиры-студии.
- Здравствуйте, я Бойд, мы говорили с вами утром. По поводу объявления, - на всякий случай пояснил он, с невольным любопытством рассматривая незнакомца - с художниками ему до сих пор не доводилось иметь дела.

  Обычно, когда незнакомец открывает тебе дверь, ты готов услышать дежурное "здравствуйте", удивленное "вам кого?" или даже более невежливое "чего надо?". В жизни Бойда случались и эпизоды, когда с порога его встречали матом, ударом в нос и даже балончиком лака для волос (последнее - это, конечно же, Ева, как несложно догадаться). Но такого приветствия ему не доводилось получать за всю свою недолгую пока жизнь. Если это, конечно, вообще было приветствие.
- Чего?.. - растерянно переспросил Суини и даже на всякий случай посмотрел за свое плечо - может, художник там увидел какого-то "чудесного возлюбленного", о котором говорил?
  Дальнейшие эмоциональные восклицания не слишком прояснили дело, и Бойд даже покосился в сторону лестницы - не пора ли дать деру от городского сумасшедшего, к которому его, похоже, сегодня занесла нелегкая? Но тут художник заговорил вменяемее и даже пригласил его войти, и Бойд решил, что творческим людям позволительно быть немного безумными. Ему ли не знать!
- Приятно познакомиться, Рори, - на этот раз улыбка вышла более теплой - неожиданный прием до того сбил Суини с толку, что на какое-то время он даже забыл, что сердился. - И со мной можно на "ты", - добавил он, присмотревшись к художнику и решив, что тот, похоже, если и старше его, то не так значительно. - А от кофе я бы не отказался, замерз порядком, пока дом нужный нашел. А мне же, кажется, предстоит раздеваться? - со смешком добавил он и прошел все-таки в квартиру, чудом не наступив на блюдце с молоком - Уилан очень вовремя отодвинул его в сторону. Оглянувшись вокруг, кошки Бойд не заметил, но решил, что молоко наверняка для нее.
  Избавляясь от куртки и шапки, он невольно присматривался к Рори: тот не слишком походил на тот образ художника, что успел сложиться в голове Суини. Во-первых, он был молод, тогда как Бойд представлял себе мужчину лет за сорок, эдакой благородной наружности, непременно с бородой, в которой уже начала пробиваться седина. Во-вторых, у него не было берета. Откуда взялся злосчастный берет - может, с каких-то картинок в детских книжках, прочитанных много лет назад? - Бойд не знал, но прицепился этот образ к нему намертво. Пожалуй, похожим на художника нового знакомого делали только пятна краски на одежде да все тот же слегка безумный взгляд, который и положено иметь человеку, существующему больше, чем в одном измерении.
- Это что-то из "Властелина колец"?.. - неуверенно предположил Бойд, застигнутый врасплох вопросом, и поднял глаза, неожиданно обнаружив, что Рори так и впился взглядом в его лицо.

  Бойд едва сдержал смех, услышав, с каким жаром Рори говорит о том, что ему просто необходимо раздеться. Так и представилось мрачнеющее на глазах лицо Финна при этих словах, и этот мысленный образ наполнил Бойда ехидным злорадством. Он все еще злился на англичанина, но теперь эти мысли отступили на задний план. Роль, в которой Суини предстояло выступить впервые - роль натурщика, едва ли не музы - неожиданно увлекла его.
- А, не парься, у меня дома такая же срань, - равнодушно отмахнулся он, когда художник стал извиняться за гору грязной посуды. Его действительно не напрягали ни беспорядок, ни странноватые замашки Уилана, который временами как будто начинал видеть что-то, чего поблизости нет. Бойд всерьез полагал, что такой же обдолбанный вид бывал у него, когда он начинал перебирать в воздухе пальцами, играя на невидимых клавишах, и тихо мурлыкать себе под нос еще не рожденную мелодию. - Порой думаю, что она размножается сама, как плесень, - коротко хохотнув, он послушно полез в шкафчик и выудил оттуда кружку, которая почему-то оказалась в единственном числе - все остальные ее товарки, видимо, почили в мойке вместе с тарелками и прочей посудой.
  Усевшись за стол и подперев подбородок кулаком, Бойд приготовился слушать типичную сказку про борьбу добра и зла, принцесс и драконов, но услышанное оказалось чем-то совсем иным и неожиданно интересным. Слово "фейри", в отличие от "ши", не было ему совсем незнакомо - сказочный народец, в который верили его далекие предки. Но этим его познания и ограничивались - что эти фейри собой представляют и какие они бывают, он не имел ни малейшего понятия. Рори же рассказывал о них, как о чем-то реальном, и это показалось не глупым, не странным, а вполне естественным. Разве мог бы он рисовать то, во что не верит и чего не видел?
- Значит, вот к чему был "чудесный возлюбленный"! - воскликнул Бойд, выслушав рассказ художника, и рассмеялся. - Ладно, теперь ты уже немного меньше похож на сумасшедшего, - если поначалу он еще пытался держаться с Уиланом вежливо и сдержанно (работодатель все-таки!), то очень быстро расслабился - отчего-то Рори казался в доску своим. - Знаешь, я уже в третий раз откликаюсь на подобное объявление. В первый раз это оказался фотограф, и я ему не подошел - "мелковат что-то", - Суини насмешливо фыркнул, передразнивая фотографа. - Во второй раз это вообще оказалась подпольная порностудия, еле ноги унес, - широко улыбнувшись, он подул на свой кофе и с удовольствием сделал большой глоток. - Приятно наконец попасть к настоящему художнику. Так ты это во мне увидел? - после небольшой паузы спросил Бойд и чуть склонил голову к плечу, улыбнувшись Рори на этот раз лукаво. - Прекрасное создание, за миг с которым можно отдать жизнь?

  Судя по всему, его новый знакомый был мастером двусмысленных фраз, причем о том, как именно они звучат, он задумывался уже после того, как слова были сказаны. Выражение "у нас с тобой все будет очень хорошо, так что ты лучше будь сразу готов", например, можно было понять весьма двояко, и Бойд все-таки не сдержал смех, когда Рори поспешно объяснил, что ничего такого не имел в виду.
- А я не слишком подхожу на роль беспомощной жертвы, так что я не беспокоюсь, - сквозь смех ответил он Уилану и улыбнулся, когда тот оказался рядом. - И буду готов к легкому налету безумия.
  Почему-то в обществе этого молодого художника, с которым он был знаком от силы десять минут, было очень комфортно. Может, потому что было в нем что-то очень простое, свойское, и в то же время что-то безумное, что напоминало Бойду и его друзей, и его самого. А может, потому что он казался очень искренним, а Бойда это качество всегда подкупало в людях, и ему нравилось, что Рори говорит то, что думает, даже если временами получается несколько неуклюже.
- Есть вещи, которыми лучше заниматься для души, а не за деньги - чтобы не потерять охоты, - хмыкнул Суини в ответ на замечание о своей неудавшейся порнокарьере. И замер, когда Рори оказался еще ближе и прикоснулся к его лицу.
  Это не было неприятно: прикосновения были легкими, очень аккуратными, почти бережными. К тому же Бойду отчего-то казалось, что Уилан таким образом выражает восхищение так же, как делает это словами - его пальцы изучали лицо Бойда, а его слова заставляли того улыбаться, слабо и вместе с тем словно многообещающе. Бойду всегда нравилось нравиться, комплименты внешности были поощрением, в каком-то смысле компенсирующим унижение, в той или иной мере сопутствующее бедности. И сейчас ему хотелось задержать это теплое, обволакивающее чувство, которое вызывала реакция Рори, хотя даже мысли не было о том, чтобы превратить это в нечто большее, чем слова, улыбки и взгляды.
- Ты не первый, кто мне это говорит, - голос Бойда зазвучал ниже, и он еще чуть выше вскинул голову, точно повинуясь рукам художника. Из-за этого он теперь смотрел на него сквозь полуопущенные ресницы, приобретя несколько надменный вид. Странное дело, но на какие-то доли секунды Суини и сам поверил в то, что он тот самый "чудесный возлюбленный", о котором говорил Рори, а перед ним сидит смертный, который уже попал под действие его чар. - Что же ты скажешь, когда я разденусь?.. - Бойд прикусил губу, будто пытался сдержать рвущийся наружу смех.

