"Машина на месте. Ключ в почтовом ящике".

Единственное, помимо похмелья,  чем Генри Кавендиш мучился этим поздним субботним утром, даже правильнее сказать – днём, был не поиск ответа на то, для чего он смешал на приёме тот розовый коктейль с газами и среднего качества ирландский виски, и не попытки ответить на вопрос, зачем он вообще пил на этом приёме?

Его волновал только один вопрос – почему? Почему он не вызвал такси? Генри, это же было так просто, нажать на смартфоне сенсорную кнопку, выбрать из меню привычную службу такси, которой он постоянно пользовался, и заказать себе водителя. Проверенного, знакомого, вежливого водителя, который прекрасно знает его предпочтения, особенности и не...

Не трахается с ним на заднем сиденье собственного автомобиля.

Что ж, хоть в одном миссис Кавендиш оказалась права – бентли действительно оказывает на девушек неизгладимое впечатление. Вот только вряд ли миссис Кавендиш обрадует, что бентли впечатлилась такая девушка.

"Томатный сок хорош при похмелье, если что".

- Господи! – Генри кинул на кухонный стол злополучный смартфон, по которому так и не позвонил вчера в службу такси, и теперь тот радостно слал ему эти бодрые сообщения. – Твою мать!

Вот только ни мама Господа, ни самого Генри, не были виноваты в случившемся ночью. И алкоголь не виноват. И луна в Юпитере не находилась, и даже "так получилось" не желало оправдывать произошедшее. Тот самый бентли – место преступления – стоял напротив окон кухни, напоминая всем своим видом, как многоуважаемый и почтенный профессор медицины... что он сделал? Вступил в интимную связь со студентом собственного университета?

Морально разложился, другими словами. И пребывал где-то поблизости от самого дна.  Точнее, судя по тому, что Генри ощущал всё это утро, он на нём фактически уже стоял. Потому что с той самой минуты, как профессор открыл глаза, и сразу же их закрыл, морщась от головной боли, до этой самой, где он рассматривал свою машину, неторопливыми глотками отпивая растворённые в холодной воде таблетки от похмелья, он не пожалел.

Ни о том, что согласился принять предложение Дэниела – или Дэни, как теперь уместно называть младшего Макалистера? – отвезти себя домой. Не жалел он, что жадно целовал, не в силах насытиться. И что первый начал стаскивать с его плеч рубашку Чарли. Или это всё-таки Дэни первым расправился с пиджаком профессора? Вот здесь воспоминания смазывались и путались, мешая детали, однако они не стирали самого главного – Генри трахнул брата своего помощника. На заднем сиденье собственной машины. Ничего более вульгарного придумать невозможно. Будто он озабоченный первым сексом подросток.

И что теперь делать? Текст двух смс, абонент которых подписан как Дэниел Макалистер, выжигали сетчатку, заставляя нервно включать и выключать телефон. Он что-то должен написать в ответ? "Спасибо, это была фантастическая ночь". Или: "Прекрасный секс, детка". Или что?

А дальше? Цветы, романтический ужин при свечах и кольцо на палец? Как себя ведут в подобных ситуациях? А может, извиниться? "О, прости, Дэни, я не хотел". Вот только он хотел. Настолько хотел, что ещё чуть-чуть и его член проделал бы дыру в салоне. Правда он и проделал. Только не в салоне, а в...

Дэни.

- Вот же гадство! Просто прекрати думать об этом! – Генри вскочил из-за стола, отнёс стакан на мойку, пытаясь отвлечься от воспоминаний об обнажённых плечах Дэниела Макалистера и перестать жалеть, что неудобство обстановки не позволило раздеть все остальные части тела.
Только перестать об этом думать, после сообщений младшего Макалистера, это как перестать думать о голубом слонике, когда тебя попросили подумать о голубом слонике.

Как перестать думать о том, что ты трахнул брата-близнеца Чарльза Макалистера? Начать размышлять над вопросом, почему ты не трахнул самого Чарльзя Макалистера?

- Генри, остановись, - сказал он сам себе, убирая стакан на полку и возвращаясь к сотовому.

Профессор уже начал набирать ответное сообщение, в котором благодарил Дэниела – нет, не за отличный секс! – за возвращённую машину, но нерешительное движение большого пальца к кнопке "Отправить" остановил резкий и короткий звонок. А затем входную дверь начали сносить с петель. По-крайней мере звук слушался именно таким. Будто кто-то бил по ней ногами и чем-то ещё? Он в очередной раз бросил телефон на стол и направился в прихожую, где нежданный гость всё ещё выбивал входную дверь, но уже не так бодро, как до этого.

Зато здесь можно было расслышать голос шумного посетителя и... Нет, он не хотел открывать дверь, но пришлось. Собраться с духом, глубоко вдохнуть, словно перед прыжком в ледяную воду и распахнуть дверь.

Ча... - он откашлялся, потому что привычное и такое знакомое имя внезапно словно покрылось колючками и не желало вылезать изо рта. – Чарли? – сумел он выговорить со второго раза, застыв на пороге.

Наверное, это гэльский? Близнецы говорят по-гэльски? Но это точно не английский и не латынь, то, что услышал профессор от Чарльза Макалистера, однако тон слов не оставлял сомнений, что лучший студент медицинского факультета его не с педагогическими достижениями пришёл поздравлять. И вообще не поздравлять. Впрочем, почему бы и не поздравить, профессору Кавендишу даже благодарность объявили со сцены на вчерашнем торжественном мероприятии. Хотя, наверное, стоит подумать о чём-то более злободневном, например, о своём совершенно пьяном секретаре на пороге собственного дома.

А нет, уже не на пороге.

Генри покачивается от удара в плечо и заторможенно-флегматично закрывает дверь, оборачиваясь к Чарльзу. Не Дэниелу. Хотя практически до самого последнего он был уверен, что за дверью Дэни. Вернул бентли, осознал случившееся, напился и пришёл чинить разборки за свою поруганную невинность и честь. Хотя... О, да ладно! Кто из них двоих был пьян! К тому же даже замутнённое сознание не помешало Генри понять, что невинность там если и была, то точно профессор её не застал. И он определённо не был первым мужиком, трахающим младшего брата Чарли Макалистера. Интересно, а что, Чарли ко всем "трахальщикам" вот так заявлялся, громко крича и ругаясь нехорошими словами на каком-то языке. Генри уверен, что они точно нехорошие.

Господи! Категорически точно стоит подумать о чём-то более злободневном. Но подготовленная с утра оправдательная речь в стиле: "так получилось, я был пьян, а ты вообще..." завернулась, потому что за дверью был не Дэниел.

Не Дэни.

Определённо в жизни профессора братьев Макалистер стало ровно на две штуки больше, чем требовалось для спокойной жизни.

Поэтому он лишь молча стоит и смотрит на Чарли, молчит и держится за ручку входной двери, словно в любой момент готовится сбежать и оставить проблемы решаться самостоятельно. Вот только по опыту Генри знает, что метод этот работает настолько паршиво, что к тому времени, как его всё-таки вынуждают повернуться к неприятностям лицом, небольшой ком затруднений превращается в настоящую лавину, что несётся с грохотом на огромной скорости, грозя погрести заживо и насмерть.

Так он когда-то лишился карьеры, жены, самоуважения, Лондона, и сейчас не может позволить себе потерять, наверное, самого важного человека в своей новой жизни. Это становится очевидным именно здесь, когда Чарли в его прихожей и ругается с жутким акцентом на смеси английского и чего-то, даже не пытаясь себя контролировать. Становится  кристально ясным, что их отношения, зародившись из обычных для профессора "преподаватель-студент" и прошедшие долгий путь от деловых до истинно дружеский, в этот момент начинают разваливаться из-за глупости, которую он совершил поддавшись алкоголю и эмоциям.

Точнее, они совершили. Как ни поворачивалась эта ситуация, Генри в ней оказался не один.

- Я его не принуждал, - тихо ответил он, наконец, отпуская злополучную ручку. – Я не сделал ничего такого, чего Дэниел не хотел бы сам.

У Генри нет ответа ни на один вопрос, что он сам себе задаёт с самого утра. "С хрена ли?" – да, это максимально точно отражает состояние, как самого профессора, так и той субстанции, в которую он вчера вляпался. С какого, мать его, хрена, он настолько поддался своей похоти, что не удержал собственный член в штанах? С хрена ли так тщательно сдерживаемое желание заняться сексом с Чарльзом Макалистером вылилось в вульгарный и возмутительный трах с его младшим братом на заднем сиденье машины? С хрена ли его младший брат, вместо того, чтобы точным ударом кулака в челюсть объяснить невменяемому декану медицинского факультета значение слова "субординация", с готовностью запрыгнул на него, наплевав на эту самую субординацию? С хрена ли он так и не вызвал это чёртово такси вчера вечером?!

"С хрена ли, Генри?" Ничего точнее спросить невозможно. Но что на это ответить? "Прости, виноват, я всё исправлю?" Как? Как можно это исправить? Изобрести машину времени и прыгнуть в прошлое, потоптавшись на паре десятках бабочек и запустить механизм самоуничтожения истории? Но как далеко прыгать? В прошлую ночь и сказать Дэниелу – "нет"?  Или на два с половиной года назад, ставя на резюме Чарли отказ в должности помощника? Или, быть может, в тот момент, где он, очарованный первокурсником с невероятными голубыми глазами посоветовал ему свой курс?

А может разом перемахнуть через восемь лет и не садиться после операции за руль, а всё-таки вызвать это чёртово такси?!

Но жизнь так не работает. И ему необходимо дать ответ.

- Я не знаю, Чарли. – Он подходит к Чарли, пытаясь забрать у него бутылку с недопитым чем-то, которой тот опасно машет в близости от каменной стены прихожей. – Я не знаю, как это получилось и мне нечего тебе сказать. Прости.

Генри молчит, лишь смотрит, как Чарли зло смеётся, он хочет сказать, но понимает, что бесполезно. В таком состоянии ни одного слова не дойдёт до разума Макалистера, который завтрашним утром вряд ли вспомнит хотя бы треть из того, что сейчас происходит. Да он хотя бы вспомнил, что вообще пришёл. Поэтому Генри молчит, давая Чарли выговориться, делает шаг назад, когда его толкают, но оказывается не готовым к близости, поэтому застывает, чуть удивлённо смотря своему помощнику в глаза. Ему кажется, что Чарли сейчас поцелует его, и судорожно втягивает воздух, но поцелуя нет, лишь алкогольное дыхание зло касается губ.

Похоже, это последняя стадия дна, и он пал настолько низко, что и был тем самым настойчивым человеком, что всем стучит снизу. Он собирает мысли, хорошие мысли, а не те, что коллективно отплясывают в его голове хорнпайп, оглушительно топая каблуками. Вроде: “Целуется ли Чарли также, как и Дэни?” Дэни, который оказался тем самым критическим давлением, что сорвало предохранительный клапан с тщательно сдерживаемого желания сблизиться со своим помощником чуть больше, чем игра в шахматы и составление расписаний. Дэни, который оказался не в то время и не в том месте.

Дэни, который, как оказалось любит секс, и не только с девочками.

