День похорон оказался куда тяжелее дня смерти отца. Когда из больницы сообщили, что отец умер, Джонни не было с матерью. Конечно, в такой момент было бы правильным приехать к ней, поддержать, но он не мог сделать это, не мог заставить себя проявить к ней то, что она должна была проявлять к нему всю жизнь. Он снова и снова твердил себе, что какие бы последствия удара ни были, она выдержит все. Стальная женщина не нуждается в поддержке. Но, когда она сообщила ему о случившимся, ее голос едва ли напоминал голос человека, способного пережить любые удары судьбы.
И все же, даже после этого он не смог сразу поехать к ней, лишь вопросы организации похорон заставили его это сделать. Присутствие других людей, забота об Агне сестер из церкви, множество денежных и прочих вопросов помогли не думать о том, что он должен делать на самом деле. Эмма была с ней рядом, ему казалось, что этого должно быть достаточно.

Утро этого дня началось рано. Джонни должен был закончить со всем, что требовалось от семьи, чтобы все прошло хорошо и спокойно. Конечно, после части в соборе все должно было быть тихо, даже на кладбище присутствовало не так уж много людей. Конечно, Джонни платил деньги тем, кто занимается всем этим профессионально. И все же, даже это требовало его участия. Да и сам он хотел быть занят.
С момента, как он узнал о смерти своего отца, Джонни просил Эмму не оставлять бабушку, они были нужны друг другу сейчас куда больше, чем ему. К тому же, он не был в полной мере один. Он знал, что в толпе неизвестных ему людей, есть та, кто переживает за него сейчас куда больше, чем кто-либо еще.
Ее не был рядом, но она была. И дело тут было даже не в том, что Аэрин не вписывалась в идеальную картину, которую бы хотели бы родители Джонни в подобном месте. Дело было в том, что Аэрин самой было бы здесь плохо. В первую очередь от осуждающих взглядов матери Джонни, а провоцировать конфликт на людях он хотел меньше всего.
Но он знал, что как только все это закончится, она будет рядом, и плевать он хотел на то, что мать этого не одобрит. Уже на кладбище он обнял свою девушку, молча и спокойно, ведь только так можно было хоть на мгновение отвлечься от всей этой атмосферы, которую он так ненавидел. Смерть - это последнее, о чем мог думать Джонни, он слишком сильно любил и любит жизнь и все, что она может дать.
На этом закончилось все то, где могли быть посторонние. Поминки - куда более скромное дело. Несколько соседей и друзей, о которых Джонни и не подозревал, он сам с Эммой и Аэрин, мать, Келлах и еще несколько духовных лиц, в числе которых те монахини, которых попросили посидеть с Агной ночью. За это Джонни был особенно благодарен Келлаху, сам бы он с матерью ночи не выдержал. Сейчас, когда она потеряла единственного человека, который мог любить и терпеть ее саму и ее характер, она вела себя особенно ужасно. И все же, Джонни любил в какой-то мере свою мать и хотел, чтобы она не была одна, не сейчас.

И хотя весь день прошел довольно мирно, скандал начался, как только Джонни с Аэрин зашли в дом. Они шли последними, молча. Так же, как и на кладбище, где он обнял девушку и поцеловал ее волосы, как только пошел последний гость, который не должен был идти на поминки. И сейчас это была именно та поддержка, которая была нужна больше всего.
Агна набросилась на него так, словно он не приобнимал девушку, а устроил с ней оргию.
- Джон, ты вообще понимаешь, где находишься?! Отец умер, - губы женщины задрожали, - он тебя так любил, для него никого не было дороже тебя, а ты... Ты... Из его похорон устроил место для своих свиданий? Как тебе это вообще могло в голову прийти?!
- Ну, а ты устраиваешь шоу. Хочешь сандал вместо поминок, можем устроить, мама. - Джонни не хотел срываться на матери. Не хотел ссориться с ней. Но как же сложно удержаться, когда ты привык сопротивляться человеку, что бы он ни говорил. - Аэрин пришла поддержать меня, потому у меня умер отец. Я имею право в этот день быть с близким мне человеком.
- Я твоя мать и могу делать тебе замечания, когда ты ведешь себя недостойно. Близкий человек? Вот эта профурсетка? Твой близкий человек сейчас лежит вот в этом гробу. Ты своими выходками это приблизил, но даже это тебя не останавливает!
- Отец, которого никогда не было рядом!? Да он сейчас мне ближе, чем когда-либо до этого! Я бы даже в лицо его не узнал, если бы на улице встретил, когда вернулся! Я терпел твои выходки по отношению к Бэкке, но хватит! Нравится тебе или нет, но я люблю эту девушку, и она будет здесь со мной. Хватит, мама! Я не хочу с тобой ссориться, не на похоронах отца!
Джонни не плакал, когда умер отец, он принял все так легко и спокойно, что это немного пугало даже его самого. Неужели он действительно на столько не чувствует к нему ничего? Ведь когда-то он его искренне любил. Но теперь глаза были полны слез. Обида и понимание того, что теперь об отце и правда думать проще, чем прежде, когда он мертв и теперь не сможет игнорировать и осуждать.
Но вместо слез, Джонни отпустил на свободу злость. Он ударил что-то из вещей, что подвернулось под руку, схватил за руку Аэрин и вышел за дома. Чертовски хотелось курить. Он обнял девушку, прижимая ее к своей груди так, словно она должна была слушаться любого его действия, достал сигарету, отвернулся и закурил.
- Не сейчас, хорошо? Все расскажу, на все отвечу, но не сейчас. Останься у меня ночью? Эмма будет не против, даже рада, что мы будем не одни.

Они вернулись в дом где-то через полчаса. К тому моменту Келлаху и монахиням удалось успокоить Агну и настроить всех на нужный лад. Поминки прошли спокойно, Джонни даже отметил про себя, что должен будет потом отблагодарить духовную братию за неоценимую помощь. Именно они разводили их с матерью по разным углам и всякий раз просили Агну рассказать о покойном что-нибудь интересное и хорошее, как только видели, что она готова вновь начать отчитывать сына за что-нибудь.
Но все же, уйти вот так, совсем не поговорив с мамой Джонни не мог. И даже понимая, что они все равно поссорятся, Джонни подошел к ней, как только ушли все гости. Сел на корточки возле ее кресла и положил руку на ее.
- Мама, я...
- Джон... Джонни. Ты правда так ненавидишь своего отца? - мама накрыла его руку своей и посмотрела в глаза.
- Я его не знаю, мама. