- Я тебя, правда, выпорю, - Келлах сдвигает на лоб прозрачные защитные очки и очень серьёзно смотрит на кучку листовок, выложенных ему на верстак. Всё выглядит так, будто выпороть он собирается вот именно эту стопку бумаги с яркой печатью, лежащую ровно перед его носом.
- Ну, отец, - капризно тянет гласные Дёран. Отец у него занимается полиграфией и позволяет сыну иной раз напечатать что-то, что подростку нужно. То листовки к выборам школьного совета, то афиши к выступлению местной недорок-группы, то ещё что-нибудь такое же незначительное и не очень полезное для общественности. Или вот как сейчас - рекламные листовки, которые обычно раздают всем подряд на улицах, в местах особенного скопления людей и так далее, и тому подобное. На листовках напечатаны весьма достойные фотографии резных изделий из дерева, а ещё адрес дома, в котором живёт Келлах. И подробный план, следуя которому можно очень легко найти столярную мастерскую, спрятавшуюся на заднем дворе этого самого дома.
- Я предупреждал тебя, Дёран? - Морриган умеет говорить одновременно почти ласково и твёрдо. Так, чтобы не хотелось использовать кажущуюся реальной возможность возразить. Дёран поэтому и кивает, очень тщательно осматривая молнию на своей куртке. Возражать епископу, когда он прав, рискнёт только совсем идиот. - Я не хочу звонить твоему отцу, потому что твои друзья лишатся рекламы своих концертов, а мне это не нравится, - Дёран снова кивает. - Но я, кажется, очень чётко выразился по поводу рекламы нашей мастерской, не так ли?
- Да, отец, вы не хотите рекламировать мастерскую, потому что все, кому она нужна, найдут её сами и без рекламы, - Дёран, конечно, обижен. Он ведь вроде как хорошее дело сделать хотел, чтобы было больше заказов, чтобы мастерская процветала...
- Я работаю для церкви и для вас, Дёран, эта мастерская - дело, созданное не для прибыли, а для людей, именно поэтому вы все можете здесь пробовать свои силы, учиться и трудиться на благо родного прихода, понимаешь? - Келлах чуть сжимает худое мальчишеское плечо - Дёран худой, долговязый подросток, которому в этом году предстоит закончить школу и который отчаянно не хочет ехать в Дублин к тётке, учиться на юриста. У него прекрасно получаются растительные орнаменты, он чувствует дерево, чувствует рисунок и очень хочет остаться в Килкенни, в подмастерьях у Морригана, только не знает, как сказать об этом родителям.
Келлах не говорит ему, что давно уже поговорил с Дарой и Бинной. Дара сурово хмурил брови, Бинна согласно кивала, но о будущем их сына споров между мужем и женой больше быть не должно. Дёрану только нужно решиться на разговор, утвердиться в своём желании - Морриган никого не держит в своей мастерской, хотя дел там всегда невпроворот - на пару десятков рук.
- Сожги их, пожалуйста, во дворе, и больше так не делай, - чуть подтолкнув Дёрана к выходу из мастерской негромко произносит буквально на ухо парню Келлах. Так, чтобы никто из присутствующего в помещении десятка занятых своими делами подростков особенно не слышал этой просьбы. Дёран кивает и отправляется во двор - там есть специальная печка, обогревающая мастерскую в особенно холодные дни. А ещё на этой печке можно пожарить мясо или сосиски. Или сжечь в ней ненужную бумагу. Многофункциональная вещь, одним словом.

Дверь распахнулась слишком быстро - невозможно за пять минут растопить печь, сжечь бумаги и вернуться, и Келлах медленно повернулся на звук, не обращая внимания на внезапно притихших у верстаков трёх девчонок и четвёрку парней. Не то что бы епископ был так уж страшен в гневе, но противостоять ему всерьёз решался мало кто - свой авторитет Морриган заслужил у молодёжи не закручиванием гаек, но непрестанной готовностью помочь в любом вопросе, а именно это молодёжь и ценила.
