Адам знал, что подобный разговор произойдёт, и был готов к нему.
Чем быстрее, как говорится, тем лучше.
Он вообще мысленно подталкивал стрелки часов – кураж ещё не пропал. Осознание того, что он всё-таки сумел решиться и лично устранить помеху в лице Эдварда Брина, всё ещё горячило кровь.
Впрочем, заместитель мэра города Килкенни давно научился играть на публику.
Азарт вполне мог сойти за стремление, как можно быстрее, обличить преступника.
Надежда в полной мере использовать открывшиеся перспективы – за желание действовать ради восстановления справедливости.
Ну, а нетерпение он и не скрывал.
   …Гостиная. Смежная с ней кухня. Именно оттуда хозяин дома вынес небольшой металлический поднос, на которой красовались бутылка скотча и пара бокалов, а рядом расположились нарезанный сыр, хлеб и оливки.
- Прошу.
Адам сдержанно улыбнулся – улыбка была вежливой, но и только. Какие чувства скрываются за ней прочитать было вряд ли возможно.
- Угощайтесь, суперинтендант. И простите меня за настойчивость. Я знаю, что вам уже надоели мои звонки. Как знаю и то, что Дублин наверняка потребует это дело себе. Но…
Адам опустился на диван, поставив поднос на невысокий журнальный столик, находившийся как раз возле этого дивана.
Разлил янтарный напиток по бокалам, наполнив каждый не больше, чем на треть.  Откинулся на спинку и на миг закрыл глаза.
- Но в Дублине не знают нашей специфики. Они там с ума сойдут – да и нас сведут, к слову – пока будут выяснять всё об этих грёбанных подпольных боях.
Фоули неторопливо сделал несколько глотков. Закуска ему не потребовалась.
- Я готов признать свою вину. Я виноват в гибели Эдди.
Пауза.
Этакая долгая, красивая, наполненная невысказанными эмоциями – словно электрическими разрядами – пауза.
Взгляд – открытый, прямой и настойчивый –  теперь был устремлён на Макларен. И заместитель мэра очень надеялся, что во взгляде этом можно прочитать и боль, и сожаления, и ощущение собственной вины. Насколько хорошо его игра удавалась – не ему пока что судить.
- Я не занялся этим раньше. На боях давным-давно надо было поставить большую и жирую точку. Сколько ещё жизней они могут унести?
Вопрос был явно риторическим, Фоули лишь чуть заметно пожал плечами, показывая, что однозначного ответа не ждёт.
- Я хочу, чтобы вы помогли мне, Харриет. Этот город должен стать по-настоящему безопасным. В нём априори не должно находиться места подонкам, которые наживаются на чужих несчастьях. Поэтому, да. Мне нужно ваше участие. И я готов отвечать на любые вопросы.
Ещё пара глотков. Бокал опустел.
- Мне позвонила Шарлотта, его сестра. Я был дома, смотрел телевизор. Поэтому трубку взял почти сразу. Объяснять что-либо подробно она была не в состоянии, поэтому  в двух словах сообщила мне о случившемся. Дальше информацию я узнавал сам – звонил и врачам, и столичным чиновникам. Можете считать это использованием служебного положения. Но кто на моём месте поступил бы по-другому?

- Записывайте, если это чем-то поможет. Хотя, боюсь, я не сообщу вам ничего интересного.
Адам протянул к подносу руку – для этого ему пришлось податься чуть ближе к журнальному столику – взял кусок пармезана и всё-таки закусил виски.  Стряхнул с рукава белой сорочки хлебную крошку, что, вероятно, попала на одежду заместителя мэра, когда он собирал на кухне поднос с едой.
- С Марией, женой Патрика, моего старшего брата, особенно тёплых отношений у меня никогда не было. Конфликтов, впрочем, тоже. Знаете, бывает так, что вырастая, братья становятся чужими людьми? Не из-за того, что не поделили наследство. Или когда-то оказались влюблены в одну и ту же девушку… Просто иногда вдруг понимаешь, что дороги разошлись, и общих интересов, в общем-то, нет…
Фоули пожал плечами, словно бы давая понять, что дальнейшие объяснения тут ни к чему, всё и так ясно. Положил ногу на ногу.
- Я начал общаться с семьёй Патрика не так давно. С возрастом на многие вещи смотришь по-другому. И, наконец-то, начинаешь понимать, что семейные узы ничто заменить не может. Я не знаю, почему мать Эдди не позвонила мне сама. Но, думаю, не из-за того, что не желала ставить меня в известность. Последние месяцы мы неплохо общались, и она понимала, что всегда может рассчитывать на мою помощь.
Ему казалось, что он говорит всё так, как надо.
Будто каждое слово даётся с некоторым трудом, но Адам всё-таки старается держать себя в руках и говорить по существу, не давая выхода эмоциям.
- Пейви… - задумчиво повторил он и вновь взялся за бутылку. – Давайте, суперинтендант, выпейте со мной. В конце концов, мы не в вашем кабинете, а запись нашего разговора будет находиться у вас. Об этом маленьком нарушении дисциплины никто не узнает.
Он даже постарался улыбнуться.
- Так вот. Подобраться к ним – проще простого. Вы что, не знаете поимённо тех, кто заправляет всем этим? Так устройте рейд, накройте одновременно всех, кроме разве что самых мелких сошек. Подобным людям всегда есть, что предъявить. И если надавить на них, то кто-нибудь обязательно расколется и запоёт соловьём. Тогда всей компании будет обеспечен срок.   
Фоули требовалось, как можно оперативнее, использовать создавшуюся ситуацию. Если упустить время, неизвестно, удастся ли засадить тех, кто наживался на подпольных боях, чтобы самому если не полностью захватить этот бизнес, так получить существенную долю от той прибыли, что он приносил.
Передел сфер влияния никогда не проходит безболезненно и гладко. И заместитель мэра готов был идти на риск. 
- Только, пожалуйста, не говорите мне, что человек, занимающий вашу должность, готов мириться с нарушениями закона лишь для того, чтобы не разворошить осиное гнездо. Это звучит, по меньшей мере, странно. Почему-то я всегда считал, что главная задача Гарды – обеспечение правопорядка. Не заставляйте меня думать, что я ошибался.
Вдох. Выдох. Адам вновь на миг закрыл глаза.
- Простите, Харриет. Я понимаю, что веду себя слишком уж резко, но постарайтесь меня понять и не обижаться. Я только-только начал налаживать добрые отношения с племянником. И кстати, могу заверить, что любые ваши действия, направленные на то, чтобы наказать виновных, получат полную поддержку мэрии.