У Джонни уже все было продуманно. Вернее далеко не все, но что-то вроде плана на ближайшее будущее у него было. Но это все потом, а пока он должен производить впечатление, что у него все хорошо, не смотря на количество выпиваемого алкоголя и временами скорее нервную, чем радостную улыбку.
Но сегодня он шел к Израэлю по его просьбе, а значит на лице и в поведении будет приветливость и позитив, а совсем не предчувствие нервного срыва, ни к чему окружающим знать о том, что творится у него на душе.
Джонни подозревал, что обучением все не кончится, но надо отдать должное дядюшке, звал племянника он весьма редко и всегда по какому нибудь действительно важному поводу. Так что жаловаться Джонни причин не находил, и даже начал находить нечто интересное в общении с таким неординарным человеком, игнорируя его замечания по поводу того, что он шлемазл или как-то так.
Вот и сегодня Джонни приготовился выслушивать необычные речи и замечания Израэля, надеясь, что этот вечер действительно получится поддерживать себя в позитиве, не вызывая лишних подозрений и вопросов, которые получать не хотелось.
Джонатан даже приготовил алкогольный презент в честь наступления нового календарного года. Это было идеальным поводом для поздравлений и подарков в разношерстной компании его знакомых и друзей.
Джонни постучал в дверь дома. Наверняка где-то здесь должен был быть звонок, но отчего-то стучать в этот дом для Джонни было словно бы естественнее. Возможно, всему виной была атмосфера, царящая в нем и так тщательно поддерживаемая его владельцем.

- Так, а ну хватит болтаться на поɾоге! - ворчливо прикрикнув на обоих Израэль мягонько так принялся подталкивать и Тилл, и дорогого племяша в сторону гостиной. В самом деле, чего топтаться у дверей, если можно бухнуться на диван и в кресла. - Хотите поговоɾить, так говоɾите в специально отведённом для этого месте.
Бутылку, впрочем, из рук не выпустил. Любовно так обнимал, как... как любовницу, в общем-то. И так же рьяно мечтал откупорить. Однако же любопытство брало верх над вожделением с каждым мгновением всё сильнее, и едва только дорогой родственник и жиличка были дотолканы до "специально отведённого места" и насильно усажены рядком на диван, Израэль отставил подарок в сторону, устроил задницу на журнальном столике напротив дивана, локти водрузил на колени, кулаком голову подпёр и внимательно прищурившись вперился взглядом сразу в обе физиономии напротив.
- Ну и что вы тут имеете мне ɾассказать? - взгляд на одного, потом на вторую. - Ежели у вас какие афёɾы в пɾошлом были, так за них и поведайте в пеɾвую очеɾедь, - снова взгляд на Джонни, возмущённо встопорщившаяся борода. - Эй! Она ж тебя почти в два ɾаза младше! Ты вообще в куɾсе, чем это гɾозит?
Во-первых, что-то о своём племяннике Израэль да знал. Что не знал, то с феерической скоростью еврейского родственника додумывал. Одним словом, десяток лет назад - как Изя легко себе представил - обалдуй Джонни мог встретить мелкую Тилл, охмурить - безграничное очарование у них в крови, конечно же! - а потом забыть "бедную девочку".
Во-вторых, пока Коэн размышлял о "во-первых" про другие причины своего возмущённого допроса он благополучно позабыл. Ну или не хотел думать. Что-то такое... не очень приятное всколыхнулось где-то в самой глубине старого еврейского сердца. Не очень приятное и достаточно непривычное. Как-то не очень хотелось Коэну, чтобы живущая у него девчонка хоть какие-нибудь шуры-муры с его же племяшом водила. Пусть и давно. А потому борода продолжала возмущённо топорщиться, а брови неумолимо сдвигаться. Так, что даже кипа на макушке, кажется, начинала шевелиться.

