Первое лето в Ирландии за бог знает сколько лет, проведенных где-то не здесь, казалось Шону странным и непривычным. Отвык уже от того, что трава не выгорает под солнцем и практически круглый год сияет чистым изумрудом, отвык, что редко когда температура поднимается выше двадцати пяти, что не может быть чересчур жарко, и что погода, повинуясь только ей известным принципам, может перемениться молниеносно. Правда, на погоду Шону было в целом плевать, он все равно передвигался по Килкенни практически все время на внедорожнике, вот и сейчас, хотя от дома до центра пешком было всего пятнадцать минут, Шон ехал на "баике", урча мотором на всю Парламент-стрит.

Внедорожник на этих узких улочках занимал почти всю полосу, и порой Шону казалось, что это единственная такая машина на всю Ирландию, а если нет, то на весь Килкенни точно. По крайней мере, кое-где на улицах его уже узнавали - не только благодаря "баику", но больше из-за громкой музыки, которую Шон слушал по пути: ему нравилось делать так, чтобы от басов вибрировал весь салон, и в Америке это было в порядке вещей, а здесь все не как у людей - дважды приходилось иметь дело с копами, которые то ли музыку не понимали, то ли просто видели в Шоне врага народа, и не упускали содрать с него штраф по любому, даже пустяковому поводу.

Так что сейчас музыку Шон глушил за пару секунд до мотора, сразу после парковки. Сейчас он припарковался напротив "Никсона", заехав передним колесом на тротуар - наверняка, когда он вернется, на лобовом уже будет прицеплена квитанция со штрафом, но Годфри терпеть не мог тратить время на поиски более подходящего места: знака здесь нет, кажется, в Килкенни вообще экономят на знаках, и дорога стоит пустая. Любой бы припарковался. Выйдя из автомобиля, Шон с лязгом захлопнул дверцу, моргнул брелком сигнализации и только потом приподнял солнцезащитные очки, чтобы оглядеться.

Солнца, в общем-то, не было. Оно то вылазило боком из-за облаков, то ныряло обратно, но Шон чересчур привык к пластику на переносице и редко когда появлялся без очков вне дома. Привычка из прошлой жизни - его узнавали, хотя в штатах узнавали куда больше, чем здесь. В Дублине еще да, но тут, в родном Килкенни, можно было жить почти спокойно - Шон не знал, связано ли это с угасающей популярностью или с тем, что он просто нечасто выбирается из своего дома. В любом случае так было, и в любом случае Шон не собирался отказываться от любимых "рэйбанов" в угоду присутствию или отсутствию солнца.

Парламент-стрит не была в это время суток ни переполненной, ни вообще людной. Вторник, середина дня, в Испании время сиесты, в Ирландии - время выпить, но здесь ближайший паб был аж в двух сотнях шагов, поэтому, если там и царило оживление, Шон в нем поучаствовать не мог. Да и шел он сегодня не туда - тату-студия, о которой ему говорили еще месяц или два назад, находилась через дорогу. Шон, игнорируя все эти "направо-налево" перешел туда, с сомнением подумал, не поехать ли ему в Дублин, чтоб переплатить за качество, но на нем же не потерять, и пока решил, что не поедет. Толкнул носком ботинка дверь студии, остановился, не позволяя ей закрыться обратно, на пороге.

- Эй, пацан, - он сперва принял этого чудика за девушку, из-за длинных волос, но вовремя посмотрел на руки и, когда пацан развернулся на звук открывшейся двери, понял, что не ошибся. - У меня дело к вашему самому нормальному мастеру, понял, иди, скажи ему, если он вообще существует, а я пока на улице постою и покурю. Я не курил уже семь минут, сечёшь? Иди скажи.

Отпустив дверь, Годфри шагнул назад, развернулся к салону спиной и вытащил наконец из кармана пачку сигарет, с упоением захрустев фольгой с упаковки.

Он сунул в рот сигарету, прикурил от спички и переступил с ноги на ногу. Осмотрел улицу - тихо и спокойно, но автомобили проезжали по перекрестку: полиции пока среди них не было, но рано или поздно патруль, должно быть, здесь появится. Главное, чтобы не додумались вызвать эвакуатор, ведь Шон с трудом представлял себе, как будет искать "баик" по задворкам Килкенни... хотя вряд ли здесь найдется место для множества парковок, дай бог, чтобы была одна. Точнее, не дай бог, чтобы была, Шону нравилось, когда его машина находится неподалеку и никуда без него не уезжает.