Келлах уже было приготовился к новой порции пререканий и оговорок в исполнении Дёрана, но на пороге, вопреки его ожиданиям, возникла женская фигура.
- Добрый... - пока Келлах отряхивал о плотный передник ладони от деревянной стружки, женская фигура трансформировалась в офицера гарды, что не могло не насторожить, да ещё и тут же засыпала вопросами, на половину из которых Морриган ни под каким видом не смог бы ответить, потому как не сразу и сообразил, что от него хотят. При более внимательном рассмотрении и неторопливом копании в памяти, Келлаху удалось выудить имя этого конкретно взятого офицера и даже попытаться вставить свои пять центов в поток информации.
- Ещё раз добрый день, миссис Макларен, - дождавшись паузы, Морриган протянул даме руку для приветствия - священнический этикет впитывается в подкорку с первых лет в семинарии. - Благодарю за отзыв, - он задумчиво поскрёб указательным пальцем шею, окинул взглядом свои "владения" и решительно стянул защитные очки и передник, аккуратно складывая их на край верстака. - Вы очень торопитесь? - всё так же неторопливо он развернул оба закатанных выше локтей рукава рабочей рубашки. - Может быть, нам с вами стоит поговорить в другом месте, чтобы не мешать ребятам работать?
Тут же, словно в подтверждение его слов взвыл фрезерный станок в углу - молодёжь достаточно привыкла к неожиданным посетителям и потому, рассмотрев очередного, просто возвращалась к начатой работе.
- Пойдёмте в дом, - распахнув перед Харриет дверь, Келлах выпустил её и на мгновение обернувшись, окинул строгим взглядом своих подопечных. - Ничего не ломать, друг друга в станки не засовывать. Узнаю - а я узнаю! - уши оборву.
В доме, и в самом деле, разговаривать легче - можно, зайдя через заднюю дверь, тут же включить кипятиться чайник и удобно устроиться на диване в гостиной. Заодно можно украдкой понаблюдать как сжигает Дёран плоды своих трудов - отдельно каждый лист, рассматривая каждый... и с сожалением покачать головой - иногда приходится быть чуть жёстче, чем хотелось бы.
- Какой чай предпочитаете, миссис Макларен? Чёрный, зелёный? Может быть, желаете что-то с травами? К сожалению, кофе у меня нет, - Келлах, чуть усмехнувшись, постучал себя согнутым пальцем по груди. - Врачи, знаете ли, не советуют, - приготовив чай, он протянул чашку Харриет, усевшись напротив неё в кресло. - Говорите, Тиган? Да, кажется, начал к нам ходить такой, - задумавшись, Келлах даже чашку до рта не донёс - так и застыл на полпути, пытаясь припомнить фамилию этого самого Тигана. - Простите, у меня беда с фамилиями прихожан, в городе не одна тысяча жителей, а епископ я без году неделя, так что, сами понимаете, - он чуть виновато улыбнулся пожимая плечами, наконец-то делая глоток чая и отставляя чашку на журнальный столик. - А что случилось?

- Помощь ближнему не зависит от компетенции, не так ли? - Келлах отвечает вопросом на вопрос, лукаво усмехаясь. Он не любит полицию, но не настолько, чтобы отгораживаться каменным забором от каждого её представителя. Он не любит скорее организацию, нежели людей, служащих в ней. - В любом случае, хорошо, когда вновь прибывшим жителям есть кому помочь.
Он неторопливо потягивает чай, в какой-то момент вновь отставляет чашку, стенки которой становятся горячее, чем могут теперь выдержать его ладони - шрамы на них ещё слишком чувствительны и порой начинают чесаться. Часто, чтобы справиться с этим зудом, становящимся почти нестерпимым, если его пытаться игнорировать, Келлах просто потирает ладони друг о друга, словно растирая между ними что-то. Вопросы об уместности этого жеста в какой-либо ситуации у тех, кто видит его впервые, отпадают при первом же взгляде на руки Морригана - изуродованные шрамами, больше похожими на звёзды.