Тилл замерла в задумчивости, а Джонни ухмылялся, довольный произведенным эффектом, даже если удивление было не запланировано.
- У всех есть дяди. Этот вроде не хуже многих других, - с легкой иронией заметил Джонни, подталкиваемый этим самым дядей к дивану.
И вот именно его реакция Джонни удивляла больше. Что же объединяет этих двоих, что он так распереживался весь, да еще и претензии предъявил? Задеть дядюшку - это увлекательный квест, если не знать, что для него действительно важно. И не потому, что его ничего не задевает, это Джонни уже успел уловить - дядя очень даже эмоционален и вовлечен в этот мир, а потому, что этот не молодеющий прохвост - хороший актер. Он умело скрывает от тех, кому это не нужно знать, что его что-то задело. А вот тут прямо так искренне, даже приятно, что не только родственные связи объединяли их, но и некоторая открытость друг с другом.
А вот открытость перед Тилл, снова-таки, была интересной.
Джонни открыть рот не успел, за него все рассказала Кислотная Фея, как Джонни про себя ее теперь звал довольно часто, с тех пор, как это само вырвалось на благотворительной фотосессии. По большей части виной тому было ощущение, что Тилли место скорее в сказке, чем в реальном мире, уж очень много было в ней фантазии, что и цепляло так сильно в ней Джонни, чтобы радоваться этой дружбе на столько. Ну и цвет волос. Он Джонни тоже нравился. Ну в самом деле, как может не нравится этот яркий зеленый?
Джонни кивал на рассказ, подтверждая, что все было именно так. С некоторыми дополнениями, но это такая мелочь. Ну с кем не бывает, попутаешь, потом поймешь, как все на самом деле. Для Джонни Тилли все больше напоминала даже не дочь, а скорее сестру, которой у него никогда не было, которую он не хотел, но от которой бы сейчас не отказался. Безбашеная, веселая, забавная, она просто веселила своим появлением и своими наивными глазами, именно такими, каких не хватало этому миру. С восторгом принимать все новое - это надо уметь. Когда-то Джонни тоже так умел, и очень радовался, когда получалось снова.
- И дядюшка снова обошел меня, - усмехнулся Джонни, услышав про пожар. В этой новости Джонни беспокоило скорее то, что он об этом пожаре не знал. Но сейчас думать о собственной отстраненности не хотелось, и он снова прогнал все то, что занимало его мысли все остальное время. Сейчас он улыбался. - Дать подростку денег, да еще и на волне воодушевления от недавнего отцовства и самолично спасти из пожара. Тут даже сравнивать нечего. Так значит у меня в родне не только... - Джонни чуть не сказал "аферисты", но решил, что это будет не совсем уместно, - интересные люди, но еще и героические. Радостно это слышать. Да еще и домом поделился, куда никого не пускает дольше, чем на пару часов. Ну, кроме Эммы.
А вот теперь Джонни с интересом смотрел на Изрэаля, ведь это замечание должно заинтересовать не только его, но и Тилли, и как Израэль будет выкручивать - это тоже интересно.

Дядюшка был не в своей тарелке. А как же просто оказалось его вывести из равновесия, всего лишь пара неоднозначных намеков на особенный интерес и готово. Что это за интерес с каждой его фразой становилось понятнее - девушка очень даже симпатичная, яркая, а дядюшка далеко еще не стал, как бы не прикидывался. Но что его сподвигло изначально, даже если сейчас он, может и для себя незаметно, проникся к ней симпатией? В целом Джонни было плевать, ну кроме возможности подстебывать дядю. Ради этого следовало напрячь наблюдательности.
- Я бы заподозрил тебя в преследовании, если бы удивление не было искренним. Или ты отлично играешь, - вернулся Джонни к разговору о постоянных встречах, когда Израэль покинул комнату. Не сидеть же молча, когда случайно встречаешь друга там, где вообще не ожидал увидеть. Джонни не был против случайных встреч, но и не был против поводов шуточно поддеть в разговоре собеседника. А за одно и решил поинтересоваться тем, что его заинтересовало во время рассказа о пожаре, но тогда он не стал мешать разговору. - Почему ты мне не позвонила? Изя - отличный мужик, но в твоем случае первый встречный, впрочем, для тебя это не в новинку.
Рассмеялся Джонатан совершенно беззлобно, ведь прекрасно понимал, как можно так себя вести, но некоторая забота все же была, ведь он так же и представлял, что бывает с такими вот доверчивыми. На себе испытывал. И представлять, что что-то может случиться с этой девчонкой не хотелось вот совсем. Да и вообще сейчас представлять что-то плохое с теми, кто ему нравится, было очень больно. Но Джонатан подавил это в себе, возвращаясь в русло беззаботной беседы.
Разговору не довелось быть долгим, после первого же ответа Тилли их прервал тот, о ком они и говорили. И снова то, как дядюшка переживал о своих словах веселило. Ну в самом деле, если бы Изя не паниковал сам, Джонни бы и не подумал о том, что что-то может быть не так просто. Ну помог девушке, переживать-то чего? Уже далеко не мальчик и с девушками, едва ли, в первый раз общается. Даже в своем доме.
- Да кто бы запретил... - Джонни подавил излишнее веселье на своем лице. Сейчас все было для него гипертрофированно и выдавать себя не хотелось. - Но знаешь, если бы ты встречал кого-то так же неожиданно, да еще и у родственников, то и вовсе подался бы в паранойю и стал бы выяснять, кто же за тобой через нее следит.
Он обернулся к Тилл, показно оглядывая ее, словно пытается все же вычислить в ней шпиона.
- Британская полиция? Я пару раз превышал скорость и не платил по счетам.

