Irish Republic |
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Irish Republic » Завершенные эпизоды » Обоюдный сюрприз
ОБОЮДНЫЙ СЮРПРИЗ
--
участники: Sean Godfrey, Riley Harrison, Alison Austin | дата и место: 16.09.2015, бостонская детская больница ---> Килкенни |
Жизнь умеет преподносить сюрпризы, как приятные так и не очень. И вот благодаря этому в семье экс-музыканта наметилось пополнение.
Отредактировано Riley Harrison (2015-09-10 23:46:37)
- Ты, наверное, шутишь, мужик, - именно так вчера Шон заявил в телефонную трубку, отвечая на международный звонок из Штатов, и вот во что эта шутка вылилась - они с Элисон в соседних креслах на самолете от "Амэрикэн Эйрланс", практически без багажа, потому что собираться приходилось второпях. Из-за этой самой спешки Шон теперь не мог понять, для чего он вообще взял с собой мелкую - вроде бы, ей в разгар учебной недели неплохо было бы и в школу походить, тем более что год только-только начался, а у нее там новый коллектив и все эти подростковые дела.
Да, однозначно, надо было оставить ее, как и всегда, у Лиама, тот за ней следит намного лучше, чем Шон, но вчера мелкую пришлось выгребать из настоящего рассадника порока и греха, и чуть ли не силой отнимать бутылку, и если до этого она дошла, живя под надзором Уиллиама, то тут надо серьезно пересмотреть мысль о том, из кого все-таки родитель лучше. В любом случае, Элисон уже здесь, из самолета выкинуть ее не получится - что ж, пусть будет ей небольшое приключение, вряд ли за свою короткую жизнь ей доводилось хоть раз летать на самолете, а уж лететь так долго, как предстояло им... Ну, не весь опыт нужно приобретать, только куда теперь денешься.
Элисон он объяснил ситуацию очень вкратце. Очень. Сказал, что были у него приятели из штатов, которые когда-то давно, лет десять или сколько там назад, когда у них родилась дочь, торжественно назначили Шона опекуном этой самой дочери на тот случай, если с ними что-нибудь произойдет. Тогда над этим даже посмеялись - какой из Шона опекун? А теперь уже над всеми посмеялась жизнь, "что-то" случилось, и вот: дочь, имени которой Шон и близко не помнил, ждала его где-то в Бостоне, в реабилитационной больнице.
- Я не знаю, какого черта, вы, бабы, посыпались на меня как из рога изобилия, стоило только вернуться в Килкенни, - оторвавшись от журнала, который Шон на самом деле не читал, он повернул голову к Элисон. - И ладно бы нормальные - так нет! То дочурка, то больная на голову Калифорния, то вообще вон малолетка какая-то.
Должно быть, Элисон не слишком по душе были такие слова, но за почти шесть месяцев знакомства она наверняка уже привыкла к тому, что трудных путей папаша не ищет, и всегда все говорит напрямик. Она даже нормально на это реагировала - ну, почти всегда, - но Шону все равно надо было менять стиль поведения. Не обязательно, но только в том случае, если малолетку ему все-таки навяжут.
Возвращаться в Штаты для Шона было делом приятным. Америка всегда принимала его лучше, чем любая другая страда, не даром он и жил там почти все время между турами. Он знал там... ну, положим, не все, но чувствовал себя свободнее и увереннее, чем в нынешнем доме, и только один минус был у Штатов - его там тоже знали. Несмотря на то, что год прошел - уже в самолете Шон начал ловить на себе те самые взгляды, в которых крупными буквами читался вопрос "Он это или не он", и поскольку лететь нужно было долго, уверенность в этих взглядах все крепла и крепла, пока не выросла совсем. И из-за того, что Шон поддался на уговоры Элисон и позволил ей сидеть возле иллюминатора, ему, сидящему у прохода, время от времени приходилось отвечать на "любезные вопросы" и расписываться на газете или на билетах.
Приземлились они с утра, и Шон даже под дулом пистолета не смог бы сказать, утро какого это дня. Да и не важно - багажа не было, и они прошли все контроли первыми, первыми же поймали такси и умчались из аэропорта, почти не словив по пути пробок.
- Оставлю тебя в отеле, пока не решу все дела. Из номера чтобы не выходила. Потом, может, погуляем где-нибудь тут. В Бостоне есть всякие неплохие места, - это казалось ему лучшим выходом для них обоих, но Шон был совершенно не готов к тому, что Элисон станет с ним спорить. После непродолжительной перепалки в такси - три минуты, за которые Годфри успел взбеситься и успокоиться дважды, - было решено все-таки взять Элисон с собой, иначе Шону было обещано "по гроб жизни расплачиваться за мини-бар". Хотя Шон и фыркал пренебрежительно, но на самом деле не сомневался, что Элисон это под силу: если не выпить, так вылить за окно, из принципа.
Было еще слишком рано, и Милтон, социальный работник, который связался с Шоном, был еще далеко за городом, потому что в Бостоне он не жил. Чтобы понапрасну не терять время, Шон поволок Элисон в больницу, решив таким образом наказать ее за то, что в отеле не сидится: он не считал, что в больнице будет что-то интересное - он всего-то узнает, что там с этой девочкой и как ее вообще зовут, глянет на нее и поинтересуется, нет ли у нее вариантов получше, чем переезд в малоизвестный Килкенни и жизнь рядом с таким мудаком, как Шон Годфри.
После первой встречи с Шоном я всегда знала, что парочкой мы с ним будем как минимум странной. И вот, картина маслом. Я в солнечных очках, пытаясь скрыть приопухшие от долгого рёва глаза. Папа в солнечных очках, ибо звезда. И он тащит меня с собой за руку. Наверное, боится, что я опять убегу на крышу пить. Ну или просто меня так проще контролировать. Что более вероятно. Так звезда и его призвездёнок прошли регистрацию, сели в самолёт.
- У окна сижу я. И не спорь. А то в туалете курить буду, если сяду близко к проходу.
Подействовало. Он, недовольно скосив рот, уступил мне место у окна. Клянчить, что мне интересно, как выглядит небо, я же летаю в первый раз, я не хотела. Не хочу больше разговаривать с ним на языке милой доченьки. Надоело строить из себя ту, кем я не являюсь. Если дядя Лиам стоил того, чтобы прятать моё внутреннее дерьмецо, то папа Шон заслуживает только его.
Мне кажется, он прекрасно понимает, что своими словами делает мне больно. Вот сейчас поставил меня в ряд ненормальных баб. И весь восторг от того, что я могу видеть облака под собой, улетучился. За грудиной от этих его слов что-то неприятно повошкалось, но отвечать на его едкие слова я не стала. Не хочу устраивать истерику на людях.
Так, а зачем мы всё-таки летим? За какой-то мелкой. Которую он с большей охотой назвал «дочерью», пока объяснял мне, что к чему. Во мне поднималась злоба. Мелочь, потерявшая родителей, уже расположила его к себе. А меня привеском захватили, чтобы показать, что мне и с внешними обстоятельствами придётся бороться. «Бедняжечка, потеряла родителей»… так я должна буду причитать? Но на самом деле она бедняжечка, что получила себе в отцы Шона. И меня в сёстры. Если только увижу, как они воркуют вместе, ей мало не покажется. Я родная, а она – подкидыш. Так почему ей должно перепасть больше внимания?
Очередной скандал был организован Шону в такси. Хотел бросить меня в номере отеля и поехать за этой безымянной мелкой. Чтобы я потом видела, как этот заботничек приводит её с собой, обнимая эту болезненную. Помнится, меня он столько раз пытался отослать обратно в Англию. Вновь захотелось выпить. И чем больше, тем лучше. Вот и брякнула отцу про мини-бар. А он, видать, поверил. Дурак. Но подействовало. И вот он опять меня тащил за собой в госпиталь, перехватив за запястье. Если бы я не была морально готова, ох, какую бы пощёчину я ему залепила.
Большое здание снаружи, белые и узкие коридоры внутри… всё беленькое, чистенькое, по углам и по седушкам расположились больные. Кто кашлял, кто подыхал с пьяни… Шон, выловив какую-то медсестричку, начал выяснять, как зовут эту мелкую, в какой палате она лежит. И ещё что-то. Главное, что я услышала имя и палату. Медсестра, оставляю своего непутёвого отца вам, у меня дело есть. Аккуратно высвободила свою руку из хвата Шона. Не заметил даже! Опля… Райли Харрисон, седьмая палата. Райли Харрисон, седьмая палата. Наконец-то я заметила табличку рядом с дверью. «7 палата». А сбоку табличка «Райли Харрисон». Нашла мелочь. Не буду вежливой.
Без стука открыв дверь, я зашла в палату. И правда, мелочь. Волосы растрёпанные, потирает маленькими кулачками свои сонные глазки. Ангелок, твою мать. На полке рядом с ней лежал блокнот с ручкой. И всё. Ни телевизора, ни книг, ни комиксов. Скучная, правильная. Такой и должна быть примерная дочь. Меня всю передёрнуло с головы до пят. Бесит.
Не церемонясь, я уселась на кровать рядом с мелкой Райли. Она вылупила на меня свои глазёнки. Твою мать, ну что за грёбанный ангелок?
- Здравствуй, Райли. Меня зовут Элисон. Скоро за тобой мой отец придёт. Мы забираем тебя в Ирландию.
Ого, я и забыла, как легко мне может удаваться лицемерие. На губах милая улыбочка, глаза, я уверена, добрые-добрые. Судя по всему, крышу мне сносит только в Килкенни.
Отредактировано Alison Austin (2015-09-12 15:13:32)
День начался как обычно с завтрака, очень питательного и на удивление вкусного. Хотя другие дети постоянно ворчат, что еда полная гадость. В итоге нормально не поев ходят потом до самого обеда и ноют, что голодные. Я такого поведения не понимала и пыталась объяснить тем не многим, что меня не боялись, что есть надо хорошо, но всё было четно. В конце концов сдалась и стала забирать себе всякое вкусненькое от чего они отказывались. Так и сегодня я съела больше положенной порции.
После завтрака шёл приём таблеток. Их можно было считать десертом, вот только после его употребления всегда клонило в сон. Как-то один мальчик даже советовал таблетки выплёвывать, а не глотать, и я бы рада была это делать, если бы не последствия. От меня и так стала шарахаться, как от прокажённой большая часть детворы увидев мои припадки. Так что мой выбор был очевиден, со сном хоть можно было бороться.
Приняв таблетки я не стала даже заходить в палату, сразу пошла на самое страшное, что сегодня могло быть - на уколы. И пока все будут пытаться их избежать и оттягивать неизбежное, я их спокойно пройду без очереди и забуду.
Под процедурным кабинетом как и предполагалось никого не было. Хотя его стоило назвать не процедурной, а пыточной. Я постучала и услышав знакомый голос вошла. Тут как всегда больницей пахло сильней всего.
- А Райли, заходи-заходи.
Я кивнула и прошла в глубь, где села на кушетку, положив руки на колени и сложив их замочек. Медсестра Молли принялась готовить нужные уколы. Среди все медсестёр она была самой лучшей. Она часто ко мне заходила, а так же подарила блокнотик с ручкой и набор маленьких цветных листочков, на которых можно было заранее заготовить какие-нибудь стандартные фразы.
- Всё. Готово. Ложись.
Вот он час икс настал. Я легла чуть припустив штаны. Первый укол, хоть и вышел болючим, но терпеть было можно, а вот второй Молли зачем-то сделала в то же место. От боли у меня руки сжались в кулаки, на глазах выступили слёзы, и если бы могла кричать я бы непременно закричала. В какой-то момент даже показалось, что отняло ногу, а ведь сегодня ещё должна была быть физкультура.
- Всё.
И тут я вздохнула с облегчением, но вставать не торопилась, не могла. Задница ныла жутко.
- Да, у меня для тебя хорошая новость. Это были последние твои уколы, - сообщила медсестра Молли улыбаясь.
Я попробовала улыбнуться в ответ, новость действительно была хорошая, и натянув штаны на место, всё же поднялась. Все движения левой ногой давались с жуткой болью. От чего на физкультуру решила сегодня не идти, вместо неё запланировала провести весь день в кровати, чтобы отойти от жуткой пытки.
Положив руку на грудь я кивнула, так прощалась с Молли, и хромая вышла в коридор. Желающих на уколы так и не появилось больше. Хмыкнув, поползла в свою одиночную палату.
Пока добралась до кровати, таблетки как раз начали действовать и стало жутко клонить в сон. Я рухнула на неё и обняв подушку устроилась спать. До обеда меня никто не должен был потревожить.
Спала я не крепко больше дремала, и когда услышала, что кто-то зашёл, мимо воли проснулась и посмотрела, кого там принесло. Потерев глаза, увидела перед собой какую-то незнакомую девицу успевшую уже сесть рядом со мной на кровать, что было весьма неожиданно. Но не смотря на это первое, что пришло в голову, что девушка просто ошиблась палатой, так как навещать меня было некому. И я было уже потянулась за блокнотом, чтобы написать ей это, как она выдала какой-то полный бред. Какая Ирландия? Какой отец? "Может тут ещё где-то была Райли Харрисон?" - подумала я посмотрев с недоумением на незваную гостью и всё же взяла блокнот с ручкой.
"Вы наверно ошиблись палатой" быстро написала я на чистом листке и вырвав его протянула гостье. И пока она его смотрела, на новом листке на всякий случай написала ещё одно своё предположение: "Я наверно не та Райли Харрисон, которая вам нада". Второй листок так же вырвав протянула Элисон, как она себя назвала.
Отредактировано Riley Harrison (2015-09-12 22:44:39)
Надо сказать, Шону редко когда доводилось решать подобные официальные вопросы - как-то всегда выходило, что это делали за него либо другие участники группы, либо специально обученные люди, которым платили за то, чтобы у их клиентов никогда не было проблем. Бумажная волокита, то, что еще не так давно называлось бюрократией, настигала Годфри крайне редко и рассеивалась чертовски быстро, так что шансов привыкнуть и научиться разбираться со всем этим у него попросту не было. До теперь. До того самого момента, когда Шон оказался в муниципальной бостонской больнице, где десять баксов, сунутых администратору не могли ничего решать, как и двадцать, и пятьдесят.
Один плюс был - Элисон не мешалась. Сперва стояла рядом, как послушная умничка, потом куда-то пошла - Шон решил, что посидеть, потому что перелет по всем правилам должен был утомить ее так, чтобы в отель она сама просилась, а не он пытался ее отправить. Хорошо бы так: теперь уже, конечно, одну по Бостону до отеля ехать Годфри ее бы не пустил, но хотя бы точно знал, что не будет никаких неожиданностей. Он не любил неожиданности из тех, в которых не мог участвовать сам.
Наконец медсестра, которую Шон выловил в самом начале, разобралась с тем, кто он и чего хочет, и повела его к регистрационному пункту, чтобы записать в здоровенную бесполезную книгу, а потом потащила за собой в чей-то кабинет: следовало уладить хотя бы элементарные формальности перед тем, как явится Милтон со всеми документами. Документами, которые Шон не собирался подписывать, к слову, но начинать диктовать свои условия сейчас, когда еще не все были в сборе, он не хотел.
- Слушайте, меня мало волнует ее диагноз и все такое, я, если вы не заметили, вообще в медицине не шарю. Просто давайте вы останетесь здесь делать свои дела, а я пойду и сделаю свои, ферштейн?
Тон у Шона был не слишком угрожающим – он сразу понял, что муниципальные больницы – это не то место, где женщины в белых халатах боятся мужиков без них. Халат в итоге Шону дали, типа чтобы он соблюдал формальности, и Годфри накинул его на плечи, став похожим на банального персонажа из любого американского сериала. Так он и вышел из кабинета, озираясь в поиске Элисон, которой – не удивительно! – нигде поблизости не оказалось.
- Вот же блядство, так я и знал! – выругался Шон и отправился ее искать. Глянул в фойе, глянул возле автоматов с кофе, и даже на улицу вышел: спросил у скучающего охранника, не выходила ли заспанная малолетка, но она не выходила. Так что Годфри вернулся внутрь, предупредив охранника, чтобы одну ее не выпускал.
Минут через десять Шону пришлось плюнуть на поиски, потому что многие на него уже стали поглядывать, как на психа – носится туда-сюда с бешеными глазами, смотрит на людей так, словно душу из них вынуть готов. Шон подумал, пусть тусуется где хочет, может, она вообще в туалете, хотя на первом этаже женский он проверял: там хоть и не было пусто, но обошлось без Элисон. Обследовать другие туалеты он не стал, махнул рукой и отправился к седьмой палате, сунув руки в карманы и мысленно проклиная всех малолетних девочек, вздумавших падать ему на голову.
Он толкнул дверь, не удосужившись, ясное дело, постучать, и глаза его чуть на лоб не вылезли, когда он увидел в палате не только незнакомую девочку, чья внешность до сих пор оставалась загадкой, но и дочу собственной персоной.
- Ага, класс, - прокомментировал Шон. – Рад, что вы типа познакомились и все такое. Что, малая, успела уже ей рассказать, какой я дохуя классный?
«Нада»… Боже. Я не была прям занудой, но в её возрасте как-то пограмотнее была. И ЭТО будет противопоставлено мне. Нет, ей ведь нормальным языком было сказано, что пришли за ней, а не за какой-то там гипотетической второй Райли Харрисон, которая может существовать в данной больнице. Мы ж не дураки, мы, наверное, узнали, куда нам идти. Но…
Стоп. Она мне сейчас бумажку сунула в руки, а не сказала словами? Она из этих, немного двинутых? Глаза вновь опустились на листик. И на перчатки на моих руках… А сама-то я… Но, с другой стороны, я взаимодействую с людьми. Никто и не подумает назвать меня ненормальной. А перчатки всегда можно называть элементом собственного стиля. И все отстанут. А вот то, что ты говоришь с помощью бумажки, это уже стилем не назовёшь.
Девочка наверняка будет проблемной. Я скосила глаза на неё. А она хлопала всё своими ресницами и не могла ничего понять. На свой вопрос она ответа так и не получила и ручку с блокнотом не отпускала. Наверное, для неё выражение «закидать вопросами» имеет самый прямой смысл. Какой бы я ни была, я точно знала, что не хочу быть похороненной в куче бумаг с вопросами от какой-то малолетки.