- Странно, миссис Макларен, - протянув ей тарелку с печеньем Келлах задумчиво почесал указательным пальцем бровь и мельком взглянул за окно, на Дёрана, следящего за огнём в печи. - Я не замечал за ребятами такого... - он замолк на мгновение, подбирая слово поточнее, - гипертрофированного патриотизма. Да и с чего бы ему тут взяться - Килкенни всегда был тихим, - а ещё он укоризненно качает головой, когда Харриет говорит о "методах воспитания". - Почему бы им было не прийти ко мне, когда всё это только началось? Может быть, переезд так подействовал на парня и он уцепился хоть за что-то ему знакомое?
Он говорит без укоризны, размышляя о том, как было бы лучше сделать. Но где-то в самой глубине его мыслей идёт иная работа - попытка вспомнить и проанализировать то, что говорил при нём этот парень, что спрашивал, чем интересовался. Что самое интересное - ничего подозрительного в связи с перечисленным миссис Макларен он так и не находит.
- Дёран? - тема перескакивает, и Келлах автоматически пытается найти связь с предыдущими словами, не находит и решает подумать об этом позже. - У него действительно талант, но не совсем к фотографии. Скорее в этом умении, я бы так сказал, проявляется его художественный взгляд на некоторые вещи. Он умеет увидеть и, самое главное, показать то, что видит. Он станет достойным резчиком, если не побоится пойти по этому пути.
Макларен, впрочем, говорит внезапно такие вещи, что Морригану остаётся лишь недоумённо смотреть в её глаза - прямо, не отводя взгляда, так же как и она смотрит в его лицо. Келлах не любит полицию, потому что рано или поздно она въедается в кровь.
- Странно, что им об этом шепнули на ухо, - он неопределённо хмыкает. - Всё графство гремело об этом деле. Да что там говорить - это было на первых полосах газет и тщательно обсуждалось на всех возможных площадках, где собиралось более двух человек. Привычное дело для Ирландии - скандал, где в одной строке пишется "священник" и "изнасилование". К тому же, если я не ошибаюсь, следующая волна обсуждений была о том, что меня признали ложно обвинённым, а клеветников призвали к ответственности.
Ну да, пусть и был организатором всего этого безобразия его личный помощник, который отделался, в общем-то, лёгким испугом - всего-то переводом в глушь, поближе к родителям.
- Патриот ли я? - он снова усмехнулся. - Милая, я родился в Дерри, моего отца убили в Кровавое воскресенье, в девяностых годах мне было чуть более двадцати. Как думаете - я патриот? - ещё одна усмешка, гораздо более горькая, нежели предыдущая. - Я ненавижу эту гражданскую войну всем сердцем. Но я ирландец. И католик. И ими я и умру.

- Любовь к ближнему - вторая из важнейших заповедей Божьих. А значит и помощь, - может ли он не проповедовать? Нет. Нести свет Евангелия его первейшая задача даже не как священника, а как простого христианина - он об этом всегда помнил, например. - Не недооценивайте свои возможности, миссис Макларен. Плохой полицейский совсем не обязательно плохой человек.
Ему нравится рассматривать своих внезапных посетителей - то, как они пью чай, скользят взглядом по стенам, иногда задерживают внимание на книжных полках, на резных иконе Божьей Матери Неустанной Помощи и распятии в углу и молитвенной скамьёй перед ними. Кого-то этот интерьер настораживает, потому что никто не любит рафинированных святош. Кто-то задумывается о том, что может скрываться под маской благообразного священника и так ли часто он открывает Библию - в ней ведь нет закладок и лежит она не на самом видном месте.