- А я-то почём знаю? - изогнув до максимально возможного предела бровь Израэль покосился на Тилли, отчего-то интересующуюся у него, каким таким макаром нужно британских шпиёнов допрашивать. Не то чтобы он не знал, каким образом можно выбить из любого человека пару признательных показаний во всех его - человека этого - смертных грехах, но всё-таки. - Вы у меня тут свои глупости не интеɾесуйтесь - я всё ɾавно не знаю ɾовным счётом ни-че-го.
На последнем слове он чисто символически стукнул донышком бутылки о края трёх рядком стоящих бокалов - дзынь, дзынь, дзынь! Вышло мелодично, и Коэн довольно ухмыльнулся в бороду, а потом сдвинул два бокала по столу - один в сторону Джонни, другой подвинул поближе к Тилли.
- Хоть вы и попоɾтили мне мебель своими посиделками, - то, что ворчал он абсолютно не серьёзно, было понятно по хитрому прищуру глаз, никак не вяжущемуся со страшно серьёзной физиономией хозяина, которую он удерживал в сём состоянии довольно профессионально. - Но я с вами всё-таки выпью, пɾосто от души и за добɾую встɾечу, - Израэль дважды стукнул донышком бокала о стол, поднял бокал на уровень глаз. - Лехаим! - опрокинул всю порцию в себя и, довольно крякнув, утёр ладонью бороду.
Глаза его довольно заблестели, Израэль недолго думая наполнил свой бокал снова, и вот теперь с удобством расположился на стуле во главе стола, вытянул ноги, поправил ермолку на голове, с благостной улыбкой повозил донышком бокала по скатерти и в конце концов сделал небольшой глоток виски, буквально едва смочив губы.
- Говоɾят, у одного из пяти евɾеев есть мутация особого гена, отвечающего за пеɾеɾаботку алкоголя оɾганизмом. Из-за чего несчастные двадцать пɾоцентов, - он возвысил голос, одновременно с ярко вырвавшейся эмоцией взмахнув свободной рукой, - не могут насладиться вином в полной меɾе, - ещё один глоток виски - на этот раз гораздо более ощутимый, нежели предыдущий. - Я пɾосто таки счастлив, что вхожу в беззаботные восемьдесят пɾоцентов, котоɾые не мучает похмелье даже после Пуɾима.
Что и говорить, Израэль никогда был не против опрокинуть бутылочку-другую крепкого алкоголя в себя, но похмельем, действительно, страдал крайне редко. Разве что, если сильно перебирал с мерой. Но разве было это возможно при наличии всего одной бутылки на троих. Это ведь всего лишь лёгкая разминка для поднятия настроения.

- Охренительно, - это звучало не совсем так, как положено выражать восхищение произведением искусства, но Джонни решил, что искренняя реакция понравится Тилл больше. Может картину и не выставят в лучших музеях мира, но кто знает, такое может и случиться, но видеть свое лицо, изображенное чужой рукой, было и правда охренительно. Да и изобразила его Тилли очень даже правдоподобно, не смотря на экспрессивный выбор цветов. Картина отражала его характер, его взгляды в тот самый период. Тилли не знала его, но ухватила самую суть.
- Это было действительно стоящее вложение. Если ты не против, я заберу ее сегодня. Мелкая будет в восторге, - Джонни разглядывал себя, медленно потягивая виски.
Если бы он получил эту картину раньше, то, непременно бы повесил на самое видное место или над собственной кроватью, что, в общем-то, тогда было одним и тем же. Теперь же нужно было придумать куда ее пристроить, чтобы и не далеко и не претенциозно, все же Джонни старался выработать у себя художественный вкус не только в музыке.
- Нарисуешь дядюшка? Он, конечно, не такой красавчик, как я, но тоже сгодится в качестве модели.
Еще одна модель и за одно заказ у Джонни тоже нашлась бы сразу - Эмма. Правда он даже не представлял, что можно изобразить с ней, а вот фото-модель из нее должна получится хорошей. Так что пока Тилли прикидывала что можно нарисовать со старшим поколением этого не маленького семейства, Джонни прикидывал как часто он сможет дергать Тилли на разные встречи, прогулки или поездки и во сколько ему все это обойдется, не будет же Тилли работать для него бесплатно. Труд друзей особенно требует награды.
Но пора было уходить по работе, хоть занятие они с Изей и полностью пропустили, это Джонни осознал только сейчас. Это весьма неприятным осадком осело, ведь работа для него всегда была важнее всевозможных отвлечений, но в этот раз повод отвлечься оказался приятным.
- Я пойду, с картиной, - сообщил он Изе и Тилл. - Занятие мы перенесем, а с тобой, Тилл, надо будет на днях пересечься, у меня для тебя теперь еще куча вопросов и заказов. Но работа завет.
Этот город все же был удивительным. Удивительно скучным в детстве и удивительно наполненным интересными людьми теперь.