- Нет, Райли, ты-то как раз нам и нада. – Хотелось бы верить, что улыбка вышла приветливой. – Я не знаю, что там за причина у Шона, но мы должны будем тебя забрать в Ирландию. Он теперь будет твоим папой. Я – сестрой. А ещё у тебя будут замечательные бабушка и дедушка. И, чтобы уж совсем тебе не скучать, то один из класснейших дядей на свете. Ты что-нибудь знаешь об Ирландии? Ну а даже если и нет, то узнаешь. Вот только о Килкенни ты точно не слышала. Это теперь будет твой родной город. Осталось только теперь нашего папу дождаться. И только не беспокойся, всё будет хорошо.
Я потрепала эту мелочь по голове, постаравшись вложить в улыбку как можно больше доброты и участия. Она меня угнетала. Вся такая миленькая, вся такая вызывающая жалость. Если Шон не поведётся на её оленьи глазки, то он и сам бесчувственный олень. Хотя, да он же олень! Вот только бесчувственный ли?
Стоило помянуть этого чёрта, как он сам появился в дверях. Виду он был несколько загнанного, но вполне-таки бодрого. Конечно, в его возрасте полезна физическая активность.
Дохуя классный… окстился бы! Она же малолетка! Ладно, мне скоро совершеннолетие светит, я и не такое в жизни слышала, а тут перед такой мелочью своими словесными хуйцами размахался. Мда, отец из него всё-таки хреновенький… И наши с ним нынешние отношения тому доказательство. Мне Исаия ближе за день стал, чем этот мужик. И с каждым хлопком ресниц этой Райли-Вайли я чувствовала себя ещё дальше от родного отца. Шон смотрит то на меня, то на неё. Что он пытается оценить? Или уже сделал выбор?
- Конечно. А ещё про всю нашу семью Годфри. – Я встала с кровати девочки, подлетела к Шону, схватила его за руку и подвела к этому псевдо-ангелочку. – Вот, знакомься, Райли, это Шон. Теперь он будет заботиться о тебе. Будет, фактически, твоим родным отцом. Принимай.
Улыбнулась этой парочке ослепительно и отошла к окну, развернувшись к этим двоим спиной. Пусть воркуют, а я посмотрю на лужайку внизу. Я не буду их слушать, я почти отказываюсь их слушать! Но не слышать просто не могла. И только чуть позже поняла, что суждено мне будет слышать лишь реплики Шона да хруст рвущейся бумаги. Ну и хорошо, так даже лучше.
Отредактировано Alison Austin (2015-09-16 17:34:56)
Каких-то две недели назад, а может уже и больше, я узнала, что у меня больше нет родителей, а ещё выучила новое слово "инвалид". Оно теперь характеризовало мой новый социальный статус. Врачи пытались меня подбодрить, рассказывая, что мне не нужно будет в будущем переживать на счёт работы, что я буду получать деньги и так, но всё это не радовало, слишком многое пришлось потерять.
Сегодня же, пришла какая-та незнакомка. Нет, она не пришла, она вломилась и с ходу стала рассказывать, что отныне я её сестра и, что у меня теперь будет не только папа, но и бабушка, и дедушка, и даже некий классный дядя, и что мой новый дом находится в Ирландии! Я машинально кивнула, когда она вдруг решила уточнить, а знаю ли я что-нибудь об этом чудном месте. И ведь знала: что это где-то в Британской империи, что там мужики бегают в юбках, что играют на волынках и что Мэл Гибсон там боролся за свободу, в каком-то фильме, название которого уже не помнила, но почему-то я не была уверенна в своих познаниях. Хотя это не имело никакого значения так, как всё больше походило на не самый удачный розыгрыш, чем на правду.
Не успела я это высказать ей в письменной форме, как в дверь так же бесцеремонно вломился мужик. Он уже был удостоен не удивлённого и ничего непонимающего взгляда, а подозрительного. Да и его манера речи не могла не усилить чувство, что эти двое пытаются меня подколоть. Оставалось только понять, как врачи это всё позволили?
Насмотревшись на спектакль, по-другому это как-то трудно было назвать. Ведь как меня могут взять в семью, если я даже до приюта ещё не доехала? А эта поездка, по словам врачей, мне предстояла только на следующей неделе. Я взялась писать уже не девчонке так как та отошла к окну, а мужику, надеясь, что он будет сообразительней:
"Дорогие незваные гости, если вы решили пошутить, то выбрали не очень удачное место. Я сейчас позову дежурную медсестру и она вам устроит хорошую взбучку. Потому, если не хотите неприятностей, уходите тихо и молча. Обещаю, никому ничего не говорить".
Текст может вышел и грубый, но и с их стороны вежливости тоже не особо много наблюдалось. Я вырвала очередной листок и протянула его мужчине и очень надеялась, что мне не придётся сейчас бежать до медсестры.
Протащившись за Элисон прямиком к кровати Райли, Шон остановился. Ему, если по правде, куда комфортнее было на прежнем расстоянии, да и девочке, судя по ее выражению лица, тоже. Все было не так - и это расстояние, и эта девочка, и даже Элисон, которая вела себя то активно, как вот только что, то будто обижено: Шон этих женских штучек никогда не понимал, а уж когда штучки еще и подростковые - то и подавно. К тому же, он ни капли не хотел быть "фактически родным отцом", и если с Элисон так уж получилось, потому что экспертиза показала, то с Райли такая фишка уже не пройдет. Максимум, что грозит Шону - это быть опекуном до восемнадцатилетия, а там дальше уже как бог даст.
Шон молча вздохнул. Этот вздох был виден разве что по его лицу, но Элисон отвернулась, так что никак не могла бы заметить, а Райли как раз писала что-то на бумажке - Шон вспомнил слова доктора о том, что она не разговаривает с самого момента аварии. Годфри хмыкнул - хотя бы не будет закатывать скандалы и истерики, тяжело представить, как можно выкинуть что-то подобное, не имея возможности говорить вслух. Оно и к лучшему - врачи, само собой, с этим справятся, но нервы пока будут в целости. Вот и то, что девочка написала на бумажке, выглядело значительно легче и проще, чем если бы она произнесла то же самое вслух.
Шон кивнул, глянул еще раз в спину Элисон, а потом сказал:
- Угу, детка, хотел бы я глянуть, как ты зовешь этими бумажками сестру. Можно разве что попытаться их поджечь, чтобы сработала сигнализация, но вряд ли тебе кто-нибудь оставил зажигалку. Маленьким детям нельзя играть с огнем. Элисон! - он повысил тон и сделал его настолько требовательным, чтобы у нее не было возможности не обернуться. - Иди-ка сюда.
Когда Элисон подошла, Шон положил руку ей на плечо, развернул в сторону выхода из палаты и подтолкнул туда, и сам пошел следом. Стоило им оказаться в коридоре, как Шон плотно закрыл дверь палаты, но дальше не пошел ни на шаг. Незачем, им все равно сейчас возвращаться в это же место, просто стоило сделать так, чтобы действия и слова обоих были более-менее согласованы. Раз уж Элисон сама напросилась на поездку в больницу...
- Я не собираюсь становиться ей "фактически отцом", усеки это, мне и тебя достаточно. Будет отлично, если у нее найдутся какие-нибудь добрые родственники тут, в Бостоне. А она вообще понятия не имеет, что происходит, и ради бога, не рассказывай ей то, чего нет. Все, возвращаемся.
В этот раз он тоже пропихнул Элисон в палату первой - это чтобы она снова куда-нибудь не сбежала. Опять закрыл дверь поплотнее, поправил блядский белый халат на плечах и снова подошел к кровати Райли.
- Видишь ли, детка, твои родители когда-то давно, когда ты только появилась на свет или что-то вроде того, составили специальное такое завещание, ну на случай, если с ними случится что-нибудь, и там они имели неосторожность вписать мое имя. Типа, если с ним что случается - я становлюсь твоим опекуном. Поверь, мне это доставляет столько же радости, сколько и тебе, так что давай мы все не будем нервничать и попытаемся придумать, что с этим сделать. Потому что совсем скоро сюда явится этот мерзкий тип из социальной службы, и он с тобой будет разговаривать уже совсем по-другому. Ты понимаешь, что я говорю?
- Иди-ка сюда.
Этой фразе не хватало призывного свиста. «Пёсик, к ноге!» Тьфу ты, чёртяка. Но перед этой соплячкой я должна быть более-менее покорной, дабы Шон заимел у девочки хоть какой-нибудь авторитет. Резко развернувшись на каблуке, я улыбнулась этим двоим широко и уверенно. Больше всего хотелось показать отцу средний палец, ткнуть им прям ему в лицо и сходить погулять по улицам Бостона. Но надо быть смирной, надо постараться, чтобы этот новоявленный отец двоих девочек смог получить у второй немного уважения.