- Боже, - он на несколько секунд прикрывает глаза и трёт переносицу пальцами. Глаза немного жжёт, не стоило надевать контактные линзы, и теперь хочется их снять, хочется ещё одну таблетку от похмелья и вообще - залезть под одеяло и сделать вид, что в домике. И там нет ни Чарли, ни Дэни, похожего на Чарли, ни близнецов Макалистер, вообще никого.

И проблем тоже нет.   

Но он взрослый, образованный, умудрённый опытом мужчина, уважаемый профессор и так трудности не решает. Есть же прекрасный способ решения проблем: взять и трахнуть вместо своего секретаря, младшего брата секретаря. Очень мудрое и взвешенное решение.

- За что ты меня наказываешь? - тоскливо спросил он, поднимая взгляд к потолку.  - Я же жизни спасал.

Судя по масштабу разрушений, он спас не менее чем пару будущих Гитлеров и второго Джастина Бибера в комплект.   

На самом деле Генри не понимает такой реакции. Не понимает, почему Чарли взбесился настолько, что упился до состояния дров. Тех самых, в которые вчера упился сам профессор.. Дэни и раньше не отличался благочестивым и скромным поведением, даже если делить на два, да даже на три все слухи о похождениях младшего Макалистера, то все равно не получается он невинным ягненком. И что, Чарли к каждому вот так ходил на разборки? Или исключительно к деканам? Что ж, про умудренных опытом старцев в жизни Дэниела Генри еще не слышал, может ему выпала честь хоть где-то побыть первым?

На кого же конкретно сейчас злится Чарли? То, что его наставник оказался на два фронта не должно было вызвать подобной реакции у того, кто сам не прочь запрыгнуть в постель к человеку одного с собой пола. Да и вряд ли близнец Дэни не в курсе, что тот и по мальчикам тоже, учитывая слова: “Поверь, Генри, я знаю брата лучше, чем кто-либо”. Не в гомофобии дело. И не в том, что его давно не девственный брат перепихнулся на заднем сиденье бентли с аналогично не девственным профессором медицины.

Почему, Чарли? В чём причина твоего гнева?

Его не совсем вменяемый секретарь портит диван и допивает что-то из бутылки. Всё это началось с алкоголя и им, похоже, и закончится. Генри нервно хмыкает и нервно проводит пальцами по волосам. Из-за навалившихся проблем он так и не вызвал стилиста и теперь его отросшая и неуложенная причёска завивалась крупными кольцами, торчала во все стороны и  падала несколькими прядями на лоб. Теперь осталось перестать бриться, начать мыться раз в неделю и вернуться к тому полубомжеватому состоянию в котором он находился до приезда в Килкенни. Его с таким трудом вернувшаяся хоть в какое то русло жизнь опасно трещала под ногами, как весенний лёд на реке, готовый разломиться в любую минуту, утопив все попытки вернуться в профессиональный строй. Слова Чарли про “вломить” совсем не казались  чем-то метафорическим, потому что обвинения в сексуальных домогательствах могли стоить ему карьеры. Мало кому из студентов понравится учиться у преподавателя, который соблазняет молоденьких мальчиков, поэтому о должности декана можно было забыть. Как бы они не дружили с ректором, трудно замять такой скандал.

Правда, профессор не верил, что Чарли способен на такое. Да, быть может он примет решение уйти с поста помощника и поменять себе наставника, очень сложно исправить то, что Генри натворил, но ломать жить? Нет, Чарли на такое не пойдёт. Но останется ли между ними хоть что-то из их дружбы? Что останется от доверия и близости?

- Ты же понимаешь, что я не могу встречаться со студентом. Есть вещи, которые делать нельзя, а одну из них я уже сделал. Я не знаю, не знаю, что это! Нет у меня ответа, я был слишком пьян, и… о, Господи…

Он учился в Итоне, Оксфорде, написал несколько десятков научных статей и работ, разработал лекции для двух инновационных курсов, а сейчас не мог подобрать слов, чтобы объяснить, что чувствует. Потому что то, что он чувствует настолько аморально и неестественно отвратительно, что отказывается сформулироваться в предложение. Это же так просто сказать: “Да потому что я хотел, чтобы это был ты!”

Это невозможно сказать!

- Чарли! - профессор срывается с места, когда тот начинает падать, он ведь пьян и ему действительно может быть нехорошо, и это волнение отметает все другие чувства и эмоции на задний план. Вместе со здравым смыслом. Генри неловко опускается на колени и обхватывает его за плечи, обеспокоенно рассматривая лицо. - Чарли, ты в порядке? Тебе плохо? Что-то болит?

Его уравновешенному, старательному и рациональному помощнику однозначно плохо, потому что всё, что следует дальше, Генри очень долго не может описать адекватными словами. Неадекватными, впрочем тоже. Никакими словами.

Чарли долго смотрит, и от этого взгляда становится неуютно, потому что профессор не понимает его, что там? Ненависть? Злость? Ревность? Он уже открывает рот, чтобы сказать, как вдруг Чарли его опережает - “тоже может что?!” - и начинает наклоняться. Медленно, с каким-то вопросом в глазах, и Генри инстинктивно подается назад, чтобы зачем-то уклониться, но всё равно не успевает и их губы соприкасаются. Как его машина с бетонным отбойником восемь лет назад, начавшись с глупости, ничто уже не может остановить этого столкновения. Чужая рука в волосах не даёт отстраниться дальше, но он всё равно пытается, не сводя удивлённого взгляда с Чарли и пропускает момент, когда тот буквально падает в его объятия, усиливая уже заданное Генри движение, сваливая их обоих на пол.
Спина и затылок тут же услужливо сообщают, что дубовая доска, даже покрытая толстым ковром, весьма твёрдое покрытие, но Генри как-то пропускает эту информацию из виду, продолжая обнимать придавившее его тело. Тело, которое уже даже не подаёт признаков жизни. Он ещё пару минут ошарашенно рассматривает брёвна на потолке, пытаясь сообразить, что произошло, а затем мозг всё-таки пробивается сквозь впавшие в кататонию чувства и обращает внимание на подозрительную тишину.

