М - вот символ символов для него. Буква-светоч всей жизни. У него и в паспорте так написано - Майлз МакМэллон. Сразу три "М", но это когда у него еще был паспорт. Теперь-то его давно уже песочит океан, кушают подводные рыбёхи и топчут крабы. Хотя на такой глубине крабов быть не должно, может, какие-нибудь каракатицы и киты. Обязательно киты.
М - это не только частичка имени. Вернее даже имя тут стоило бы упоминать в самую последнюю очередь. М - это еще принадлежность, связь, которая протягивается между всеми членами клана, сливаясь в одну тугую нить, ведущую в глубокую ночь, под одну из пирамид, где спит Малкав, дожидаясь пробуждения. Страшная штука - торпор, особенно если ты пылишься в нем несколько тысяч лет. Рано или поздно ты подымешься.
Он сам зовет себя просто и со вкусом - Мяу. Не самое обычное имя, и от этого сородичи за спиной называют его просто "этот", а в лицо избегают именовать как бы то ни было, все, за исключением разве что парочки лучших приятелей и Сира, который на глупые прозвища класть хотел, но вот имени Мяу никак не может вспомнить. Мяу порой думает, что и сам не знает, как же его зовут, а символичное "Майлз МакМэллон" было написано хоть и в паспорте, но в чужом. А он - на дне океана, попробуй теперь проверь.
Символы повсюду, не только "М". Мяу запросто читает их в скрещении высоковольтных проводов, в дорожной разметке и в брошюре с доставкой пиццы. Они шепчут ему так о многом - законы будущего, постыдные тайны, ингредиенты для "Маргариты"... сто лет Мяу ее не пробовал, но в точности мог бы описать вкус. Вкус чего угодно, если это только не кровь - с кровью у Мяу свои особые отношения, заставляющие иных сородичей кривить носы и поддевать: "Ты же чертов Вентру!" Но Мяу - не чертов Вентру, и это его нередко обижает. Поэтому он ценит одиночество, и одновременно спешит избавиться от него.

Спешка ведет по улицам, бросает от одного фонарного круга, распластанного по асфальту, к другому. Мяу запросто играет с тенями, то прячась от них, то прячась вместе с ними, и дорога до музея укладывается в короткий промежуток времени. Время давно существует только у Мяу в голове, он может сложить его до незаметного отрезка, а может растянуть на сколько угодно часов, единственное, что не поддается контролю - это рассвет. Но до рассвета еще тьма времени. Времени тьма.
Мяу входит внутрь, без труда оставаясь незаметным для камер наружного наблюдения. Когда он минует их, начинает чувствовать отголоски голода, но до настоящего его пробуждения еще слишком далеко. Он проходится по залам, сосредоточенно не глядя по сторонам - там, из золоченных рам, смотрят на него другие, им слишком скучно внутри, они на все готовы, чтобы заполучить себе кого-нибудь интересного, типа Мяу. Поэтому Мяу говорит им, чтобы они отстали, говорит шепотом, потом глубже натягивает на голову капюшон, лишая себя периферийного зрения, но не ускоряет шаг.
Он не знает, куда именно двигается, но зато уверен, что в конце его ждут. Кто-то ждет, кто сам еще не знает, что ждет. Мяу чувствует на себе ответственность, судя по которой, развернуться и сбежать отсюда он уже не может. Последние метров двадцать Мяу идет уже не наугад - еще большее ощущение голода сопровождает его заново открывшееся зрение, подсказывающее, что за следующей дверью - конец.

- Опасно так прямо смотреть на них, - Мяу неслышно - по крайней мере, так ему кажется - возникает из Затемнения за спиной этого человека. - Они все из кривых рваных линий, а ты - из непрерывных. Они завидуют твоим линиям.
Человек незнакомый. Мяу думает, что это испанец или француз, потому что причислить этого ценителя искусства к работникам музея, самому очевидному варианту, кажется ему странным. Потом он думает, что мироздание собралось обмануть его таким образом, хмурится, стягивает капюшон и решает, что это все-таки работник.
У Мяу особое отношение к работникам. У него особое отношение к людям вообще.
- Ты знаешь, кто я?
Мяу смотрит в дальний угол зала. Где-то там должна быть видеокамера. Секунда - и Мяу находит ее, она слепо пялится в никуда, то ли мертвая, то ли спящая.