Но стоило мне оказаться рядом, как он развернул меня и отправил на выход из палаты. Вот вообще не манипулятор, ни в одном месте даже. Мог бы и аккуратно направить к выходу. Так нет же, фактически толкнул. Он вообще в курсе, что я не грузная стотонная бабища, я девушка, мне много сил для придания ускорения не нужно, требуется просто слегка направить?
Ну ладно, вот мы в коридоре, чего изволите? «Усеки»… «какие-нибудь родственники в Бостоне»… папашаааа, а если она сейчас подслушивает? Сейчас как откажется лететь с нами, так потом придётся её накачивать и везти. Ведь наверняка социальные службы уже проработали вариант с родственниками. И если не нашлось, значит, это теперь ноша Шона Годфри. Но при перевозке успокоенного тельца в Килкенни, я её таскать и слюньки из её ротика вытирать не буду. Назвался отцом – вытирай слюни. Причём, я не верю его словам о том, что он не «фактически отец». Он – отец. Пусть бывшая рок-звезда, но отец. И он должен заботиться обо мне, а по отношению к этой Райли выбирать слова. Ну или наоборот. Разницы нет.
Но когда он обмолвился, что я рассказываю о том, чего нет… ладно, про Шона, как про отца, но ведь до этого я говорила про бабушку, про дедушку, про дядю Лиама. Всего этого нет? Всего этого, с его слов, нет? В груди поднимался самый настоящий гнев. Они есть. И они любят меня, в отличие от тебя. И музыка твоя – отстой.
Но я ни сказала не слова. Сейчас не та ситуация, когда я могу вновь высказывать Шону то, что думаю. А то, что я чувствую, я не скажу ему никогда. Ему мои чувства совсем не нужны, это точно. Главное, чтобы была сытая, одетая, получала грёбанное школьное образование и выглядела здоровой. Но всё это лишь для того, чтобы его нельзя было засудить за неисполнение родительских прав. Ему достаточно знать то, что я взбалмошна, что упряма до посинения. Чтобы не связываться. Чтобы предугадывать мои действия. Мистер Оскар, мой слоник, и то лучше меня понимает. Ахуенно, конечно, получается. Плюшевая игрушка лучше, чем родной отец. И оставалось только надеяться, что больше он не скажет, что семьи Годфри не существует. Если тебе не нравится быть её частью, так вали обратно! Тебя никто не держит в Килкенни.
Но ни слова не было сказано. Я лишь вздохнула, когда он скомандовал возвращаться.
В палату я, конечно, зашла первой, но решила не вмешиваться. Упала в кресле в уголочке, закинула ноги на столик рядом и сверлила спину Шона в халатике. В белом он смотрелся крайне нелепо. Иногда я поглядывала на Мисс Немую Сопельку. Эти двое вообще друг с другом не смотрятся. Но я не вмешиваюсь, боже упаси мне вмешаться в этот разговор. Я лучше в кресле подремлю, тем более, что будет почти тихо. Покой, нарушаемый лишь Шоном.
За всё время, что я не могла говорить я ещё не чувствовала себя настолько некомфортно со своим недугом, как сейчас. И не будь у меня этой проблемы, я бы объяснила этому мужику, как собиралась позвать медсестру и чтобы она с ними обоими сделала бы. И вариант погнать в шею шваброй с мокрой тряпкой меня бы вполне устроил. Но я по прежнему молчала, а потому пришлось выслушивать какой-то бред про спички и огонь. Мне даже стала жаль рвать блокнот, чтобы ответить и вообще мне его стало жаль, не для этого он у меня был.
Неожиданно эти двое вышли на что я с облегчением вздохнула и понадеялась, что больше их не увижу. Отправила блокнот обратно в тумбочку и уже думала прилечь подремать дальше, как они вернулись обратно.
"Вот блин, мудаки!" - не удержалась я в уме, - "Какого они ко мне прицепились?!"
И очень скоро я поняла какого.
Из рассказа мужчины, всё это было организовано моим папой. Звучало оно убедительно, но поверить в это мешало непонимание того, как папа мог меня доверить такому странному типу. Хотя его дочка на вид была вполне нормальной. Я невольно посмотрела на неё. Похоже ей в коридоре за что-то хорошо влетело, так как в сравнении с тем какой весёлой она была, сейчас выглядела, так словно её хвалёных родственников в один миг не стало. Но не она была главной проблемой на данный момент, потому я вернулась к мужчине стоявшем у моей кровати.
Я достала из тумбочки стопку голубеньких бумажек для заметок и принялась писать.
"Чего вы от меня хотите?" - написала я первом листке и протянула его мужчине и тут же принялась писать ещё. - "Хотите чтобы я от вас отказалась?"
Протянув второй листок, я задумалась, что было бы лучше попасть в семью, или отправиться в приют. Что то, что другое меня конечно же не устраивало, так как больше всего хотела вернуться домой. И пусть бы жила там сама, но оно было бы своё родное. Однако взрослые как всегда посчитают себя самыми умными и решат за меня, где мне будет лучше даже не спросив моего мнения. Я вздохнула и подняла взгляд на мужчину.
Страшно неудобно было от того, что Райли не может разговаривать. Шон чувствовал себя почти что идиотом, пока стоял рядом и ждал, когда она допишет сперва одну записочку, а потом и другую. Стоял молча, потому что если бы он сказал еще что-то, Райли могла бы снова начать писать, и это запустило бы бесконечный процесс, замкнутый круг, вырваться из которого окажется в итоге не так просто. Пока она писала, Шон рассматривал ее, с сожалением понимая, что, скорее всего, от девочки никуда не деться. Косился иногда на Элисон, думая, подружатся они или нет; если да - хорошо бы Элисон взяла на себя заботу про эту мелкую, потому что Шон и с семнадцатилетней, вон, не слишком справляется. Что уж говорить про тринадцатилетнюю?
Или пусть это делает Калифорния? - от безысходности подумал он, представив, получится так или нет. А неплохо все вышло бы, только от Калифорнии чего угодно можно ожидать - вдруг ей в голову взбредет блажь, и она снова исчезнет безвозвратно? А если еще и девочку с собой прихватит? Всякое может быть!
Райли спрашивала, чего они хотят, а потом еще и конкретизировала вопрос. Шон криво усмехнулся, передал бумажки Элисон, чтобы она тоже прочитала, а только потом ответил:
- Боюсь, крошка, это не так просто. Пока тебе восемнадцать не исполнится, ты как бы и не можешь распоряжаться собой. То есть, разве что через суд, и кто-то все равно должен представлять твои права. В смысле, если я буду тебя бить и насиловать - придется каким-то образом подключить к этому социальную службу, у них там свои методы, и там найдется человек, который станет говорить за тебя в суде, потому что ты считаешься слишком мелкой и типа неразумной. А если это станет делать кто-то другой, то твои права буду представлять я, как, блин, официальный опекун, сечешь? В общем, я это к тому, что чего бы там я ни хотел, а отказаться ты не можешь.
А я сам могу?
Он потер подбородок, потом обошел кровать и сел на подоконник. Так они с Элисон оказались по разные стороны от Райли, и у Шона была самая выгодная позиция - он видел обеих и при этом видел дверь. Окно оставалось за его спиной.
- Короче говоря, на формальности у нас будет еще целый день, а может даже больше, а уже потом... О, Милтон! - дверь как раз отворилась и в палату зашел мужчина в таком же халате, как и у Шона. Он был на голову ниже Годфри, но держался уверенно, на его носу громоздились очки, а подмышкой была зажата толстая папка с бумагами. - Ну все, малая, готовь побольше своих бумажек, щас у нас тут разговор намечается.
Милтон оказался типом очень деловым. Пригласил доктора, со всеми поздоровавшись, потом вкратце изложил суть дела - сводилось все к тому, о чем Шон знал и так, только говорил Милтон в гораздо более мягких выражениях, чем все это виделось Шону. Оно и ясно, при детях, особенно при Райли, он ничего четко говорить не может - у девочки и так потрясение, все дела. Поэтому Годфри ни капли не удивился, когда Милтон предложил ему:
- Теперь давайте пройдем в кабинет доктора, мистер Годфри.
"Мистер Годфри" картинно закатил глаза и встал с подоконника, направившись к двери:
- Тут меня ждите, обе, - сказал он девочкам перед тем, как выйти.
Шоново бла-бла-бла, Шоново бла-бла-бла… под это неплохо засыпается. И этот нудилик был рок-звездой и держал стадионы. Ага, чем они там занимались, массовым засыпанием с налаживанием нужных смен фаз сна? Массовый гипноз? А миллионы он свои заработал грабежом, пока фанаты-тушканчики никак не реагировали на внешние раздражители?
Минутами позже в мой тёмный мир закрытых глаз ворвался противный, скрипучий, как требуха, запах одеколона. Въедливый до самой подкорки. Это буквально заставляло открыть глаза, чтобы поморщиться. Ну или выругаться. Ибо нехрен одеколониться таким откровенным дерьмом. Как это безвкусие вообще на себя можно пшикать.