  Бойд был полностью согласен с Рори: если бы он потерял охоту к сексу - это была бы огромная, невосполнимая потеря. И не только для него! И сам этот разговор, и легкие прикосновения, которыми художник продолжал изучать его лицо, очень живо напомнили о Финне, и впервые за эти наполненные двусмысленными фразами минуты он почувствовал настоящее волнение. И удивился сам себе: считанные дюймы отделяют его от молодого красивого мужчины, которому он явно нравится и знакомство с которым можно было бы попробовать продолжить, а все его мысли только о Финне.
  Бойд не признавал моногамии, считал ее невозможной, и все его попытки сохранять верность в отношениях обычно бывали мучительны и ощущались, как попытки сломать себя, наступить себе на горло. Сейчас же он не ставил себе никаких запретов: он просто не хотел никого, кроме Паркера, и это было так странно, что Бойд даже сбился с настроения и тут же перестал строить глазки Рори.
- Думаю, я понимаю, как можно радоваться тому, что потерял голову... теперь понимаю, - ответил он с мягкой улыбкой, из тех, что доставались в последнее время только Финну.
  В конце концов, разве не был его англичанин таким "чудесным возлюбленным", из-за которого сам Бойд потерял и голову, и покой, и какое-либо ощущение реальности? Вот только "краткий миг" с Паркером его не устроил бы, он хотел быть рядом с ним как можно дольше и как можно чаще.
- Что, здесь? - удивленно вскинул брови Бойд, когда Рори вдруг потянул его за руку и потребовал раздеться. - Ну ладно, - пожав плечами, он в несколько больших глотков допил кофе и поднялся со стула.
  По большому счету, ему было без разницы где раздеваться - в студии перед холстами, или на кухне, перед немытой посудой. Если и было в жизни Суини то, чего он стыдился, собственная внешность в этот список точно не входила. Он снял толстовку, затем оказавшуюся под ней майку и покосился на татуировку на плече, тут же обеспокоенно спросив Рори:
- Это ведь ничего? Фотограф, помнится, возражал... Хотя, наверное, для художника это не так принципиально, - и он хмыкнул, сам признавая свой вопрос глупым.
  Если раздеваясь перед фактически незнакомцем, Бойд чувствовал себя довольно уверенно, то новый вопрос заставил его даже несколько растеряться.
- Я... э-э-э... не знаю даже, - не очень внятно протянул он, завозившись с ремнем на джинсах и попутно пытаясь придумать более подходящий ответ. - Наверное, он должен выглядеть в первую очередь естественно? Он ведь красив от природы, верно? Значит, естественным должно быть все - и выражение лица, и поза... - объяснение получилось очень уж размытым, и Бойд передернул плечами. - Не знаю, Рори, это тебе виднее - ты про этих фейри говоришь так, словно своими глазами каждый день их видишь, - он усмехнулся без тени насмешки и избавился от джинсов, а еще через несколько секунд и от белья, оставшись перед Уиланом в чем мать родила. - Ну что, годится? - Бойд выпрямился, позволяя художнику рассмотреть его целиком.

  И без того не особо смущенный Бойд раслабился окончательно и довольно улыбнулся, услышав щедрую оценку художника. Комплименты и восхищенные взгляды были для него хлебом насущным, и их никогда не бывало слишком много. Тем более что Рори смотрел на него совсем иначе, чем, например, Финн: сколько бы восхищения ни было во взгляде любовника, наравне с ним всегда было что-то жадное, хищное, напоминавшее готовность немедленно сожрать его целиком. Уилан же смотрел на него так, словно он уже был произведением искусства, и это невероятно льстило и гладило по шерстке самооценку Бойда.
  Подхватив в охапку свои вещи, он устремился вслед за художником, который уверенно вел его через свое жилище, совмещавшее в себе, по-видимому, и рабочее место. В студии, где они оказались, царил не меньший беспорядок, чем на кухне, и Суини только усмехнулся: похоже, порядок и творческая личность - все же вещи несовместимые, и это правило работает для всех.
