` У Джонатана возникла острая потребность закрыть лицо одной рукой. Когда говоришь, что будешь паинькой, а тебя так начинают называть, то всё желание вести себя хорошо куда стремительно, словно эфир, улетучивается. Ла-а-адно-ладно... Это даже мило. Главное, чтобы никто больше этого не услышал. Никогда. Никогда-никогда. Бывший спортсмен как раковый больной, который знает, что умирает - он срывается на всех и вся от страха перед тем, что исход уже известен, от бессилия что-либо сделать, обвиняет окружающих в том, что они здоровы и будут жить, могут делать то, чего он делать не может. Он слаб и озлоблен, и общаться с ним крайне тяжело, более того - невозможно. Но близким - если они действительно близкие - нужно выдержать это, чтобы преодолеть такое страшное состояние. Ради вас ведь сделали бы то же самое. Сделали бы, не так ли?
— Первая, ага. А Джонатан явно что-то заподозрил, под этим весёлым «ага» крылось коварство вселенских масштабов, не иначе, заговор массонов-террористов, которых победить смогут лишь черепашки-ниндзя с Эйприл и Сплинтером. Понятно, что Хэйз в танцах практически не разбирался, разве что балет от бальных отличить мог, но тут ему просто повезло - встречался как-то с одной танцовщицей - самба, румба, пасадобль, туда-сюда, очень гибкая, а тело - м-м-м. В общем, не суть. Дело было раскрыто - Джонатан раскусил тренера Фланаган. Игра на сопротивление, вот как это называется! Мотивы исключительно благие, а методы - варварские! Хэйз был в восторге от этой дочери Сатаны, которая знала, как нужно работать с людьми его опыта и темперамента. Хэйз предполагал, что спортсмены, танцоры и иже с ними, чтобы любить своё дело всей душой, должны быть немного мазохистами, когда боль во время изнуряющих тренировок приятна потому, что ты знаешь - она принесёт свои плоды. И ты становишься от неё зависимым, наверное. Джонатан был энтузиастом, увлечённым футбольным фанатом, избравшим футбол своей верой, поле - церковью, а мяч - крестом. Как бы сейчас это смешно ни звучало, но последствия его выбора сейчас налицо - абсолютное безразличие к жизни, когда он потерял возможность, как крестоносец, воевать во имя веры. Джона фыркнул и подошёл к станку.
- Элементарно, - он махнул рукой, мол, чепуха это всё, и положил её на гладкую деревянную поверхность, когда-то, возможно, покрытую лаком. - Только покажите, как, потому что я, если честно, хз, что у вас там называется первой позицией. Он, тем не менее, пару раз видел, как располагаются стопы в этом положении, но сделать так правильно не мог - часть мышц на левой ноге то ли была атрофирована, то ли вообще отсутствовала - попросту стопу вывернуть не мог, не мог и всё.
- Вы же понимаете, что у меня не получится, - абсолютно серьезно произнёс Хэйз, пытаясь вывернуть стопы. И тут же получил удар-укол напряжёнными пальцами ног от Нэссы Фланаган. - Эй! Че за нафиг?! И - ещё один удар. Ругаясь, на чём свет стоит, Джонатан пытался - честно пытался - повторять движения за тренером, но - сами понимаете, получалось у него из рук вон плохо. Займись он этим годика два назад, до аварии, то подобные вещи удавались бы ему так же, как хорошему щелкунчику удавалось колоть орешки. С гибкостью мышц у футболистов тоже всё в порядке - спасибо ежедневной (до и после тренировки) динамической растяжке. Но сейчас? Просто фиаско. Абсолютный провал. Во-первых, с непривычки Джона начал задыхаться, закололо в боку, во-вторых, ноги и плечи готовы были покинуть своего владельца, чтобы уйти на заслуженный отдых, оставив голову одиноко кататься по залу.
Хэйз стиснул зубы, мысленно напоминая себе, что легко никогда не было, но помогало это мало. Больно было так, что выразить словами не представлялось возможным, по лицу градом стекал пот, одежда была - хоть выжимай. Одно движение за другим выполнять было всё труднее, он сбивался, спотыкался об свои же ноги, снова и снова получал пинки и тычки; он сжимал станок до такой степени, что кожа на костяшках побелела - казалось, ещё немного, и она порвется, сжимал, чувствуя, как дрожат мышцы руки - главное, не упасть. Наверное, тренер Фланаган дословно знала, как далеко и надолго готов был отправить её Джонатан и как красочно он в своих мыслях описывал её технику.
— Сойдет. – он с диким облегчением привалился к станку, отчего тот, прогнувшись, слегка спружинил. Джона краем футболки вытер пот с лица и всё никак не мог восстановить дыхание. Казалось, что он снова пробежал лондонский марафон, только на крайне высокой скорости. Джонатан хрипло переспросил: - Кого?..
Что такое плие он слышал, но Нэсса наглядно продемонстрировала, ибо слышать - одно, а повторять... Казалось, что Хэйз умрёт прямо за станком. Мелкая дрожь пробегала по телу, чьи мышцы уже и думать забыли о какой-либо особенной нагрузке, кроме алкогольного и лекарственного отравления.
- Как вы это вообще себе представляете?.. - парень не упал только потому, что всё время тренировки крепко вцепился в станок. Мышцы левой руки ему ещё это припомнят, а правой - поблагодарят за размахивания во время смен позиций. Хэйз всё же рискнул присесть в этом «плие», но не смог развести колени достаточно далеко, потому что левое колено слушалось его гораздо хуже и отказывалось сильно сгибаться, и весь вес Джона перенёс на руку, держащуюся за станок и правую ногу. Не то, чтобы решил схитрить, но по-другому не мог просто. Он кое-как выпрямился и всплеснул руками: - Хорошо, я понял! Больше не буду стебаться, только давай с чего-нибудь попроще начнём, хорошо?! Его трясло мелкой дрожью, и не понятно, от чего сильнее: от непривычного перенапряжения или от того, что наступил гордыне на горло и признался в собственном бессилии.