- Чарли? - Генри приподнимает голову и пытается рассмотреть, как там тело, потому что оно явственно сопит и больше не пытается произвести покушений на честь и достоинство почтенного декана медицинского факультета. - Чарли, ты в порядке?

Кажется, он уже задавал этот вопрос и не слишком обрадовался ответу.  Генри осторожно перекладывает Чарли на ковёр, несколько раз глубоко вздыхает, беря себя в руки, и осматривает своего помощника. На первый взгляд срочная профессиональная медицинская помощь не требуется, а Макалистер просто глубоко и беспробудно спит, как и положено упившемуся в хлам человеку, который не умеет культурно употреблять алкогольные напитки. Вопрос с порядком, наконец-то, разрешается, и возникает новый: “Что делать с дровами?”

Генри хватается за голову, затем энергично растирает лицо и поднимается, придерживаясь за столик. На полу собственный студент смотрится как-то не слишком гармонично, поэтому приходится возвращать его обратно на диван, и лишь затем идти на кухню искать телефон в котором всё ещё терпеливо ждёт неотправленная Дэни смс. Где-то на полпути его всё-таки накрывает и вместо того, чтобы взять смартфон, он зло распахивает дверцы кухонного шкафа и вытаскивает бутылку виски. Лихорадочно отвинчивает крышку, плескает на треть стакана и застывает, так и не донеся его до рта. Что бы сейчас ни произошло, алкоголь точно не лучший способ решить ситуацию, учитывая, что именно из-за него это вообще происходит!

Генри выливает виски в раковину, ополаскивает стакан и всё-таки забирает со стола сотовый, пару секунд обдумывает и дописывает сообщение.

“Спасибо за машину. Чарли сейчас у меня дома. Он пьян и спит. Ты его заберёшь?”

Генри не знает, в курсе ли вообще младший близнец, где шляется старший, но прекрасно зная об их отношениях, понимает, что лучше Дэни сообщить о произошедшем.

“паршивец! он соврал мне, что у подруги! с ним все хорошо? : <  “

Тот отвечает довольно быстро и становится ясно, что случилось что-то из ряда вон происходящее, потому что Дэни мало того, что не осведомлён о передвижениях брата, так Чарли ещё и соврал! Раньше Генри казалось, что такое возможно только в какой-нибудь злобной параллельной вселенной, но теперь это происходило здесь и сейчас. Генри размышляет чуть дольше, думая, нормально ли будет предложить, чтобы Чарли отоспался у него, учитывая вообще всё?

“В порядке. Он спит и ни на что не реагирует. Я могу вызвать такси или оставить его у себя”.

“в течение нескольких часов он будет безобидной недвижимостью - оставьте у себя, профессор”

Он не может сдержать смешка, получив ответ - Дэни в любой ситуации оставался Дэни. И он снова колеблется, размышляя добавлять ли окончание смс или нет, потому что в свете их прошлой ночи оно смотрелось несколько… неловко. По крайней мере для Генри. Как и вообще общение с Дэни, с Чарли, с любым близнецом Макалистер, хоть порознь, хоть вместе. Это какой-то его персональный кошмар с завлекающими улыбками и чарующими глазами. Словно две сирены своим пением лишили рассудка и заставили броситься в бездну безумия.

Это просто два обычных парня. И профессорская традиция совершать поступки, о которых он потом жалеет. Мозг пытается вразумить эмоции, но получается не слишком хорошо.

“Я сообщу, если что-то изменится. Звони, если что-то понадобится”.

“Взаимно”

Взаимно.

Взаимно!

Интересно, а можно так составить расписание, чтобы в ближайшие полтора года не столкнуться с группами архитектурного факультета? Точнее, только с одной? Пока часть мозга обдумывает столь соблазнительное решение проблемы встречи с Дэниелом на территории университета, оставшаяся перебирает варианты укладывания недвижимости в его доме. Врач, который так и не погиб в той катастрофе, профессионально советует не отходить от Чарли слишком далеко, потому что тому всё-таки может стать плохо. Но тащить его на второй этаж у профессора сейчас слишком мало сил, поэтому он принимает решение положить помощника в гостевой, а самому лечь на диване, благо тот длинный и вместит в себя все сантиметры Генри. Они, конечно, не будут ему завтра благодарны, избалованные ортопедическим матрасом, но… это же Чарли.

Удивительно, но с виду невысокий и изящный Макалистер довольно тяжёлый, что усугубляется его полной бессознательностью - он не просыпается даже тогда, когда  профессор стаскивает с него пальто, несёт в гостевую комнату и укладывает на кровать. Снимает ботинки, и задумчиво застывает, разглядывая благосклонно выданную ему Дэниелом на несколько часов недвижимость. Конечно, без штанов спать удобнее, но… Поэтому профессор принимает решение и снимает с Чарли только очки - удивительно, как те вообще остались на нём после всего этого. Кладёт их на прикроватную тумбочку, укрывает спящего помощника пледом и садится рядом на кровать.

Ему нужно обдумать всё, что произошло, и принять какое-то решение, так как эта история с Макалистерами начала неукротимо выходить из-под контроля и могла привести к непредсказуемым результатам. Он уже переспал с одним, и теперь в его постели лежит второй, после того как совершенно недвусмысленно предложил… себя? Что Чарли собирался делать, если б не уснул? И что он “мог”? Заниматься сексом с деканом? Или тоже хотеть студентов, как Генри? Вот только Генри не хотел студентов, точнее хотел, но не всех, а одного вполне конкретного студента. Который лежал сейчас в его постели.