Глаза всё-таки приоткрыть пришлось. И на коленях моих внезапно обнаружились листики с писаниной Райли. Откуда? Я посмотрела на содержание и поняла, что это не для меня, это для Шона. Который за каким-то хреном дал их мне. Логики в этом действии я не видела, поэтому пока Годфри трепался с мистером… Малдером? Мейсоном? Минчхуном? Ай, пох… я сделала из листиков по бумажному самолётику. Один сразу был отправлен в полёт до окна, но попал в спину мистеру Минкину-или-как-его-там. Второй оставался пока у меня. Я надеюсь, Шон не заметил этой маленькой шалости с моей стороны, а на этого дядьку с его умными словами мне было как-то похуй.
Их разговор я не слушала, всё равно он касался каких-то вещей, которые я точно понять не могу. А вот этой Райли не повезло, она сидела прям в эпицентре всей это взрослой чепухни. Жаль её, но не больше, чем собственного времени, которое я трачу здесь. Пока взрослые и мелкая не обращали на меня никакого внимания, я приподняла ноги над столом, поболтала ими, бесшумно напевая какую-то песню. Она дней пять вертится в моей голове, но ни стиля, ни исполнителя я не помнила.
Потом вошёл доктор Райли. Пришлось своё развлечение прикрыть. Какие они скучные, сколько с этой гномихой мороки. Хотелось гулять, хотелось прыгать, но, господи, не сидеть на месте. Мне кажется, что моя жопа постепенно становится плоской.
И тут – о боже, да! – я слышу Шоново: «Тут меня ждите», и он сваливает из палаты.
- Ну наконец-то, блять! – Я вскакиваю со своего места, кинув в мелкую бумажный самолётик. – Тебе не надоело слушать их нужную хренотень? А мне надоело, прям все ноги затекли!
Я взмахнула ногой, показывая Райли свои замечательные сапожки.
- А знаешь, чего я хочу? – Я уселась рядом с мелкой, взяв её за руки. – Танцевать! – Я тут же вскочила с постели, достала телефон и стала нашаривать там что-нибудь более-менее танцевальное. - Вам тут позволяют шуметь? А хотя, знаешь, без разницы. Мы тебя сегодня забираем, и пусть об этом слышит всё твоё отделение. Или тебе тут какой мальчик понравился, и ты уезжать не хочешь? Ох уж эта первая любовь. Помню, я в твоём возрасте по любви девственности лишилась, а потом эта моя любовь оказался сучным мудаком, просто до ужаса!
Сколько мата я изрекала, боже мой. Но слишком много раздражения. И тут на глаза попадается незабвенная песня Джеффри Старра и по совместительству мелодия на Шона Годфри. Хитро взглянув на Райли, я домотала песню до припева, затем поставила на паузу и увеличила громкость музыкального плеер до максимума. Положила телефон на подоконник, забралась на этот самый подоконник с ногами, а потом аккуратно, стараясь не поцарапать экран, нажала каблуком на механическую кнопочку «Play». Спасибо, что была.
И в этот момент я и Джеффри Старр заорали, наверное, на всё отделение, а я ещё и курточку скинула куда-то в пространство палаты:
- Fuck me - I'm a celebrity!
[audio]http://pleer.com/tracks/4597297tYGS[/audio]
Из долгого объяснения мужчины, оказалось, что я не ошибалась, и чтобы я не хотела, от меня ничего не зависело. Всё будет решено за меня. На этом моменте я потеряла какой-либо интерес к происходящему. С таким подходом могли бы и не устраивать весь этот цирк тогда, а сразу придти и забрать как какую-то игрушку в магазине.
Я отодвинула подушку и придвинулась поближе к стене, пытаясь тем самым показать, что дальнейшая беседа меня не интересует. Чтобы эффект был лучше стала рисовать в блокнотике завядшие ромашки. На рисование чего-то красивого и милого не было никакого желания.
Тем временем мужчина сел на подоконник, привлекая к себе моё внимание и тут же его теряя, так как стало интересно чем занималась его дочь. Давно не было слышно. А его дочь дрыхла в кресле! Меня это задело, захотелось швырнуть в неё бумажку, а лучше тапочек. Нашла себе бесплатный мотель!
Обстановку разрядил зашедший в палату ещё один мужчина, тем, что разбудил Элисон. Мужчину я не знала, а потому он удостоился лишь моим отслеживанием его действий. На слова же сидящего на подоконнике о бумажках, я демонстративно хмыкнула и уставилась в свой блокнот. Какой смысл был что-то писать, если никто это не будет учитывать?
Разговор их слушать я не стала тоже, вместо этого я продолжила рисовать и временами посматривать на Элисон, так как она что-то мастерила из моих бумажек. Стало интересно, что у неё выйдет, а вышли самолётики. Один из которых в итоге попал в только что пришедшего мужчину, имя которого я не помнила, как в принципе и второго тоже. Из имён вообще запомнилась только Элисон, наверно потому что была первой. Ситуация показалось комичной и у меня сорвался смешок, из-за чего пришлось резко уткнуться в блокнотик и изображать в нём активную деятельность. Надеясь, что на это не обратят внимание.
Тут пришёл и мой доктор, общались мы не очень много, но он всегда хорошо ко мне относился. Потому я не могла не поприветствовать его улыбкой и кивком головы, на что в ответ получила тоже самое. Его я уже немного послушала. Он стал объяснять тем двоим нюансы моего здоровья, что можно, что нельзя и что нужно мне делать. Всё это я уже знала, но повторить никогда не мешало, так как несоблюдение указаний выливались в достаточно неприятные последствия.
В конце концов они почему-то решили сменить место беседы. Наверно дошло, что я им не нужна, для решения дальнейшей моей же лично жизни. Как это по взрослому... Как бы там ни было, но такому их решению я порадовалась, вот если бы ещё забрали с собой Белоснежку, а точнее снежную принцессу было бы вообще отлично.
То что произошло дальше, я никак не могла ожидать. Достаточно милая, может немного эмоциональная девушка оставшись наедине со мной, превратилась в тот самый жуткий кошмар родителей, когда их дети подрастают. До полноты картины ей не хватало ещё теней под глазами, выбеленной кожи и чёрной одежды. Никогда не понимала, как до такого докатываются. Своим же родителям обещала, что никогда такой не стану. Жаль, что они уже не смогут оценить мои старания, а я не смогу их порадовать своим хорошим поведением и манерами.
Когда эта снежная принцесса залезла на подоконник, и включила какую-то убогую песню, у меня возникло стойкое желание подбежать и толкнуть её в окно. Я даже представила это себе, как она крича от ужаса пролетела семь этажей и упав на асфальт разлетелась, как пакетик с водой. А потом можно было бы сказать, что она танцевала на окне и потеряла равновесие.
Отвечать на её глупые вопросы не стала, лишь одарила осуждающим взглядом и вернулась к своему рисунку. Добавив там ещё пару сухих веточек. И стала надеяться, что взрослые про неё вспомнят и заберут таки с собой.
В кабинете врача Шон был усажен в удобное кресло для посетителей, другое такое же занял Милтон, так что по нему сразу понятно - разговор выйдет долгим. Шон не любил ни долгих разговоров, ни кабинетов, а еще он был полный ноль в вопросах юриспруденции, поэтому пока что не представлял, что ему со всем этим делать. На него и так слишком много свалилось за последнее время: сначала дочь в переходном возрасте, да еще и не умеющая пить, потом Калифорния с потерей памяти, и теперь, как будто этих двоих для одного Шона слишком мало, эта девочка, Райли. Мало того, что Шон до недавнего времени даже имени ее не помнил, так последние лет десять он и с ее родителями особо не общался. Прошли те времена, и осталась только полустертая память о них, когда можно было поздравить друг друга с каким-нибудь праздником по электронной почте, и этого оказывалось достаточно.
Почему они не изменили завещание? Наверняка попросту забыли о нем - жизнь стала размеренной и спокойной, они могли планировать на года вперед, наверняка знали, в какой колледж отдадут Райли, когда ей стукнет восемнадцать, и так далее: как тут думать о собственной смерти? Не удивительно, что обстоятельства застали их всех - и Шона в том числе - врасплох.
- Мы поискали ее родственников, предполагая, что вы можете отказаться, однако никого нет, - говорил Милтон, перебирая бумаги из папки.
- Что, все поумирали? - устало спрашивал Шон, уже догадываясь, что вся эта дискуссия коту под хвост, и результат ее предопределен.
- Ну почему же. Их просто нет, никого не нашли. Поэтому с момента смерти родителей вы - официальный опекун мисс Харрисон. Вот все эти бумаги вам нужно подписать. Документы девочки у меня с собой. Страховые выплаты должны покрыть расходы на ее содержание на ближайшие несколько лет, более конкретно вам сможет сказать мистер Дойл из агенства.
- Срать я хотел на страховые выплаты.
Срать он хотел вообще на все. Расписался на документах, с таким чувством, будто подписывал самому себе приговор, мельком их просмотрел. Мог бы оставить Райли здесь, написать отказ или что-то такое, но почему-то этого не сделал - сам еще не мог понять, из-за чего. Может быть, не хотел сломать Райли судьбу: тогда ей была бы одна дорога - в детский дом или какой-нибудь интернат, а это все равно что сразу под откос. Вряд ли бы до совершеннолетия до жила, а так, с Шоном, у нее хотя бы был какой-то шанс. К тому же, Годфри здорово рассчитывал на Лиама, Элисон и даже Калифорнию, потому что у него самого навыков общения с детьми не было от слова "совсем".