- Обогреватель - это хорошо, - одобрил Бойд, пристраивая свои вещи на диван, хотя место для них отыскалось там с трудом. В студии и в самом деле было тепло, и гусиная кожа, которой он успел покрыться, пока шел из кухни, исчезла уже через полминуты. - Я всегда мерзну, будто и не в Ирландии родился, - усмехнувшись, признался Суини и опустился на кушетку, устраиваясь на ней так, как велел художник.
  Поза получалась довольно откровенной, и он был весь как на ладони, но Бойд чувствовал себя комфортно: оказаться вовлеченным в чуждый ему творческий процесс оказалось неожиданно увлекательно. Тем более, что Рори совсем не походил на грязного извращенца, который станет наяривать, глядя на него, вместо того, чтобы рисовать. "Писать", - мысленно поправил себя Суини, вспомнив разговор с Финном, а вслух осторожно поинтересовался:
- А полный день - это сколько?
  Не то, чтобы ему сложно будет восемь часов просидеть на кушетке, сверкая своими волшебными мужскими прелестями, но в голове Бойда мгновенно заработал калькулятор, вычисляя, сколько времени в таком случае он сможет провести с Паркером, сколько останется на другие подработки и самое главное - музыку, и сможет ли он среди всего этого выкраивать хоть полчаса, чтобы заскочить домой и убедиться, что мать жива и не спалила квартиру, а у Коллина есть деньги на ланч, чистая одежда и все, что только может понадобиться здоровому четырнадцатилетнему подростку.
  От сложных вычислений отвлек голос Рори, и Бойд поспешил выполнить его просьбу. Это оказалось не так сложно: стоило только представить на месте художника Финна, как во взгляде Бойда появилась сначала мягкость и мечтательность, а потом почти сразу вспыхнул хищный голод, который неизменно вызывал в нем англичанин. Он хотел Паркера все время, постоянно, хотел его уже через пять минут после того, как оба они, измотав друг друга до изнеможения, получали свое, хотел, когда он был рядом, и даже еще больше - когда его не было...
  То, что процесс "я-думаю-о-своем-любовнике-и-представляю-его-перед-собой" зашел слишком далеко и отразился не только на лице, Бойд понял не сразу. А ощутив знакомую ноющую тяжесть в паху, встрепенулся и вспыхнул смущенно - это была слишком неловкая ситуация даже для такого самоуверенного существа, как он. Постаравшись придать лицу прежнее выражение и думать при этом о всяких малоприятных вещах, которые должны были бы охладить неуместный пыл, он надеялся только, что Рори слишком сосредоточен на его лице, чтобы заметить... новые обстоятельства.

  Бессмысленные надежды не оправдались: Рори все заметил - это было понятно и по  его вытянувшемуся лицу и по этому обескураженному "о", которое он повторил несколько раз. Бойд затаил дыхание, готовясь как-то оправдываться и объясняться, если его сейчас с криками погонят прочь, или пытаться свернуть все на шутку, если реакция его тела будет воспринята как приглашение. Первое было совершенно нежелательно, потому что он не хотел лишаться работы, второе - потому что это покажет, что Финн был прав, и художник, рисующий "пластические позиции" - и в самом деле грязный извращенец, домогающийся до своих натурщиков.
  Хотя, честно говоря, "грязным извращенцем" сейчас куда больше чувствовал себя Суини, жестоко преданный собственной физиологией и совершенно от этого растерявшийся. И то, как в этой дурацкой ситуации повел себя Рори, оказалось настоящим спасительным кругом - Бойд тут же понял, что никто не собирается его выгонять, более того - что недоразумение понято совершенно правильно и не воспринято каким-нибудь намеком.
- Ч-черт, прости, это... - смущенно усмехнувшись, попробовал объясниться Бойд, но слова не складывались. Он всегда плохо соображал, когда кровь приливала к члену вместо головы, а сейчас и вовсе растерялся, до того глупой и нетипичной была ситуация. - Я... да, не откажусь, - наконец со вздохом сдался он, неловко поднимаясь и пряча взгляд. - Дай мне пару минут.