- Тиган? - он задумчиво трёт подбородок, пытаясь вспомнить что-то этакое, что отличало бы парня от прочих ребят. Ничего странного, необычного, не свойственного молодёжи не приходит на ум. - Обычный парень, в меру любопытный, не наглый... Я бы назвал его скорее спокойным - по крайней мере, слушает он внимательно и выполняет то, что ему говорят, последовательно и аккуратно.
Да они все такие, хочет он добавить, но вряд ли в этом есть смысл. Тиган действительно не выделяется на общем фоне. Все рано или поздно заявляли об англичанах что-нибудь нелестное, но всегда это съезжало на шуточках и паре подзатыльников особым зубоскалам, но всё это было несерьёзно.
- Боюсь, миссис Макларен, мне нечего сказать о Тигане. Я не так хорошо его знаю, вижу нечасто - в мастерскую ребята порой приходят и без меня.
Её тоже что-то задевает в его словах или жестах - Келлах смотрит внимательно и прямо, вслушиваясь в каждое слово, оброненное Харриет.
- Шотландцы - кельтский народ, вы знали? - он чуть иронично улыбается, улыбка сменяется более мягкой, когда он поднимается вслед за гостьей. - "Сумасшедшее племя, двинувшееся на север в поисках ещё более дождливой земли", - он даже почти смеётся, вспомнив фразу из стенд-апа одного колоритного шотландского комика. - Англичанам, во всяком случае, здесь приходится гораздо хуже.
Пока она идёт к двери, дежурно выдавая подобие сочувствия, Келлах так же дежурно кивает, размышляя о том, что она скорее всего не знает того, что знают минимум двое в участке. И это странно. Но его вполне устраивает такое положение дел - пока его не спрашивают про конец девяностых, он чувствует себя даже почти живым человеком.

Он звонит ей ближе к вечеру - после мессы, расспросив про Тигана всех, до кого смог дотянуться. Рори как всегда помог больше прочих - этот парень, кажется, знает всё и про всех. Полученные сведения разрозненны, странны и будто даже бессмысленны, но тем не менее Келлах считает, что даже мелочей скрывать не стоит.
- Миссис Макларен? - услышав приветствие он зачем-то уточняет, попутно застёгивая одну за одной мелкие лиловые пуговицы на сутане. - Это отец Морриган. Мы можем с вами встретиться? Я сейчас в Святой Марии и если мне удастся улизнуть от сестёр, то я весь в вашем распоряжении. Кажется, мне есть что сообщить вам о Тигане.

Сложнее всего улизнуть не от сестёр, на самом-то деле. Сёстры, конечно, в его командовании и распоряжениях не нуждаются, имея своих настоятельниц, которые важнее всяческих епископов, и вполне могут попытаться загрузить его работой и вопросами, которые нужно решить немедля, иначе небо упадёт на землю, а Божья Матерь будет крайне недовольна вами, Ваше Преосвященство... Сложнее всего ускользнуть от бдительного Рори.
- Вы куда, отец?
- Вас проводить, отец?
- А вы пойдёте гулять с Эйфином, отец?
- Я могу вечером принести вам булочек от бабушки, отец!
Удивительно, что при всём этом Рори Дуган не казался навязчивым. В каждом его вопросе чувствовалась забота, и Келлаху хотелось не столько избавиться от парнишки, сколько заставить его самого отдохнуть от этой бесконечной заботы обо всех.
Поэтому ему пришлось выбираться из собора едва ли не как вору, озираясь по дороге и очень стараясь не оставить никаких следов.
Буквально несколько секунд по Джеймс-стрит, потом по Кикхейм и вот - из-за серого невзрачного угла целого ряда приземистых таунхаусов появляется Макларен.
- Добрый вечер, - Келлаху обычно трудно отключить глубоко в сознании привычное для прихожан приветствие и поэтому он обычно сначала протягивает руку, а только потом произносит какое-нибудь "здравствуйте". Как и сейчас - он сначала чуть склонил голову, протянул руку и только потом произнёс нужные слова.