- Поймите, мистер Годфри, от меня здесь ничего не зависит...
О, Шон отлично это понимал. Пора было брать ситуацию в свои руки, так, как он это умел.
- Что с ее вещами? Я могу увезти ее в Килкенни в течение нескольких дней, но нам понадобится разрешение на переезд и вся эта заграничная муть. Она гражданка соединенных штатов, как я понимаю. Кто займется этими вопросами?
- Считайте, что я уже ими занимаюсь, - Милтон оказался очень сговорчивым, как только дела стали идти так, как ему было нужно. - Я свяжусь с вами в ближайшие сутки по этому вопросу. Райли это время...
- Пускай остается тут. Под присмотром врачей и все такое.
Как же это было сложно... Шон поднялся из кресла, пожал руки обоим мужчинам, вышел. Некоторое время постоял в коридоре, взял кофе в автомате и выпил его за пару глотков. Давненько так не случалось, что обстоятельства оказывались сильнее него, но в этот раз тяжело было бы что-то с этим поделать. А кто говорил, что будет иначе?.. Выбросив пластиковый стаканчик, Шон вернулся в палату.
- Ну что... - он окинул обеих взглядом. Элисон было весело, Райли, судя по всему - грустно. На ней Шон и сосредоточился. - Им нужно решить вопросы с твоим гражданством и видом на жительство. Это займет несколько дней, а потом мы с Элисон за тобой вернемся и все вместе блядской дружной семейкой полетим в Ирландию. Если у кого-то есть возражения - можете сдать мне их... в письменном виде.
Бодро отплясывая под Джеффри Старра, я как-то не заметила, что эта моя случайная выходка осталась проигнорирована с двух фронтов: Мелкая Райли что-то рисовала в своём блокнотике, а папа Шон, зайдя в палату, сразу же метнулся с вопросами и разъяснениями к этой девчонке. Пришлось перестать веселиться и выключить музыку. Я уселась на подоконник и внимательно смотрела на всю эту новоявленную семейную идиллию. Спокойный Шон, покорная Райли. Это пробивало электрическим зарядом бешенства до самых кончиков пальцев как рук, так и ног. И я не понимала, почему…
То, что вчера Шон позаботился обо мне максимально возможно, можно просто списать на жалость и презрение. То, что Райли не отреагировала на мои пляски на подоконнике, можно списать на то, что я скучный для неё человек. И лишний. Чёрт. Они стоят друга друга. Ладно, всё равно гневом и яростью я тут ничем не помогу. Стоит, наверное, всё же примириться с тем фактом, что через вечные льды сердца Шона я не пробьюсь, а Мелочь во мне не увидит ничего хотя бы более-менее занятного. Как только приеду домой, схожу к своему новому другу. С ним я хотя бы чувствую, что мне не нужно ему доказывать то, что я существую. Он принимает меня такую, какая я есть. И это просто замечательно. Это не требует моральных сил.
Мысли о скорой встрече приподняли мне настроение. Но смотреть на Шона и Райли мне всё ещё не хотелось. Они отвратительны в своём спокойствии.
Я сползла с подоконника и резко подскочила к этой сладкой семейной парочке, когда услышала кое-что, что меня испугало.
- И что, мы эти несколько дней пробудем в Бостоне все втроём? – Спокойный тон вопроса стоил мне невероятных усилий.
Опля. То есть, вместо хорошей компании мне придётся несколько дней проторчать в США? А я всё-таки в Англии росла, презрение к америкашкам у меня ровно такое же, как у ирландцев к англичанам. Ладно, может, Бостон окажется и красивым, но несколько дней слушать их кривой акцент, эту дурацкую пародию на чистый английский… Как это, блять, вообще возможно?
Не хочу слышать ответ, не буду слушать ответ на свой вопрос. Подойдя к Шону сзади, я аккуратно, но чтобы он понимал, что происходит, вытащила у него кошелёк, достала из него пару купюр и положила обратно. Помахав бумажками перед носом отца, я уведомила его:
- Я выйду, кофе попью, а вы пока развлекайтесь. Не буду вам мешать.
Гордо пронеся себя до выхода, я обернулась, чтобы посмотреть на Райли, в её глаза. Чтобы отыскать в них хоть немного… чего-нибудь. Может быть, посмотри она на меня в этот момент по-доброму, улыбнувшись самыми краешками губ, то, может, во мне она получила бы большого друга и соратника, какого может получить девочка в её положении. Лишь немного тепла с её стороны и, может, я была бы готова свернуть ради неё горы. Но получилось почти то же, что вышло в день знакомства с Шоном. Она была словно под коркой льда. Они сойдутся… черт. Трижды чёрт.
- Не скучайте! – Пожелала я им и выскочила из палаты, постаравшись вложить всю силу своей обиды в хлопок дверью. Но не вышло.
Оглядевшись, я заметила кофе-автомат и, сжимая в пальцах купюры, направилась к нему. Хоть кофе будет тёплым.
Отредактировано Alison Austin (2015-10-02 20:07:41)
Под дурацкую музыку и дёрганья Элисон рисование не пошло. Хотя не только из-за этого. Всё, что сегодня за утро свалилось мне на голову, выбило из колеи спокойной жизни в больнице. Я знала, что скоро меня выпишут, и отправят в приют или во что-то подобное. От чего в последнее время всё чаще об этом думала. Никак не могла выкинуть из головы, как примут меня другие дети, какой будет персонал, смогу ли я со всеми подружиться. А ещё брали большие сомнения, что у меня когда-нибудь снова будут родители, да и не желала их особо, а тут такое.
Я сползла вперёд тем самым принимая больше лежачее положение и спрятала лицо от танцующей за блокнотом. Глаза наполнялись слезами, и мне не хотелось, чтобы она это увидела. Размышления о приюте напомнили, что я сейчас абсолютно одна: не родственников, не друзей, не знакомых. От этого мне стало больно и страшно, а ещё меня наполняло чувство чуждости. Чувство, когда всё знакомое вокруг становится чужим и приходит понимание, что тебе тут не место.
Пока я отчаянно боролась с тем, чтобы не расплакаться, рисуя что-то бесформенное на новом листке, вернулся папа Элисон. Почему-то мне стало жаль этого мужика, особенно когда из его слов стало ясно, что я таки еду в Ирландию, а это означало, что и он не смог отказаться от меня. И оставалось только догадываться, за что мои мама с папой так жестоко с ним поступили. Нет, конечно, я не собиралась над ним или его дочкой как-то издеваться, но всё, же не каждый день дети на голову падают.
Возражений у меня не было. Да и какой в них был смысл? Будто бы это что-то изменило. Я села, чтобы замотать головой и почувствовала, как с левого глаза по щеке побежала слеза. Это было неприятно. Оставалось только надеется, что никто не заметил. Уж Элисон так точно не могла, так как в этот момент как раз поспешно ретировалась с моей палаты. По её фразе она была не очень рада задержке в Бостоне, в отличие от меня. В Ирландию я совсем не спешила.
"Возражений нет" - написала я на бумажке, но не поспешила её отдавать. Мучило меня чувство, что я что-то упустила, что что-то должна была спросить. И когда я посмотрела, как небрежно на мужчине сидел белый халат, мне дошло. Дошло, что мне не в чем было лететь в это Ирландию. Разгуливать же в больничной пижаме по городу желания не было никакого.
"Мне нечего будет одеть" - дописала я строчкой ниже и протянула листок.
Только теперь Шон подумал, что Элисон брать с собой не стоило. На что он только рассчитывал? Кажется, хотел вытащить ее из Ирландии, чтобы побыть немного вдвоем, а еще для того, чтобы она лично собственными глазами видела, что происходит. Так у нее не будет шансов обвинить его в том, что он вроде как променял ее на Райли: типа, свою дочь не хотел, а тут вдруг чужую в дом привез. Теперь-то Элисон все знает сама, и наверняка она заметила, что у Шона никакого желания обзаводиться еще одним спиногрызом нет. Тем более в такой способ, когда девочке наверняка нужна хорошая любящая семья и помощь врачей. Ну, за вторым дело не встанет, а вот с первым проблемы. Хороших и любящих в доме Шона бывало мало и редко - когда туда заглядывал Лиам, например.
Бедная, бедная Райли Харрисон. Как же повезло ей, что она пока об этом не знает... и Шон не подумает рассказывать заранее. Может быть, в реальности все окажется намного лучше, чем сейчас в воображении Шона.
- Ну, типа того, - он не назвал бы это "все втроем", если Райли останется здесь, в больнице, но в общемасштабном смысле утверждение Элисон было верным. - Угу, иди. Выйдешь на улицу без меня - урою.
Впервые Годфри остался наедине с Райли, и только теперь понял, что Элисон, сама того не зная, служила неким буфером, такой себе штукой, которая вроде как все смягчала. Потому что сейчас Шон не просто не знал, что ему говорить, но и близко не догадывался, как себя вести. Нет, с логичной точки зрения было просто - проявить к девочке дружелюбие, показать, что все будет не так страшно... Единственное что - это самое "все" пугало не только Райли. Они в каком-то плане даже были на равных, хотя вряд ли бы Шон когда-нибудь это признал.