  Пары минут ему и в самом деле хватило для того, чтобы "снять напряжение" в ванной, путь в которую любезно указал ему Рори.  Голова сразу же прояснилась, чувство неловкости хотя бы частично отступило, и даже дышать как будто стало легче. Умывшись холодной водой, чтобы окончательно остыть, Суини вернулся в студию, опустился на кушетку и только теперь посмотрел в глаза художнику.
- Правда, прости, это вышло... случайно, - теперь он выглядел несколько увереннее, но все еще посматривал на Уилана так, будто не знал точно, чего от него ждать. - Не то, чтобы я решил, что это будет отличной шуткой! - он усмехнулся. - Ты сказал смотреть на тебя, как на кого-то, кого я ждал и хотел увидеть, я подумал о своем парне, ну и... - Бойд даже на секунду не замешкался, признаваясь, что думал о мужчине. - Черт, мы поссорились прямо перед тем, как я к тебе приехал, а я все равно не могу не думать о нем так!

  Было все-таки в этом Рори что-то категорически неправильное и немного сумасшедшее - в том особом понимании безумия, которое отличает всех творческих людей. Ну кто еще стал бы вот так улыбаться и шутить, когда человек, которого ты знаешь меньше часа, только что передернул в твоей ванной, и ты знаешь об этом? При этом улыбка Уилана совершенно не была похабной и какой-то намекающей, во взгляде не было ничего масляного, и двусмысленных комментариев насчет случившегося он не отпускал. Все это заставило Бойда окончательно расслабиться, а заодно и проникнуться к художнику еще большей симпатией.
- Наверное, зависит еще и от того, над чем работает художник? - с прежним лукавством отозвался он, едва заметно улыбаясь - он все-таки старался сохранить нужное выражение лица. - Очень надеюсь, что конкретно эта картина будет оказывать на людей именно такой эффект! Даже на не самых рьяных ценителей, - хмыкнув, добавил Бойд.
  Сам он к последним явно не относился: просто неоткуда было взяться любви или хотя бы интересу к живописи. С другой стороны, если бы этот Рори изобразил Финна в каком-нибудь крайне соблазнительном виде... Так, нет, об этом лучше не думать! Если "неловкая ситуация" повторится, это будет сложно объяснить даже такому толерантному человеку, как Уилан.
- Да можно, конечно, отчего же нет, - рука так и потянулась привычно взъерошить волосы, как всегда в минуты задумчивости или досады, но Бойд остановил себя. Разговаривать вот так, не меняя позы и даже выражение лица стараясь оставлять одним и тем же, было немного странно, но очень уж хотелось выговориться. И неожиданное участие Рори пришлось только кстати. - Вообще-то связано: очень уж ему не понравилась эта идея. "Некоторые пишут своих моделей, а некоторые смотрят на них, как на мясо, да и не только смотрят", - явно передразнивая Финна, повторил его слова Суини. - Все предостерегал меня, что я могу вляпаться в какое-то дерьмо, - и без того раскосые глаза сузились еще больше, взгляд стал откровенно колючим. - Даже не знаю, что бесит больше - то, что он считает меня беспомощным, или то, что хочет оградить от чужих взглядов, будто я его собственность!
  Конечно, Бойд знал, что бесит его больше всего: слова о "грязи и мерзости", так и въевшиеся в память, задевшие больше всего сказанного Паркером. Но обсуждать это с незнакомым человеком он все-таки не мог, да и вряд ли смог бы говорить об этом хоть с кем-нибудь.

  Рассказывая Рори о неприятном разговоре с любовником, Бойд будто заново пережил эту отвратительную сцену, заново испытал обжигающую обиду, надежно спрятавшуюся под злостью - единственным, что увидел Финн. И только теперь понял, как на самом деле хотел рассказать об этом хоть кому-нибудь - тем более что он сильно сомневался, что художник примет сторону того, кто подозревал его в различных непотребствах. Лучше всего, конечно, было бы сейчас в два голоса покостерить зарвавшегося англичашку, отвести душу, так сказать, но сгодится и просто проявленное участие и понимание.
- Похоже на то, - хмыкнул Бойд, когда Рори назвал Паркера ревнивым. - Видимо, неделя вместе - это тот срок, когда пора узнавать друг о друге такие вещи.