Сигарета кончилась через три минуты, а из студии по-прежнему никто не появлялся. Шон начал злиться - неужели у них все мастера гуляют без дела? Или у них всех другая работа, а тут они появляются только по записи? Деревня! В следующий раз Шон точно поедет в Дублин, да что там, он поедет туда прямо сейчас! Только докурит вторую, потому что чисто механически уже ее начал, а бросать добро не привык. По крайней мере, не сигареты.

Вторая изошла уже на половину, когда на порогу появился тот самый пацан, вероятно, слишком медлительный даже для своих лет. Годфри успел подумать, что сейчас он скажет, что никого нет и надо записаться - тогда бы Шон рассказал ему все, что думает об этой студии в частности и об индустрии тату в Килкенни вообще, но он и рта раскрыть не успел, как чудик заговорил сам.

Лучшая во всей Ирландии, ты только послушай! - Шон мысленно обращался к кому-то невидимому, тому самому, которого по пьяне называл своим бесом-хранителем. Ангелы к рок-музыкантам наверняка и не прикасаются. - И да, ты слишком молод, слишком.

Шон окинул его взглядом, как будто заново увидел. Это по девушкам он возраст запросто мог определить - достаточно было глянуть на лицо и шею, а потом еще на руки, потому что макияж, прическа и одежда слишком часто врали. Шон обычно ошибался только на год-другой, но вот в случае с мужиками... Он как-то не привык узнавать, сколько им вообще, да и прежний тату-мастер, как раз в Дублине бивший ему пластинку на руке, был двухметровым пятидесятилетним кабаном, сплошь укрытым рисунками. Вот это Шон понимал - мастер. А этот чудик кто?

- Ты самоуверенный. Всё лучшее - в столице, и мне эти полтора часа - раз плюнуть. Что полтора часа, что полтора дня, вон, видишь - "баик" мой, - Шон кивнул на машину и сделал последнюю затяжку, вышвырнул окурок в сторону, попав почти рядом с первым, под стеной студии. - И ты не просто молод, ты вообще шкет. Сколько картинок набил за свою жизнь? Две-три? Да на мне их и то больше. Господи, это ж надо было приехать в такую дыру, где даже нормально себе шкуру не испортишь, - Годфри покачал головой и снова сдвинул очки на лоб.

Он краем сознания понимал, что говорит не слишком-то вежливо, и что в больших городах это позволено, но в маленьких, где все друг друга знают, и где знают самого тебя, лучше сменить линию поведения, но несмотря на то, что жил он здесь уже полгода, как-то по-другому вести себя не получалось. Слова и настроение будто сами лезли изнутри, да и укоров совести Шон, если уж честно, не ощущал. Просто не представлял, что кто-то может ему прекословить, а не принимать такое отношение как что-то само собой разумеющееся.

- Не надо мне еще одно тату. Тьфу. Коррекцию сделаешь кое-чего, и хватит. Идем.

А парень-то был не промах. Шон даже ухмыльнулся, услышав его ответ, и злиться почти перестал. Привык, что отпор ему обычно не дают, да и этот отпор был каким-то странноватым, интересным даже, за него не хотелось, как обычно, вмазать по челюсти или поправить линию носа - а для Годфри это вообще было существенным показателем ума оппонента. И не подумал бы по разговору, что этот пацан, Ив Риган, такой мелкий, как есть на самом деле.

- Я родился в Килкенни, пацан, и назвал бы тебя чертовски проницательным, если бы твои выводы не были такими очевидными. Только дурак приедет в Килкенни, если его здесь ничего не держит, ей-богу, хуже только в Китае, но из-за того, что у них там такие тесные квартирки, кровати поднимаются к стене, да еще и в Израиле, у них дебильное солнце чуть ли не круглые сутки, и потому окна такие маленькие, что не пролезешь, и все в ставнях.

Шон снова вошел в студию, на этот раз зайдя уже дальше порога. Место это большим было не назвать, Годфри привык к размаху побольше, но размеры сейчас волновали его мало. Интересовало его то, почему кроме этого пацана больше никого нет - лучшая в Ирландии студия, которая, конечно, вряд ли действительно таковой являлась, должна была иметь хотя бы трех-четырех мастеров, не говоря уже о всей той мелкой шушере, которая прокалывает языки и прочие места и занимается шрамированием, если здесь, на зеленом острове, об этом вообще слышали.