Он взял из рук девочки бумажку, пробежал по строчкам глазами, и механически исправил:
- "Надеть", - самому себе он в этот момент напомнил отца, который просто обожал точно так же цепляться к мелким неточностям и исправлять их, словно это могло позволить ему самоутвердиться. - На твоем месте я беспокоился бы на этот счет меньше всего. Про вещи, я имею в виду. Деньги у нас есть, так что со шмотками вообще никаких проблем не будет, - он обошел кровать и сел в то самое кресло, которое до этого занимала Элисон. Сейчас был очень важный момент, как Шону инстинктивно казалось, и он должен был его не запороть, но... - Я оставлю тебе номер телефона на всякий случай. Пока там будут решать вопросы с документами, мы с Элисон подумаем обо всем остальном, так что когда мы приедем за тобой в следующий раз, уже все будет готово. Возможно даже мы поедем в аэропорт прямо отсюда, если ты будешь готова. Ты когда-нибудь уже летала?
За этими словами - "все будет готово" - для Шона стояла бездна непонимания: что именно будет готово? Что? Вот для чего еще ему понадобится Элисон: она-то знает, что им будет необходимо для Райли. По крайней мере, Шон на это очень надеялся.
- Ладно, пойду, пока эта там ничего не натворила, - немного неловко сказал Шон, поднимаясь из кресла. - Расслабься и ни о чем не беспокойся, и если что, звони мне, - он взял у Райли блокнот и записал в нем телефонный номер, а потом, кое-как пожелав ей чего-то вроде "всего хорошего", вышел из палаты.
В коридоре он первым делом избавился от халата, перекинув его через руку, чтобы не развевался за спиной как плащ супермена, и тогда пошел в фойе, внутренне сомневаясь, что Элисон дождется его там, где нужно. Однако она дождалась: Шон сразу узнал ее фигуру возле окна, хотя она и стояла спиной. Он подошел к ней, понимая, что не все в порядке, но особо не имея сил на то, чтобы с этим справиться.
- Поехали в какой-нибудь отель. Не могу я уже об этом думать, завтра обо всем подумаю. Как тебе твоя новая сестра? Надеюсь, что вы с ней подружитесь и все такое, потому что выбора ни у кого из нас троих на самом деле нет.
Но купила я в кофе-автомате горячий шоколад. Сладкий, немного вяжущий вкус будто обнял мои нервы, приласкал каждую клеточку, сняв злобу и оставив немного печали.
Вот сдалась я папе, когда на него свалилось вот такое мелкое счастье? Тем более, что молчаливая, все плюсы за неё. Он отвергал меня до последнего. Он… мне больно, чёрт. Неужели я так сильно успела привязаться к этому мудацкому мудаку? В апреле, когда мы только-только познакомились, мне нужен был просто отец. Но сейчас, узнав его поближе, мне не нужен гипотетический кто-то, мне нужен Шон. Ведь всё было так хорошо… Как мы только умудрились это развалить? Хотя… Очень просто на самом деле. Просто два упёртых барана. Я не знаю, что делать с тем, что он нужен мне. Он не знает, что делать со мной. Зато теперь у него появилась Райли. Её оленьи глазки, её беззащитность. Он ей нужнее, а я… А я – Элисон.
Услышав шаги за спиной, я не обернулась. Это просто шаги. Кому-то тоже могло понадобиться окно. А я и потесниться могу.
Но это оказался Шон. Уставший, немного замученный. Всё-таки, после вчерашнего я уснула почти сразу, как отключилась на улице перед ним. А Шон? Он спал после того, как притащил меня к себе? Может… Чёрт, может, ему сейчас нужна моя помощь?
Но я посмотрела внимательно на это непроницаемое лицо. Пусть немного уставшее, пусть немного замученное, но всё такое же. Ледяное и непроницаемое. Всегда было и всегда будет. И мне не пробиться к нему ближе, чем тогда, в августе. Мы разрушили, а починить не в состоянии.
Глубоко вздохнув, я спокойным тоном ответила Шону.
- Подожди, ты хочешь оставить её здесь одну? Да у неё там, наверное, все извилинки пострадавшие скрючились. Пойми, она же ребёнок. И она осталась одна. Ей сейчас забота нужна, внимание, а не тупая констатация факта, что мы её заберём. Иди, поговори с врачом и скажи, что мы забираем её с собой. Пусть выпишут свои таблетки и отправят. Так нельзя, Шон.
Сама не знаю, зачем встала на её защиту. Зачем мне эта Мелочь нужна? Но просто я вспомнила себя, когда оставалась одна. Наедине со своими мыслями, чувствами, мечтами о том далёком отце, который где-то существует и, возможно, любит меня уже за то, что я есть на этой планете. Который обязательно заберёт меня из того ада, что создала Кэрол. Она трахалась со своими мужиками, а я пряталась где-нибудь в шкафу, боясь пискнуть. Она сама меня запирала. И ей было плевать, что я боялась темноты. Частная школа была спасением, но не панацеей. Я исстрадалась по заботе. Но, так и не получив её, я стала такой, какая я есть. И я не хочу такой же жизни для Райли, как бы она меня не выбесила в первые минуты нашего знакомства.
- Иди и забери её. Пожалуйста.
Я подняла глаза на Шона, пытаясь смотреть на него прямо и уверенно. Не должно быть никаких сомнений.
Наблюдая за тем, как неловко стал вести себя мой новый папа. Хотя до сих пор не могла поверить, что у меня будет новый папа. Я и сама почувствовала всю неловкость положения. О чём с ним можно было поговорить, а о чём стоило помолчать? Как себя вести? Что он любит, а что не любит? А с учётом того, что я даже говорить не могла, положение становилось крайне печальным. Однако как бы я не переживала вариантов действий у меня всё равно было не много, а всего-то сидеть, смотреть и слушать.
Я замотала головой, на вопрос о полётах. Всегда было интересно, как оно летать на самолётах, но до этого всё не было повода куда-то лететь. А теперь благодаря усилиям моих родителей этот повод появился, но лучше бы они так не старались.
За телефон я кивнула, как и кивнула, когда мужчина собрался уходить. Наверно так действительно было лучше, не мучить друг друга, а оставить в покое.
Проводив взглядом нового папу, я посмотрела на номер телефона, и мне дошло, что это были бесполезные циферки. Ведь ни телефона, ни возможности по нему общаться у меня не было. Вздохнув, я положила блокнот и ручку обратно на тумбочку и легла, повернувшись к окну.
Хотелось заснуть и проснуться дома и понять, что всё это был какой-то затянувшийся жуткий кошмар. Вот только я знала, что это не произойдёт и от этого становилось только хуже. И только одно сейчас радовало, что никто не заметил моих наполненных слезами глаз, а ещё, пожалуй, что, наконец, осталась одна. Одна.
Я взглянула на часы, и они показали, что обед будет не скоро, а это означало, что в палату ближайшее время никто не зайдёт. На этом я и перестала сдерживаться. На подушку сразу закапали слёзы. Сколько она их уже впитала, наверно было не счесть.
- Ты что, серьезно? - Шон оперся ладонями о подоконник и стал смотреть за окно, а Элисон все говорила, и с каждым ее словом Шону становилось ясно - она еще как серьезно. И почему это Шон надеялся, что они спокойно сядут в такси и отправятся в отель? Как будто этот день оказался недостаточно тяжелым для них обоих, да и для той же Райли, которая, хотя и почти не проявляла никаких эмоций, но тоже их испытывала. - Значит, я должен щас вернуться за ней, и чтобы она ехала с нами в отель? Она вон говорит, у нее даже надеть нечего.
В конце концов Шон прижался к стеклу лбом. Плевать ему было, что со стороны сорокалетний мужик в такой позе выглядит странно - он бы лучше начал выглядеть еще странее, чем делать то, о чем сам только что сказал. Все против него! Если с Элисон он еще как-то свыкся, даже несмотря на то, что осознавать, что у него есть дочь, по-прежнему было очень волнующе, то как привыкнуть к Райли, которая мало того, что совсем незнакомая, так еще и малая и не разговаривает!
- Ладно, ладно, пойду и заберу ее. Сама будешь с ней носиться, раз ты так хочешь, договорились?
Если бы этот вопрос касался чего угодно еще, но не живого человека, Шон бы не уступил, однако в случае с девочкой он сделался каким-то ненастойчивым, будто с легкостью готов был ведущую роль в этом вопросе кому угодно, пускай даже Элисон, которой и восемнадцати не исполнилось. Ну, Шон думал так: она ж тоже девушка, а баба бабу всяко лучше понимает, чем мужик. Говорит - надо забрать, значит, надо забрать. И лучше Шон так и сделает, чем опять поссорится с одной, чтоб другая потом все видела и себя винила.