Он вновь потёр переносицу, зажмурив глаза. Его мысли начинали ходить по кругу, как заведённая карусель, обрабатывая одну и ту же информацию, у который не было конца. Не было решения. И ему нужно спрыгнуть с неё, потому что ни Чарли, ни Дэни не могут принять верного решения. И он прекрасно понимает, чем может закончится даже мысль о подобных отношениях. И как бы не хотелось обратного, но ему требовалось взять себя в руки и сказать себе: “Остановись!”

Он неохотно поднимается, поправляет сползший плед и всё-таки не сдерживается - проводит пальцами по щеке Чарли, прежде чем отстраниться и уйти, оставляя дверь открытой. Сейчас не только проблема с близнецами требует его срочного внимания, ему необходимо уложить вещи и заказать билеты на самолёт до Лондона.

Чарли спит крепко и спокойно, но он всё-таки стелит себе на диване, потому что не хочет оставлять его одного. Сантиметры, естественно, с утра возмущённо ноют, что в профессорском то возрасте уже не подобает ночевать на диванах, но зарядка и контрастный душ несколько примиряют их с чудовищной действительностью, бритьё так и вовсе превращают в человека, и уже окончательно пришедший в себя после пятничных развлечений организм требует горячего и сытного завтрака.

Он не знает, готовить ли омлет на двоих, потому что Чарли всё ещё спит, и это начинает несколько беспокоить, но всё таки сбивает яиц больше, чем обычно, выливая в форму и отправляя в духовку. Он даже не знает, что Чарли вообще будет делать, когда проснётся, может, разобьёт свою многострадальную бутылку о дурную голову своего бывшего декана и уйдёт домой, гордый и страдающий.

Очень кстати приходит мысль о том, что во вторник у него два занятия и кто-то должен их отменить, сообщить всем студентам и переставить их на другое время. Кто-то, кто сейчас спит в гостевой и не факт, что еженедельник с профессорским расписанием не догорает где-нибудь по пути от квартиры близнецов к его дому.

Профессор Кавендиш слышит, как шумит вода в гостевой ванной и понимает, что Чарли проснулся. Легче от этого не становится, потому что теперь точно придётся встретиться лицом к лицу и… что? Как начать беседу? О чём говорить? И захочет ли Чарли вообще с ним разговаривать?

Он слишком мало спал этой ночью, и под глазами залегли предательские тени - прошло то время, когда Генри мог развлекаться ночами и после с совершенно свежим видом идти на занятия и ещё принимать в них активное участие. В какой бы отличной форме он не поддерживал свой организм, сорок прожитых лет сложно скинуть с плеч. Зато очень легко - с мозгов. Как оказалось, весь опыт куда-то моментально испарялся, оставляя девственно чистый разум младенца, стоило на горизонте замаячить кому-то с фамилией, похожей на Макалистер. Раньше к ней прилагалось конкретное имя - Чарльз, а теперь уже и без разницы, чего там стояло впереди.

Генри долго не мог заснуть, препарируя сложившуюся ситуацию и расклячивая её, словно лягушку на подносе, пытаясь найти причину, поставить диагноз и прописать схему лечения. И какой бы путь развития он не предполагал, тот почти со стопроцентной вероятностью вёл к гибели пациента. То, что произошло, недопустимо как с позиции общества, так и с позиции педагогической этики и собственных моральных принципов. Хотя, эти самые моральные принципы не столько прочно держали оборону, но здравый смысл всё равно брал верх, высказываясь категорически против даже самой мысли о возможности этих отношений. Хотя, какие там вообще отношения? Ещё никто и никому ничего не предлагал. И похоже, даже не собирался, а все выводы, которые Генри сделал из появления своего пьяного секретаря на пороге своего дома - не более чем домыслы влюблённого, а значит подверженного эмоциям разума. И причиной того, что его обругали и поцеловали, был не более чем алкоголь и…

И ничего кроме.

Он не слышит, как Чарли заходит, и едва заметно вздрагивает от раздавшегося за спиной голоса. Несколько мгновений медлит, а затем разворачивается, мягко и понимающе улыбаясь. То есть, он надеется, что это мягкая и понимающая улыбка, а не кривой растерянный оскал взрослого мужчины у которого на кухне с утра внезапно оказался студент местного университета.

- Доброе утро.

На удивление, голос даже не подводит и звучит как обычно, сдержанно и спокойно. Забавно, но Чарли выглядит ровно так, как чувствует себя профессор. Оказывается, и в солидном опыте переживаний разнообразных глупых ситуаций есть свой плюс - начинаешь умело делать вид, что всё в порядке, даже если до порядка там, как до Лондона на самокате.

Он наливает в высокий сверкающий стакан минеральной воды и выжимает в него немного лимонного сока. Даже видимость деятельности несколько смягчает атмосферу неловкости, давая им возможность привыкнуть к новой обстановке. Генри подходит к столу и ставит перед Чарли стакан:

- Тебе сейчас нужно побольше пить.

Впрочем, лучший студент медицинского факультет и сам хорошо знает, что нужно делать с организмом, чтобы снизить последствия отравлением алкоголем. Но Генри не уверен, что сейчас лучший момент проводить экзамен по курсу токсикологии, поэтому он просто напоминает о самых очевидных вещах.

- Заметь, что клизму я тебе не предлагаю из соображений гуманности, - всё же не выдерживает и шутит профессор, вспоминая собственные утренние пробуждения после попек, наполненные болью и острым сожалением о хорошо проведённом времени накануне. - Завтракать будешь или вызвать тебе такси?