- У меня есть для тебя подарок.

[NIC]Мяу[/NIC][STA]этот[/STA][AVA]http://savepic.ru/7813194.jpg[/AVA]

- Не угадал, - Мяу разочарованно тянет звук "а", подобно учителю, который на итоговом тесте ожидал от своих студентов гораздо лучших результатов. Ох уж эти студенты, ни в чем на них нельзя положиться, в любом ведь вопросе уже скрывается ответ, и для чего только придумывать что-то новое? Мяу качает головой, в его взгляде читается понимание и терпение: кажется, что сейчас он просто вернется к пройденной теме еще раз, так, чтобы на следующем тесте его студенты в количестве одного человека больше ничего не напутали. - Кто-то другой. Тот, кто сейчас же пойдет на улицу тихо-мирно, уже на улице, неужели ты не понимаешь? Это его настоящее имя. Он уходит на улицу раньше, чем ты успеваешь это произнести. Не огорчайся, у тебя еще будет время понять это, возможно...
Пока человек поднимает фонарик, Мяу косится на картины. В одну сторону, затем в другую, рамки почти везде одинаковые. От этого смешно: люди, рисовавшие это, старались выделиться из толпы, быть особенными и уникальными, а рамки у них все равно одинаковые. Как ни крутись - одного размера, все черные, как у траурных фотографий. У Мяу была такая фотография в паспорте и на водительских правах, он сам нарисовал себе рамку. Только что было внутри?
- Почему только люди все время на них смотрят? - Мяу не сходит с места, как будто специально ждет, пока охранник что-нибудь предпримет. - Разве что это рисовали они сами, или кто-нибудь из их знакомых. Из вежливости можно и посмотреть. Вот только они рисовали совсем не правильно! - на миг Мяу снова превращается в учителя. - Я могу рассказать, как правильно, а показывать - не могу.
Рука сжимается на его плече, и Мяу не сопротивляется, поворачиваясь в нужную сторону как марионетка. Несмотря на то, что вопрос он игнорирует, он послушно идет туда, куда направляется охранник. Думает, что они собираются выйти из музея, а это значит, что придется пройти еще четыре зала - один по прямой и два за поворотом. Потом будет большой холл с теми коврами, в которых тонут ноги, в которых, если лечь и смотреть прямо вблизи, живет тысяча маленьких человечков. Потом лестница и наконец входная дверь, двустворчатая и красивая, с зеркалами. Кто придумал, что вампиры не отражаются в зеркале? Наверняка сами Носферату, чтобы им не было так обидно. Мяу любил там отражаться.
- Тебе не кажется странным, что люди думают, что вампиры не отражаются в зеркале, но никто не спрашивает, остается ли их образ на холсте, если он нарисован?
Они минуют следующий зал, рука по-прежнему на плече Мяу. В этом зале нет странных рисунков, здесь люди и дома, дома и люди, и Мяу все это кажется еще более странным. Кто-то просто взял и закрепил людей на картине, они сидят там вечно и не могут даже пальцем пошевелить! Некоторые сидят за полным яств столом и не имеют возможности притронуться ни к одному блюду. Сидят и пускают слюни, жалкие, жалкие.
О, не хотелось бы Мяу стать портретом! Пускай никто и никогда его не нарисует, уж лучше смерть.
Моргнув, Мяу вдруг понимает, что отвлекся, и они уже во втором зале. Он не замечает, что там на стенах - а что там может быть, кроме одинаковых рамок черте с чем внутри? Он хватает своего нового приятеля за предплечье, крепко сжимает пальцы, останавливая его. Это опасно, так хватать, но сейчас есть то, что еще более опасно.
- Не ходи туда! - на этот раз его голос звучит жестко, будто доселе Мяу спал и бормотал во сне, а сейчас проснулся от ушата ледяной воды на голову. - Я - тот, кто убережет тебя от смерти! Если ты, конечно, собираешься от нее спасаться.
Мяу знает некоторых людей, что больше всего на свете любят рассуждать о смерти. Сначала предскажут себе смерть, ту самую, за которой ничего не будет, а потом - ждут ее, проедая всем окружающим плешь насчет того, как именно и когда конкретно это наконец случится. Другие посвящают свою смерть кому-либо - и не то чтобы кто-то другой был рад такому посвящению.