Он отправился в кабинет, из которого не так давно вышел. Оба - и врач и Милтон, - все еще были там, обсуждая то ли какие-то детали сегодняшний событий, то ли что-то совершенно от них далекое: Шон не прислушивался, когда подходил, а стоило ему толкнуть дверь, как разговор тотчас же оборвался. Поначалу, когда Годфри сказал, чего именно и как скоро он хочет, Милтон даже не поверил, заметил, что Шон не казался человеком, который очень рад свалившемуся на него "счастью", но в подробности Шон не вдавался. Уж кому-кому, а этим двоим точно нет необходимости знать, что - или кто - подтолкнул его к тому, чтобы изменить решение. Просто ему нужна Райли прямо сейчас, чтобы она уехала с ними в отель и больше не находилась в больнице, не чувствовала себя больной. На документы наплевать - за ними Шон может заехать попозже, девочка, к счастью, ко всем этим бумажкам и печатям не привязана.
Чем больше Шон говорил обо всем этом, тем сильнее сам убеждался в правильности с моральной точки зрения своих слов. Вскоре он уже не слишком понимал, как так вышло, что сначала он решил оставить Райли на целых три дня здесь одну. Не иначе мозг от усталости прекратил соображать нормально.
Все это заняло время. Заняло бы еще больше, но некоторые вопросы чудесно улаживаются при помощи нескольких сотен долларов, поэтому когда Шон вновь шел по коридору к палате Райли, мысли его были заняты только тем, как бы побыстрее добраться до отеля, не попав при этом в пробку, и завалиться спать. Там уже его бабы сами разберутся - еды заказать, все дела, у него лично дел осталась самая малость.
- Эй, Райли, слушай, мы тут подумали... ты что, плачешь? - увидев, что это действительно так, Шон ощутил себя совсем неловко. Замер на пороге, абсолютно не зная, что ему делать, а потом осторожно подошел и сел рядом с Райли на кровать. - Ну ладно тебе, - непривычным для самого себя жестом он погладил девочку по плечу. - Образуется все, не плачь. Я как раз вернулся, чтобы забрать тебя в отель сразу. Как раз пока делают документы, у нас троих будет возможность узнать друг друга получше и все такое. Тебе больше не обязательно будет есть местную еду! Так что вытирай слезы и собирай вещи, какие есть, Элисон уже ждет нас в фойе.
Как только Шон показался в коридоре после долгой беседы с врачами Райли, я двинулась за ним следом. Шагала медленно, побаиваясь того, что я могу там увидеть. И не зря.
Должно быть, это было мило. Должно быть, это могло бы размягчить сердце любого, кто мог это видеть. Но у меня лишь сжались кулаки. Я начала считать каждый вдох и выдох, чтобы не разгромить в этой светленькой и чистенькой палате всё, что можно и не можно. Эта… эта Райли отнимала у меня отца. Своими оленьими глазками и лошадиными слёзками. Этим невинным и потерянным видом. Молчаливая. Лучшая дочь. Покорная. Захотелось забрать свои слова обратно, схватить Шона за руку и увести его из этой больницы как можно дальше. Пусть отсыпается, но только под моим присмотром! Но не с этой… как она вообще может быть такой… противной? Кто она такая, чтобы отнимать мою жизнь?
Я была так глупа, так беспросветно наивна. Я позволила этому случиться. А теперь должна сгорать от гнева и невыносимого, почти необъятного чувства одиночества. Посмотрите же только на них? Они как настоящая семья, как примерная дочь и любящий её отец. А Райли всё ревёт и ревёт своими крокодильими слезами, подушка уже настолько мокрая, хоть выжимай.
Тело двинулось по направлению к этим двоим стремительно. Я не отдавала себе отчёта в том, что собираюсь сделать. И, будь у меня хоть немного здравого смысла в голове, конечно, я повернула бы всё иначе, но…
Подлетев к Райли, я резко схватила её одной рукой за локоть и посадила. А другой с размаху влепила ей пощёчину.
- Прекращай немедленно. – Голос был тихий, почти рычащий. Но я думаю, что Райли слышала его чётко и ясно. Равно как и Шон. Но мне с самого начала этого бостонского приключения нечего было терять. Как бы я себя ни повела, что бы я ни наговорила – всё это сыграет против меня и моего желания быть с родным отцом в близких отношениях. Потому что появилась третья. – Тебя не в Гестапо к Гитлеру отвозят, а в нормальное место, где люди живут вполне себе адекватно. Ну померли твои родители, так и что теперь? Жить надо дальше, дура! Твои слёзы – просто дикое неуважение. Так что будь добра, собери свои сопли куда-нибудь, оставь их здесь и собирайся. Вещей нет, значит, придумаем что-нибудь.
Я резко отпустила локоть этой мелкой, отошла как можно дальше, стащила с плеч свою курточку и кинула её.
- Вот, накинешь, как будешь выходить. Пока побудь в пижаме. Размер я твой на глаз поняла, куплю тебе джинсы и футболку. Но не сейчас, позже. Как только мы все втроём выйдем их этой грёбанной больницы и двинемся в гостиницу. – И, нахмурившись, я вновь подошла к Мелочи-Райли, абсолютно игнорируя присутствие Шона, схватила девчонку за подбородок и направила её лицо к себе. – И не смей свои сопли на кулак передо мной мотать, поняла? Шон тебя пожалеет, но я – нисколько. Уяснила? А хотя у тебя всё равно нет выхода. Поднимай свою жопу с кровати и пошли уже, болезненная.
Отпустив Райли, я, громко топая каблуками, вышла из палаты. Из больницы. Свежий воздух немного привёл мои мысли в порядок, но… Но всего свежего воздуха мира было недостаточно, чтобы успокоить гнев.
Слова утешения, которые у Шона получались кое-как, с горем пополам, на Райли не действовали. Что могло на нее подействовать - Шон понятия не имел, и уже даже думал оставить все как есть: не силой же тащить ее в такси, тем более доктора увидят это и моментально воспротивятся. Здесь надо было как-то иначе действовать, больше говорить правильных слов, на что Шон вообще был не мастер, или дать ей шоколадку, но даже шоколадки не было. Немного запоздало Годфри подумал, что надо было привезти ей хоть что-нибудь, а они приперлись из самой Ирландии с пустыми руками, как семейка бестактных идиотов, которой процентов на восемьдесят они в действительности являлись.
Когда в палате появилась Элисон, Шон перевел дух. Баба бабу понимает лучше, это ясно сразу, и он безосновательно надеялся, что Элисон знает, что делать с детскими слезами. Она знала, но ее метод на миг вверх Шона в настоящий ступор, так что даже фраза "Она же ребенок!" не сорвалась с его губ. Пощечина была звонкой, у Райли остался красный след на щеке, и Шон подумал, что его дочь дьявольски темпераментная. Проблем с ней еще будет навалом, пока она не прекратит быть подростком и научиться свой этот темперамент сдерживать.
- Легче, Элисон, - возможно, другой мужчина на его месте вмешался бы на правах старшего или еще каких-нибудь правах, но Шон только скрестил руки на груди. Да, Райли была ребенком, но ей было не шесть и не восемь, и она наверняка достаточно хорошо соображала, пускай и не могла говорить. А все то, что говорила Элисон, было хотя и жестко и больно, но справедливо, поэтому Шон ее и не остановил, молчаливо одобряя все, что она делала.
Потом Элисон вышла из палаты, ни разу не оглянувшись, и Шон посмотрел на Райли. Девочка уже не плакала, видимо, сказывался шок от беловолосого урагана, но Шону и в голову не приходило ее жалеть. Кажется, на подобную эмоцию он и не способен был толком, разве что если приходилось ее имитировать во чье-нибудь благо. Поднявшись, он легко потрепал Райли по волосам, а потом так же легко подтолкнул в спину, чтобы и она поднималась.
- На Элисон не обижайся, - сказал он, пока Райли натягивала обувь и собирала в одну стопку свой блокнот и еще какие-то вещи. - Вы еще с ней подружитесь, когда все немного уляжется. Одно запомни - тебе больше не придется ни о чем беспокоиться.
Потом они вышли из больницы. Шон попрощался с доктором за руку, снаружи уже ждало такси и Элисон, и по дороге в отель они втроем вообще не разговаривали. Неизвестно, о чем думали девочки, но Шон пытался собраться и настроиться на то, что ближайшие несколько недель окажутся для него сложными, как никогда. Придется привлечь к делу Лиама и Софи, и наверняка обратиться к Грейс, потому что в одиночку Шон не сможет - он хотя и сильный, но совсем не в этом плане. А потом, может, эти две и вправду подружатся: так для Шона было бы гораздо легче... и он привык, что люди обычно поступают именно так, как хочет он. Почему бы в этот раз сценарию измениться?
Они провели в Бостоне положенные три дня, и на четвертый, когда бюрократические дела наконец отпустили, улетели в Ирландию. Шон не понимал, что именно он испытывает при мысли о возвращении обратно - с одной стороны должно стать легче, с другой же: все наконец устаканится и ему придется привыкать не к одной дочери, а сразу к двум. Даже мысль об этом была непривычной, чересчур громоздкой - он и к одной-то с трудом привык. Да что там, эта одна ему очень даже нравилась, пусть Шон и понятия не имел, как это показать, да и надо ли показывать. Но другая - другая была странной молчаливой тринадцатилетней американкой, чьих родителей он практически не помнил.
И легко им уж точно не будет.
Вы здесь » Irish Republic » Завершенные эпизоды » Обоюдный сюрприз