Удержаться от улыбки не просто сложно - невозможно, и Генри усмехается, по доброму, понимающе. Сколько раз  он сам вот так сидел у кого-то из своих университетских друзей на кухнях съёмных квартир и морщась глотал аспирин после очередной удачной вечеринки. Или не слишком удачной, этот как везло. Например, когда они поливали прохожих шампанским “Дом Периньон” с моста, крича, что любовь победит всё, не слишком стройными маршрутами убегая затем от патрульных - это не повезло. Хотя, всё зависело исключительно от точки зрения смотрящих. Но, определённо, если бы их поймали, то может и не исключили бы, но репутацию подмочили б точно. И отнюдь не шампанским.

Или когда они помогали студенточкам с факультета искусств вытащить всю мебель из кабинета ректора на улицу, дабы те смогли организовать “социально актуальную концептуальную композицию на тему современного образования”. Разумеется, их исключительный вклад в эстетическое оформление скульптурного номера не осталось без награды. Весьма и весьма приятной награды.

Но самое страшное не то, что Генри чуть не надорвал мышцы спины, толкая по коридору тяжеленный стол из красного дерева - та очаровательная брюнеточка с пышными формами, что руководила всем процессом создания шедевра, как оказалось, владела парой весьма достойных техник массажа и очень умелыми руками. И ртом. И вообще, много чем умелым владела. Особенно мозгами. Он потом даже получил персональное приглашение на выставку в Париже, через несколько лет после её выпуска. На вкус Генри композиции показались слишком современными и претенциозными, но жаркая встреча с бывшей сокурсницей после осмотра выставки скрасила возникшую скуку.

- А помнишь, как Вудвилл орал на половину кампуса? - она водила пальцем по его обнажённой груди, тогда ещё без единого шрама, и смеялась воспоминаниям.
- Это невозможно забыть, твой первый бенефис, - смеялся он в ответ. - Зрители оценили.
- Не задержишься ещё на пару дней?
- Меня переводят в головной госпиталь в Афганистане, сборы через шесть дней, а ещё надо заехать домой.
- Никогда бы не подумала, что ты пойдёшь в армию. Хотя это в твоём духе. Очень эксцентрично.
- Там лучшие нейрохирурги мира, я нигде не смогу получить настолько хорошего опыта.
- Вернёшься - позвони мне, может быть я ещё буду свободна.
- Обязательно.

Он так и не перезвонил - встретил, как ему тогда казалось, ту самую единственную, ради которой стоило умереть. Сейчас он уже так не думал, но студенческие выходки до сих пор не забывал, даже те, которые совершались не то что под мухой - под птеродактилем. Вот это было самым страшным - не забывать ничего, до какой бы степени нестояния он бы ни упивался.

Поэтому он помнит, как, надрываясь, тащил стол в университетский двор. И помнит, как губами ощущалась кожа Дэни, когда он целовал его плечи. Теперь он это будет помнить вечность. Даже в Аду.

Особенно в Аду.

- Есть омлет и чай. Или кофе? - Он  осторожно опускает перед Чарльзом тарелку, стараясь не слишком громко стучать по столешнице, и наливает в его опустевший стакан ещё минеральной воды. - По рецепту Саши - одна часть яиц, три части молока, немного соли, запекать в высокой форме в духовке не менее получаса. Такой в России едят малыши в детском саду. Но это правда вкусно.

Он замирает с вилкой в руках, очень медленно кладя её возле тарелки. Пальцы Чарли тёплые, а в самом жесте нет ничего двусмысленного - обычная благодарность. Нет, если не знать контекста, не помнить…

Может сделать себе лоботомию через глаз этой самой вилкой? Может тогда он перестанет бесконечно вспоминать эти пальцы на себе, эти губы и стоны, которые срывались с них, вперемешку с насмешливыми словами, и пусть то был не Чарли, но требуется лишь крошечное усилие, чтобы представить на месте Дэни своего помощника. А после пары усилий - то обоих разом.

Нет! Пуля в мозг куда действеннее вилки. К тому же у него есть и пистолет, и пуля и опыт по засовыванию дула в рот. Кто там сказал про умудренный опытом возраст и юность, склонную к дурным поступкам? Это определённо не к профессору Генри Кавендишу.

- Пожалуйста, - через силу отвечает он, мягко высвобождая свою руку из захвата. - Всё в порядке. Приятного аппетита.

Омлет удался на славу, высокий, пышный, гладкий, словно масло и тает во рту сливочным вкусом, который Генри практически не ощущает, механически глотая куски и запивая их чаем. Он пытается не смотреть на Чарли, но это получается плохо, потому что взгляд постоянно приковывается к несчастному и расстроенному секретарю. Тот растерянно смотрит в ожидании… чего? Растерянно и непонимающе, словно видит его в первый раз, смотрит не так, как раньше, из взгляда исчезло восхищение и обожествление, и это неприятно ранит, делает больно. Профессор понимает, что им уже никогда не вернуть тех отношений, того доверия, которые сложились у них за эти годы, и теперь им нужно искать новый путь, постаравшись забыть то, что забыть невозможно. Он старше, он опытнее и должен помочь Чарли пробить стену неловкости, что выросла между ними всего за одну ночь.

Точнее - за две.

В конце концов они оба натворили дел, но это не повод рушить всё, что между ними существовало.

- Посмотри моё расписание и отмени все занятия на следующую неделю, - говорит он, поднимаясь и забирая грязные тарелки. - И проследи, чтобы все об этом узнали. Мне нужно уехать, поэтому факультет остаётся на Саше и тебе. Его я уже предупредил.

Генри замирает, растерянно опуская тарелки в мойку и разворачивается к Чарльзу. Если что? Если Чарли уйдёт? Если они не смогут больше работать в одном кабинете? Если НЛО упадёт на Килкенни, оттуда вылезет розовая слизь, которая превратит всех в зомби, поедающих мозги, и власти скинут на город атомную бомбу? Если что, мистер Макалистер? Вам настолько противно работать с человеком, который занимался сексом с вашим братом? Потому что вы злитесь на брата? Или на него?