Слова о том, сколько там этот тип практикуется, Шон вроде как пропустил мимо ушей - не отреагировал, но зато услышал. Впрочем, они ничего изменили: Годфри сколько угодно мог выражать недовольство по поводу этого салона, но он хотя бы был сертифицирован, к тому же, он, как только сел на скрипучий кожаный диван, заметил пару полочек с аккуратно расставленными фигурками-наградами. Большинство позолоченных, надписи слишком мелкие, чтобы их разглядеть, но впечатляло одно даже количество, да и кроме наград Шон увидел на стене несколько рамок со знаками отличия. Определенно неплохо для Килкенни.

- Твое? - он стянул футболку, швырнул ее рядом на диван и кивнул на полочки. - Какого хрена тогда завис здесь, ехал бы туда, где всему этому дерьму самое место.

Например, в тот же Лондон - всё лучше, чем Ирландская глубинка. Наверняка должны были быть причины, чтобы кто-то, у кого есть золото с "Тату Конвеншн", отсиживал себе задницу в Килкенни, и Шон не успел углубиться в этот вопрос, потому что пацан неожиданно заговорил про голос. Шон снова усмехнулся - не знал еще, льстят ему эти слова или нет, как раз это обдумывал.

- Крепче чая у вас тут ничего не водится? - он слегка поморщился, потом приподнял брови в ответ на "второго Шона Годфри" - такого ему еще никто не говорил, и это было забавно. - Ага, фанат. Ни одного их концерта не пропустил, можешь себе представить, еще с девяносто первого. Тебя тогда, наверное, и на свете не было.

Теперь Шон веселился. Хорошее настроение посетило его неожиданно, будто глоток крепкого бредни выпил - виной тому была либо непосредственность Ива, либо заигравшая фоном "Металлика". Он поднялся и похлопал Ива по плечу, его возглас вызвал на лице Годфри еще одну улыбку, и он не стал ни подтверждать догадку парня, ни опровергать ее, вместо этого указал пальцем на дверь - туда? - и зашел в нее. Здесь тоже было пусто, но на вид очень чисто, как и должно было быть, и Шон, пройдясь по блестящему линолеуму, устроился в кресле полулежа.

- Мне ее сделали в девяносто пятом, после того как "The foul end" стала синглом. Еще нужно что-то сделать с крестом вот здесь, - он щелкнул пальцами по ноге, там, где под джинсами был не слишком-то аккуратный крест, который Шон хотел переделать полностью, а не просто корректировать, - но это потом, в следующий раз. Сейчас мне действительно интересно, насколько ты окажешься хорош.

Шон разочарованно щелкнул языком. Поспорил бы он с этим мальчишкой, да слишком лень, ну и правило было такое, что-то про устав и монастырь, Шон в точности не помнил. Разочаровался не сильно - он любил выпить, но не нуждался в этом постоянно, к тому же, потом пришлось бы еще с этими промиле в крови ехать домой, а у него и так наверняка будет штраф за парковку. Ох, обогатится казна Килкенни, видит бог, обогатится, пока Шон живет здесь. В общем, в этот раз он обойдется без вискаря, а в следующий, если звезды сойдутся и карты лягут, может выпить заранее. Просто ради того, чтобы доказать пацану, что он может пить и не выглядеть при этом пьяным. Черт, да он концерты давал, будучи не совсем в себе, а здесь, в тату-студии, один на один с чересчур серьезным молокососом!..

- Ну ты и педант, - разглядывая стены и все, что на них, прокомментировал Шон. - Хорошо, что я не молодею, а то не дай бог таким стать.

Надо было признать - педант или нет, а Ив, скорее всего, и вправду был профессионалом. То есть, не тем, кого признает большинство, потому что для Годфри мнение большинства роли особенно не играло, а тем, кого признает сам Шон. Оценка в его личной системе суждений куда как выше чего-либо другого. И дело было даже не в том, что в этом салоне были все эти модные фишки вроде механизированных кресел, клеенок и прочего барахла, и не в принципиальности мастера, а в том, что он, Ив Риган, хотя и узнал Шона, но никаких своих эмоций не выразил. То есть, Шон просто не видел его лица, но что это лицо, когда он привык к девичьему визгу и просьбам расписаться на груди или еще где поинтереснее. И то, что ничего такого не было - не визга, в смысле, а ярко выраженного восторга и обожания, и никаких скидок тоже, - с одной стороны немного волновало Шона, а с другой, гораздо большей, радовало.