Мяу и сам мог бы многое предсказать, но в этот раз он знает одно: они двое тут не случайно, и у него по-прежнему есть кое-что для этого человека. Подарок. Лучше, чем если он покинет музей.
Мяу выпускает руку охранника и тщательно вытирает ладони о джинсы. Ему нравится эта одежда - джинсы почти белые, будто светятся в темноте, а свитер наоборот темный, так что со стороны может сложиться впечатление, будто ноги ходят ночью по улицам совершенно одни. Одинокие ноги. Ходят и ищут туловище.
- У меня для тебя есть кое-что. А, я уже говорил. Угадаешь, что это? Угадаешь?
[STA]этот[/STA][NIC]Мяу[/NIC][AVA]http://savepic.ru/7813194.jpg[/AVA]

[STA]этот[/STA][NIC]Мяу[/NIC][AVA]http://savepic.ru/7813194.jpg[/AVA]
- Ты можешь быть сколько угодно разочарован, но я дам тебе самый прямой ответ на свете, мистер, но это и вправду угроза. Да неужели ты сам этого не видишь? Я выбрал для тебя имя, я буду называть тебя Незрячим, - категорично объявляет вампир, начиная проявлять признаки раздражения и он расслабляет пальцы, переставая удерживать ими чужую руку. - Не обижайся, пожалуйста, но это самое правдивое, что я могу о тебе сказать. Потому что ты, хотя и имеешь оба глаза на своем лице, совершенно ничего не способен ими увидеть! А еще - что-то случилось с твоими ушами, они не слышат меня.
Мяу замолкает. Между его словами просачивается тишина ночного музея - совершенно особенное состояние, пробирающее до мозга костей. И тишина эта состоит из трех частей: первая самая простая и ощутимая, ее можно заметить даже во время разговора, потому что заключается она в отсутствии звуков дыхания, ведь вампиры не дышат. Набирают в грудь воздуха, чтобы выдавливать из себя звуки человеческой речи, но больше - ничего. Вторая тишина иная, она содержится в картинах, подвешенных за две тесемки, тянущиеся в потолок, она лежит у плинтусов, извивалась вдоль замаскированных декором проводов и опутывает безжизненную камеру видеонаблюдения - это тишина ожидания, словно привычные к наплыву людей стены молчат, ведь не с кем пока что разговаривать.
Третья тишина...
- Это помещение не любит, когда внутри него молчат.
Третья тишина принадлежит Мяу, она составляет основу его тайны и словно окутывает собой все остальное. Окутывает незаметно, исподволь, так, что ни Незрячий, ни праздно висящие картины, ни мертвая камера этого не замечают. Глупые, неосторожные, полумертвые.
- Твоё будущее приходило ко мне сегодня, рассказало, где ты будешь. Как бы иначе я нашел тебя... - Мяу поднимает глаза, перехватывает взгляд человека. По его выражению лица ясно, что он с недоверием относится к каждому слову, что он совсем не рад присутствию тут постороннего и что его ночь безнадежно испорчена. Впрочем, ясно это для любого, только не для Мяу, который только-только начал тревожить свою собственную тишину, чтобы впустить в нее Незрячего. Ненадолго и пока не ясно - зачем.
- Никто не спросит тебя, как ты хочешь умереть. Однажды тебя просто поставят перед фактом, - его голос утрачивает былой флер таинственности и теперь звучит четко и уверенно. - Точно так же, как сейчас делаю я. Раскрой свои симпатичные глазки и посмотри - ты же сгоришь в этом проклятом месте!
Мяу словно переходит невидимую черту, и вместо того, чтобы приоткрыть покров тайны - срывает его одним широким театральным жестом. Тяжелая ткань складками падает на пол, хороня под собой тишину, и та задыхается, мечется в поисках выхода.
- Теперь идём. Я покажу тебе, как это произойдёт.
И он снова берет охранника за руку, крепко сжимает пальцы, лишая возможности выбирать, и шагает через порог именно в тот момент, когда в воздухе начинает распространяться запах дыма, а где-то в глубине музея начинает голосить пожарная сигнализация.