- Я отпросился на неделю, надеюсь, что успею всё сделать. Эдвард… профессор Миллс, он… - Генри сглатывает горькую, вязкую слюну, и болезненно морщится. - У него обнаружили опухоль в мозгу. Злокачественную. Я должен с ним увидеться, пока… Пока ещё есть время.

Чарли знает о докторе Милзе, Генри рассказывал, когда они ещё… Были друзьями. Рассказывал, как они познакомились в клинике, где Генри проходил практические занятия, а профессор Миллс читал лекции врачам по травматологической нейрохирургии, приехав ради это из Афганистана, где работал военным врачом. Рассказывал, как Эдвард предложил ему стажировку и вступить в ряды английской армии, и Генри согласился. Как наставник вначале поселил его у себя в военном городке, как знакомил с совершенно чужой страной, помогал осваиваться и учил. Учил не бояться раздробленных снарядами костей, кричащих от боли солдат, раненых детей, умирающих женщин и стариков, попавших под шальные пули. Эдвард вёл его, вначале как слепого, направляя и даря уверенность в собственных силах, учил замечать малейшие детали, признаки, верить в себя и собственные решения, принимать их. А затем он встал рядом и шёл с ним на равных, став уже не учителем, а коллегой. Из армии они уволились вместе, выбрав для работы и исследований лондонскую клинику, где продолжали работать бок о бок до тех пор, пока Генри не лишился этой возможности.     

- И как будто этого мало, моей бывшей жене понадобилось напомнить о себе. Она требует встречи  с её адвокатами. Так что буду на связи, но занят. Планирую вернуться в следующее воскресенье, так что пока занятия нужно убрать только с этой недели. Кое-что согласился заменить Саша, поговори с ним о расписании, может ещё кого можно поставить. Но на понедельник искать уже поздно, придётся отменять. Это твоя группа, так что думаю, ты сможешь найти всех сегодня. 

Он долго думает, стоит ли говорить лишнее. Долго думает, стоит ли заводить разговор о случившемся, обсуждать, надо ли пытаться объяснить, найти оправдание того, чему нет оправдания. Он тщательно моет тарелки, раз за разом ополаскивая их от моющего средства, пока они не начинают натужно скрипеть под пальцами, затем стряхивает с ним капли воды, медленно протирает и ставит на полку. И только после подходит к Чарли, садясь на стул возле него.

Начать сложно, слова не хотят складываться в предложения, не хотят покидать рот и обретать звучание, они как маленькие гирьки сваливаются с губ и падают грузом на сердце.   

- Я из-за этого так напился на приёме. Я не оправдываюсь, нет, но меня это выбило из колеи. Я перебрал. Очень сильно перебрал. И… я не понял, что произошло, до сих пор не понимаю. Я был пьян, расстроен а… Дэниел слишком быстро поехал, потом он вышел, посмотреть, в порядке ли я.... - Генри нервно проводит пальцами по волосам, растрёпывая и без того плохо уложенную причёску. - Прости. Я даже не думал, что такое может произойти. Я бы хотел отмотать всё назад и изменить, но не могу. Если тебе неприятно меня видеть и ты хочешь уйти, я пойму, думаю, что можно попробовать перевести тебя к Саше, он думал о помощнике, Саша прекрасный преподаватель и отличный человек. Тебе понравится с ним. Я могу попросить мисс Коллинз подменить тебя, введёшь её в курс дела, пока меня не будет. Никто не сможет заменить мне тебя, но не в моих силах удерживать тебя против воли. Хотя я очень хочу, чтобы мы попробовали оставить всё, как есть. Хотя бы попробовать забыть о том, что случилось и продолжить работать вместе. Если это возможно.

Генри смотрит на Чарли, ожидая своего приговора. Удивительно, но несмотря на всё, на эту бесконечную неловкость и стыд, ночью между ними будто сломался какой-то барьер, да, скинув их возвышенно-восхищённые отношения с пьедестала, но при этом сделав более земными. Человечными. Боги не едят, не пукают и не спят. А люди - да. Люди напиваются, совершают ошибки и исправляют их. Они злятся и прощают друг друга. В этом и есть смысл настоящий отношений.

Генри больше не божество, но и Чарльз Макалистер - не идеальная асексуально-безгрешная картинка.  Он пьёт, курит и трахается с мужчинами старше себя. Он кричит, ругается матом и страдает от похмелья на чужой кухне.

Он доступный и одновременно запретный навсегда.

Профессор протягивает руку и осторожно проводит костяшками указательного и среднего пальцев по виску помощника.

- Сильно болит? - спрашивает он, задержавшись рукой на его щеке чуть больше, чем этого требовала ситуация. - Может, дать тебе аспирин?

Наверное, если бы Саша их увидел, он бы нашёл, что пошутить на тему двух идиотов с совместным айкью как масса чёрной дыры. Один больше всего боится, что его уволят, второй - что первый уволится сам. И от этого их разговор напоминает общение двух людей, говорящих на разных языках, причём с грамматическими ошибками. Они что-то сами себе рассказывают, с трудом вникая в смысл речи другого. Чарли хотя бы похмельем мучается, а у Генри нет никакого оправдания, он отмучался вчера.

- Я не хочу увольнять тебя, - Генри качает головой. - Я хочу перешагнуть через эту неловкую во всех смыслах ситуацию и пойти дальше. Мы все повели себя не так, как ожидали, но я не хочу ставить из-за этого на наших отношениях крест. Мы поддались эмоциям и сделали… то, что сделали. Это просто часть нашей жизни: ты не рассказывал, что спишь с мужчинами, я не рассказывал, что сплю с мужчинами, и Дэниел… не рассказывал, что с ними спит. Мы все узнали друг о друге немного больше, чем, наверное, хотелось бы, но это случилось. Ты имел право разозлиться, Дэни твой брат, а я преподаватель и это было несколько… неэтично. Мне это не мешает, и я хочу, чтобы это не стало мешать нашей работе и дружбе. И мне самому не слишком нравится идея видеть вместо тебя мисс Колинз.