Не попросит автограф - накину ему десятку, - сам себе пообещал Шон, кривясь в ответ на замечание о волосах.

- Эпиляция огнем, слышал такое? - он усмехнулся. - Шучу, ладно. Один раз случайно получилось на каком-то из концертов, вся эта аппаратура, ну ты знаешь – дым-машина, спирали, софиты, фейерверки… Зато было очень красиво. Ситху вон меньше всего досталось, он там за своими барабанами ничего даже не почувствовал, гад… кроме запаха паленой шерсти, ха-ха. А мы стояли прямо посреди этого. И что бы мы сделали? Не вниз же прыгать, тем более там кроме разделительной полосы с аппаратурой и парочкой охранников ничего не было. Вот в толпу я бы прыгнул, прямо с гитарой, да. Кажется, делал это в Алабаме или Минессоте, однозначно где-то там.

Машинка жужжала, создавая фон для голоса Шона, привычные уколы прожигали кожу – первый раз, он помнил, было больно, а потом… Говорят, сделав одну татуировку, уже не сможешь не думать о второй и так далее. Говорят, чернила под кожей и эти мелкие безостановочные уколы вызывают привыкание – Шон готов был поверить, потому что, несмотря на боль, которую он, впрочем, почти не ощущал, он получал удовольствие. Пожалуй, стоит подумать над еще одной картинкой – на его теле до сих пор еще много свободных мест, которые до старости он хотел бы как-нибудь украсить.

От этих мыслей Шона отвлек отдаленный звук открывающейся двери и стука по панельной стене – не смежной с этой комнатой, а какой-то другой. Голоса он не слышал, но было и без того ясно, что в студию кто-то зашел.

- Пацан, слышишь, привалил там кто-то, – Годфри повернул голову к Иву. - Если это коп, меня здесь нет. Пусть лепит свой штраф хоть на лобовое, хоть себе на задницу.

- Ты скучный, - Шон хотел было махнуть рукой, но вовремя вспомнил, что у пацана в руках машинка, и лучше не совершать лишних телодвижений. Поэтому он только изобразил уныние лицом и повторил: - Скучный. Не знаешь, какой бывает жизнь. Ты же мужик, а не какая-нибудь семейная баба, ну. Громкие звуки, толпа, шутишь что ли? Говоришь прямо как мой папаша, но ему-то уже за шестьдесят, сечешь?

Это правда - Шон с трудом понимал, как это другие люди могут быть не похожими на него и тех, кого он знал и к кому привык. Потом он вдруг понял, что все дело у Ива в том, что он наверняка ни разу в жизни не переживал того, что переживают музыканты на сцене, перед огромной толпой. Такую энергетику нигде больше не найдешь, это как огромное бушующее море под твоими ногами, море, состоящее из криков, свиста, поднятых рук, топота ног, блестящих глаз - и кажется, что туда можно прыгнуть и взлететь на волнах из чистой энергии, а не человеческих тел.

Может быть, для этого стоит быть немного накуренным. Самую малость.

Разве что насчет журналюг Шон был полностью согласен. Ох уж эти доставучие пронырливые рожи!..

- Сам свой чай хлебай, - Годфри еле слышно вздохнул. Нет, решительно непонятно, как можно запрещать алкоголь тогда, когда законом - законом! - он здесь вполне разрешен. - Еще скажи, что у тебя здесь курить нельзя.

Там, по ту сторону двери, кто-то копошился, и это был не коп, как Шон ожидал, а какое-то золотце. Не так уж плохо, с учетом того, что от копов он уже немножко подустал... настолько, что даже подумывал пересесть с внедорожника на байк. Два колеса носят душу и все такое, а еще парковать их можно практически где угодно, и даже в маловероятных пробках Килкенни байк не встанет, как не крутись.

- Обычно для журналистов у всех всегда готовы ответы, потому что вопросы у этих пиздюков всегда стандартные. Кто-то, видать, когда-то выяснил, что людям интереснее всего узнать, и вот они ходят проторенной дорожкой. Но это хорошо. У всех тайны есть. Если не знать - никогда не задашь правильный вопрос, вкуриваешь? Если в прессу пролазит что-то интересное - почти всегда это кто-то из своих раскололся. Хреновые из этого получаются истории. А толпа их любит. Жрет только так. Деликатес.