  И только сейчас до него запоздало дошло, что он так просто выболтал новому знакомому о своих однополых отношениях. Нет, Суини никогда не отличался особой скромностью или стыдливостью и не имел привычки скрывать свои отношения - с мужчиной ли, с женщиной ли. Если, конечно, это не была замужняя женщина - бывало и такое! Но суть в том, что обычно он старался не шокировать незнакомцев своей сексуальной неразборчивостью. Рори, впрочем, шокированным совсем не выглядел, и Бойд снова расслабился.
  Он уже хотел заверить Уилана, что конкретно этот ревнивый англичанин не придет бить ему морду, но запнулся. Все-таки он все еще знал Паркера недостаточно хорошо, чтобы ручаться за то, что тот выкинет или не выкинет в приступе ревности. Черт, да до сегодняшнего дня он даже не подозревал в нем этой ревности!
- А черт его знает, откуда он все это взял, - немного растерянно отозвался Бойд и все-таки не удержался - задумчиво почесал колючую щеку. Вопрос Рори невольно заставил его снова задуматься о том, как мало он знает о человеке, по которому так безнадежно сходит с ума. И в самом деле - откуда Паркеру знать, что вытворяют всякие ублюдки-художники? - Как-то не удосужился спросить, - досадливо усмехнулся Суини, - был слишком занят тем, что орал и шипел на него. Если и правда дежурит - я ему этот бинокль затолкаю в самое неподходящее для него место! - запальчиво пообещал он, но тут же сокрушенно вздохнул - получилось не очень убедительно. - Знаешь, я бы раньше непременно попытался проучить того, кто проявил бы такое собственничество по отношению ко мне, - на лице Бойда появилась лукавая улыбка, когда он поймал взгляд в очередной раз выглянувшего из-за холста Уилана. - Например, соблазнил бы тебя - чтобы ревность была не напрасной, так сказать. Или пропал бы со всех радаров, чтобы он с ума от беспокойства сходил, не случилось ли со мной и в самом деле какого дерьма, - он хмыкнул, признавая жестокость своих методов. - А теперь... не хочется. Плохо без него. А ведь я его почти и не знаю... - рука снова потянулась к волосам, и Бойд одернул себя, только теперь спохватившись. - Черт, прости, тебе это все, конечно, напрочь не надо! Тебе ведь нужна красивая и молчаливая муза, верно? - весело улыбнулся Суини и попытался снова придать своему лицу нужное выражение.

  Если бы Рори задал свой вопрос еще полчаса назад, ответ был бы однозначным и очень категоричным: не простит, никогда и ни за что! Потому что полчаса назад Бойд еще так и кипел от злости и обиды и еще мог убедить себя, что не хочет ни слышать, ни видеть Паркера. Сейчас, когда удалось выговориться и немного выпустить пар, обида все еще оставалась, а вот злости заметно поубавилось, и он мог признаться себе: глупая ссора не стоит того, чтобы выкидывать из своей жизни человека, с которым ему так умопомрачительно хорошо. Он уже начинал скучать по Финну, уже хотел к нему, и поэтому после долгого, тяжелого вздоха, которым выразил досаду на собственную мягкотелость, признался:
- Прощу. И очень хочу, чтобы сложилось! Он такой... - Бойд запнулся, пытаясь подобрать нужные слова, но они, как назло, не приходили. Вот поэтому он и не писал тексты к своей музыке! - Я с ним обо всем забываю. Мы ужасно разные, но так хорошо совпадаем - знаешь, как две соседние детали пазла, - он усмехнулся немного смущенно. - Черт, до чего банально звучит! Но ты, наверное, понимаешь, о чем я, раз сам будто по небу ходишь, да? - улыбка на лице Бойда стала немного лукавой и в то же время теплой: когда влюблен, приятно видеть кого-то еще, кто находится в таком же состоянии. А Рори говорил о своем возлюбленном с такой же глупой улыбкой, какая появлялась на лице Суини каждый раз, стоило ему только произнести имя Финна. - А твой любовник не возражает против того, что ты часами смотришь на юных, сексуальных и голых парней в своей студии? - со смехом добавил Бойд - очень уж животрепещущей была сегодня тема ревности.