- Думаю, что нет ничего страшного, если мы с вами пройдёмся во время разговора, миссис Макларен? - ему совсем не хочется помнить о том, что врачи настаивают на том, чтобы он больше отдыхал. Он любит ходить, быть всегда в движении - так кажется, что жизни ему отмерено ещё довольно прилично.
- Я поинтересовался у министрантов, что они знают о Тигане.  Собственно говоря, услышал поначалу всё то же, что и вы говорили мне, но кое-что заставило задуматься, - ветер трепал полы сутаны, заставляя самого Келлаха идти медленнее, чем ему бы хотелось. На Макларен он не смотрел, говоря так, словно всего лишь размышлял над полученной информацией. - Вы знаете о запрещённых песнях? Революционные лозунги, "наш день грядёт", "Ирландия навсегда" и прочее. Их запрещённость весьма преувеличена, на моём веку ещё никого не выволокли из паба в наручниках только за то, что он распевал любимую всеми Tiocfaidh ár lá. Но молодёжь часто считает их чем-то вроде визитной карточки ИРА.
Он даже остановился, заложив руки за спину и наконец-то внимательно уставившись в глаза Харриет - конечно, она тоже знает что-то о нём. И это удивительно - в крохотном городишке трое осведомлены о прошлом того, о ком особо никогда информации-то и не было. Может быть просто пришло время для откровенности? А может быть и нет...
- Знаете, почему я не люблю полицию, миссис Макларен? - внезапно. Он хорошо видел отголоски каких мыслей блуждали по миловидному женскому лицу во время разговора в его доме. Слишком резкими вышли некоторые фразы. Интересно, она тоже подозревает его в том, что он продолжил свою деятельность? Как всё-таки мало они все о нём знают.
- По той же причине, по которой некоторые не любят церковь. Я не верю в её эффективность. Потому что в моё время все проблемы таких же как Тиган мальчишек начинались из-за полиции.  Из-за того, что кто-то "неравнодушный" говорил о том, что один слушает запрещённую музыку, а другой катался с кузеном в соседний город без видимых причин. Из-за того, что начинались расспросы. Это злит, если ты не виновен ни в чём, кроме юношеского максимализма. Это заставляет швырять камни в англичан, кричать им, чтобы они убирались прочь и оставили Ирландию ирландцам. Это злит, если ты просто любишь свою страну. Я не имею ничего против гарды - потому что это Ирландия, а не Англия. Я помогу вам просто потому что вы тоже из кельтов и потому что вы пришли ко мне без погон. А ещё потому, что я знаю, к чему приводит гражданская война, и не хочу её для этих мальчишек.
Что они знали про него? Мелочи. Домыслы. Бездоказательные факты. Единственное, на чём его ловили - элементарный уличный мордобой. С протестантами и англичанами. Ничего необычного. Кроме, разве что, примелькавшейся в разных городах физиономии. А ещё - знакомств с теми, кто так или иначе был убит при аресте или несколько лет отсидел по обвинениям, притянутым за уши. Только сейчас всё это не имело никакого значения. Потому что он сам это уже прожил, а вот один глупый ребёнок был готов влезть в это дерьмо по самые уши.
- Мне не нравится мысль, что в таком тихом городе как Килкенни может оказаться кто-то, кто вербует мальчишек в ИРА, - нет, он никогда не назовёт их террористами, потому что террористами для него всегда были англичане. - Я думаю, что сейчас она гораздо опаснее, чем была в моё время. И если это действительно так, то всем нам нужно быть предельно осторожными, влезая в эту кашу. Но если я могу вам помочь - я готов.
Слишком многое отняла у него эта война - Келлах даже неосознанно сжимает зубы, глядя прямо на женщину перед собой. Хорошо, что она не видит как белеют костяшки на крепко сжатых кулаках за его спиной. Это лишнее.