Горечь в его голосе не успела дать о себе знать, когда дверь отворилась. Шон глянул туда с легким интересом, а может и просто инстинктивно, и успел заметить только довольно длинные волосы странного цвета, частично лицо, а потом дверь захлопнулась с таким возгласом, будто с той стороны девчонку схватили и пырнули ножом под ребра. Да еще и в довесок что-то там разбилось - чашка, видать, с кипятком.

- Н-да, - Годфри прикусил губу, чтобы не заржать и не смутить наверняка все слышащую деваху еще больше. - Всегда знал, что я не красавец, но чтобы настолько... - он усмехнулся, ему все это нравилось. - Кто это там, твоя чика? Сказал бы, что симпатичная, чтобы вам обоим приятно сделать, но я ее даже не рассмотрел. Шуганая какая-то.

Пацан попался вредный, это Шон еще с самого начала понял, и теперь с каждым словом только убеждался. Вредный, но умелый, этого не отнять, хотя тяжело судить только по тому, как он корректирует уже готовый рисунок. Тут, пожалуй, и ребенок бы справился - как в раскрасках все: обводить по контуру, дорисовывать, где мало, подбирая тон... Или что там они делают, чтобы картинка смотрелась поновее - Годфри знать не знал, потому что никогда не интересовался, да и наблюдать за чужой работой был не любитель.

- Хуле умничаешь, - он отмахнулся от действительно умных - не под стать ситуации - размышлений, скривился, получив подтверждение своим мыслям насчет сигарет. Нет, про "семь минут" он придумал просто так, когда сюда заходил, но когда ничем другим заниматься было нельзя, сигареты шли просто на ура - можно было и пачку за час уничтожить без особых проблем. И если объяснение тому, какого черта здесь каждый первый - трезвенник-язвенник, можно было дать вполне логичное, то чем мешали сигареты, оставалось загадкой.

Шон сумел не спорить. Занял мысли девушкой за стенкой, которая, оказывается, не встречалась с этим типом, значит, могла представлять для Шона интерес. Интерес этот был скорее автоматическим, чем искренним: такие чувства в нем проявлялись всякий раз, когда на горизонте всплывала достаточно симпатичная и незнакомая особа женского пола. И хотя собственных фанаток Годфри не слишком любил - хотя это и не значило, что он с ними не водился, - один раз можно было попробовать. Особенно после того, как он рассмотрит ее получше.

- Стрёмное имя какое-то, - Шон зашевелился в кресле, предчувствуя скорую близость свежего воздуха и сигарет. - Угу, всё, налепи эту хуйню и познакомь меня со своей "работает тут", только пусть она сначала все, что в руках, на стол положит.

С плохо скрываемым нетерпением Шон дождался, пока Ив намажет татуировку какой-то фигней без запаха и налепит сверху прозрачную пленку, которую Годфри особенно не любил, но без которой почему-то никто не желал обходиться. Только потом он натянул футболку и встал; одновременно с этим дверь вновь отворилась, и Кастодия наконец зашла, больше ничего не роняя и не разбивая. Шон окинул ее быстрым взглядом - всегда хватало, чтобы понять, нравится ему женщина или нет. Эта, вроде бы, нравилась, но Годфри нутром чуял, что характер у нее еще похлеще, чем у Ива будет: не из-за цветных волос, не из-за густо накрашенных глаз, не из-за ярких ногтей... непонятно, из-за чего.

- Привет, Кастодия, - Шон не улыбался, потому что улыбка, откровенна говоря, не слишком-то ему шла. - Не хочешь выйти покурить, пока этот будет хлебать свой чай?

Кастодия молчала, смотрела на него таким взглядом, словно он говорил по-китайски, и Шону все-таки пришлось выдавить из себя улыбку, типа чтобы девочка расслабилась и не воспринимала все с таким ужасом, как сейчас. Так что он вновь повернулся к Иву, сунул руку в задний карман джинсов, доставая бумажник, и вопросительно дернул бровью - сколько, мол. Вспомнил, что хотел, вроде бы, дать ему десятку сверху, если только Ив... если только - что? Здесь в памяти был небольшой провал, и теперь Годфри спешно выдумывал новое условие, потому что такие вот скромные споры с самим собой ему нравились.

- Я вообще-то не курю, - неожиданно ожила Кастодия, удивив Шона таким ответом. Все они обычно курят, пьют, да и что угодно еще делают, когда он об этом заикается. - Но с тобой выйду... с вами... с тобой... выйду.

- Ага, отлично, крошка. Подожди только, я порешаю дела с твоим слишком серьезным боссом, и сразу выйдем с вами и с тобой.