[STA]этот[/STA][NIC]Мяу[/NIC][AVA]http://savepic.ru/7813194.jpg[/AVA]
Ох уж эти смертные - никогда ничему не поверят, атеисты и прагматики, пока не ткнешь их носом! Вот тогда у них случается сдвиг, они оказываются неподготовленными, удивленно хлопают ресницами, раскрывают рот и принимаются искать своего лучшего друга - Логическое Объяснение. А там, где этого друга и рядом быть не может, они его сами создают и безоговорочно на него полагаются, совершая ошибку за ошибкой, сами себя уводят вглубь лабиринта лжи. Но это обычно, когда рядом нет никого похожего на Мяу: а этому вот Незрячему - Мяу даже знает его имя, но все равно зовет по-своему - несказанно повезло, его друг логически объяснять ничего не будет. Да и не друг он вообще, но на то, чтобы ткнуть носом и не позволить сбежать в лабиринт, его силенок должно хватить.
Мяу знает, как должен реагировать этот человек. Сперва краткосрочный ступор, чтобы его мозг успел послать по нейронам нужные сигналы, потом осознание - его лицо озарит светом, как от яркой лампочки, вставленной прямо в голову. Потом до него дойдет полностью, и он запаникует, сразу захочет сделать сотню дел, первое из которых - переложить ответственность на кого угодно другого. Пожарные, полиция, санитары. Коллега, отец, соседский пес. С этими мыслями Незрячий побежит к выходу...
В сознании Мяу это уже происходит, однако в реальности он вдруг получает весомый толчок и врезается в стену. Стена оклеена светлыми обоями без узора, чтобы праздные любители какого-то там искусства не отвлекались от "шедевров" с очень маленькой буквы. Плечо Мяу оставляет на обоях не отпечаток, но тень, и он чувствует, что давит на стену так сильно, что здание вот-вот перевернется и все, что висит на противоположном конце, попадает прямо на них. Оно может попасть в голову или разбить губу, и поэтому Мяу отпускает Незрячего, чтобы вернуть себе равновесие и не позволить музею перевернуться.
Ведь тогда весь огонь вытечет в эту сторону гораздо быстрее, и он не успеет совершить подвиг и спасти Незрячего!
- Ау! - неожиданно Мяу вздрагивает: ему кажется, что под кожу запустили стаю блестящих острых рыб, и они все скопом проплыли вдоль его тела, а потом бросились кто куда. Больно и щекотно, и одна рыба застряла в пальцах, никак не вытряхнуть. - Что ты делаешь?! - Мяу замечает в руках мужчины электрошокер, проворно выхватывает его, чтобы рассмотреть.
Вещица оказывается из новомодных, из тех, что "в мое время таких не делали", и ничего удивительного, что Мяу не умеет ею пользоваться. А вот то, что Незрячий на ней зациклился - это видно было по тому, как он сжимал вещицу пальцами - и еще и выпустил из нее всех рыб, вампиру не нравится; как же так, ведь сейчас, когда в музей пришло будущее и сжигает под своими ладонями все подряд, никто не должен думать ни о чем другом!
- Все, что происходит на Миле — остается на Миле, - торжественно провозглашает Мяу не-свои слова и забрасывает шокер в ту дверь, откуда они с Незрячим только что вышли. Тот летит, будто мячик, до противоположной стены, попадает прямиком в рамку с красно-желтым хаосом. - Это закон! - хаос начинает шевелиться, завариваться, будто густой бульон, и вон он уже переливается за рамку, вытекает противной жижей на ковер, и тишина, все еще хранящаяся в зале, шипит и плавится, потревоженная.
Запах дыма становится отчетливее - Мяу чувствует его, хотя ему даже не обязательно вдыхать.
- Знаешь, почему в музеях не бывает окон? - он хватает Незрячего за руки, чтобы тот не смел больше проделывать этот фокус с рыбами. - Да потому что в каждом и так сотни этих окон, вот посмотри! - он кивает на стену с картинами, где темные рамки, никак не подсвеченные, иногда и вправду напоминают окна. - Но ты все равно не увидишь, ты даже не смотришь, ничего-о, я помогу тебе!
И он резко отпускает руки мужчины, мимолетно касается большим пальцем его головы, делясь Помешательством. Это любимое развлечение Мяу, одно из любимых, ведь никогда не знаешь, чем такая щедрость обернется в следующую секунду.
- Огонь, Уиллиам, - голос его становится глубже, проникновеннее, и сам Мяу теперь кажется лет на десять старше. - Огонь идет сюда, идет за тобой, Уиллиам. Встречай его.