Не стоило трогать Чарли именно сейчас, эта мысль, прекрасная во всех отношениях, приходит слишком поздно. У близнецов Макалистер уникальная способность стимулировать рождение у профессора отличных идей, вот только им определённо нужно поработать над скоростью их доставки.  А то судя по всему, курьеры этих мыслей явно принадлежат к помеси улитки и черепахи, которые доставляют озарения в условиях сильно повышенной плотности и гравитации. То есть ещё чуть-чуть помедленнее, и они бы двигались в противоположную от головы сторону. Нет, определённо так себе курьерская служба.

Генри отдёргивает руку и она на несколько секунд повисает в воздухе, а затем опускается на колено, так и не решив, куда податься ещё. Потому что то, куда она хотела податься, оказалось не слишком удачным местом. Чарли замирает и кажется, что он даже перестаёт дышать. Генри медленно откидывается на спинку и даже слегка отодвигает стул, который противно скрипит ножками по каменному полу. Наверное, не самое лучшее время для сокращения дистанции. Если оно вообще хоть когда-нибудь теперь наступит это время. Но Чарли, кажется, даёт ему этот шанс.

- Он помогает не больше, чем любой другой сок, то есть по большей части - никак, - улыбается Генри, припоминая все свои весьма обширные познания по части снятия похмельного синдрома. -  В нём есть глюкоза, яблочная и янтарные кислоты, которые ускоряют распад токсинов от алкоголя, но его проблема - щавелевая кислота, которая просто нейтрализует всё их полезное действие. Я уж молчу про то, что сок из пакета - просто разбавленная пустышка и нужно пить только свежевыжатый сок из свежих помидоров. Но в отличие от других соков он не сладкий, поэтому лучше утоляет жажду и не провоцирует желание пить снова. Поэтому он помогает не более, чем любое плацебо, только тем, кто в это верит, - профессор постучал пальцем по столу, кивая на сотовый. Естественно, кто ещё мог написать с утра очередному алкоголику про томатный сок? - Только не рассказывай этого Дэниелу, а то он расстроится.

Его собственный телефон коротко звякает, сообщая о пришедшей смс. Приходится встать и подойти к нему, открывая сообщение, в котором напоминание о том, что машину в дублинский аэропорт подадут ровно через два часа без опозданий. Профессор вздыхает и поворачивается к Чарли. Полтора часа на машине до Дублина - что может быть ещё прекраснее этим замечательным днём?

- Мне нужно собирать вещи, а тебя отправлять домой, - взмахивает он телефоном. - Я вызову такси, и не спорь, не в твоём состоянии тебе сейчас добираться до дома самому.

Генри слишком часто пользуется услугами таксомоторной компании, поэтому они находят свободную машину мгновенно, обещая прислать как можно скорее. Наверное, чаще Генри в Килкенни их услугами не пользуется никто. Особенно из тех, кто владеет собственным бентли. Он больше не подходит слишком близко, и остаётся стоять, задумчиво рассматривая в окне кухни кусты возле забора.

- Вывеси объявление, что всем пора определиться со стажировкой и подать заявления на пересчёт оценок, потому что приём заявок начинается с февраля, и если кто-то не успеет, я не собираюсь сидеть с тобой по ночам и считать. - Генри переводит разговор на максимально безопасную и нейтральную тему, начиная перечислять то, что необходимо сделать в его отсутствие. Что бы ни случилось, жизнь в университете продолжает идти своим чередом, а работа накапливаться, и то, что они могли сделать вдвоём, теперь Чарли придётся разгребать одному. Но профессор не беспокоится, ещё ни разу помощник не подводил его с делами. И сейчас справится. А если поймёт, что не успевает всё сам, найдёт кого подключить из работников деканата, кому перекинуть часть дел. - Ещё всем будет необходимо будет получить заключение о законопослушности и отсутствии судимостей, особенно это касается иностранцев, и особенно русских, потому что у них там всё как то странно работает.. Напомни об этом Саше, он связывается с консульским отделом, пусть присмотрит за своими. Если кто-то из второкурсников принесёт эссе по неврологии, пусть сдают тебе, будет время - прочти и напиши рецензии. И прогони через программу антиплагиата, потому что я начал ловить одарённых. Особо одарённые списывают ценные мысли из моих же статей. Наверное, уверены, что Миллс-Кавендиш - это такая фамилия, а не два человека, один из которых их же собственный декан. Но даже лестно, что они считают мои работы достойными копирования.

О работе разговаривать легче. Работа не вызывает неловкого молчания, нервного обкусывания губ и приливов крови к лицу и остальным частям тела - предателям. Работа - это привычно, это то, чем они с Чарли занимались несколько лет и уже давно выставили все рамки, границы и приоритеты. По сути, сейчас работа - это бегство, и Генри осознанно бежит, не желая больше продлевать их во многом неприятный и болезненный разговор. Для обоих. Они всё выяснили, расставили по местам и теперь необходим этот недельный перерыв, чтобы взвешенно принять необходимо решение и продолжить существовать дальше. То, что после они никогда больше не вернутся к прежним отношениям - Генри уверен. Но он хотя бы постарается минимизировать тот вред, что нанёс собственной несдержанностью.

- Такси приехало, - он обернулся к Чарли, когда за окнами раздался гудок автомобиля, одновременно вместе с смс о подаче машины.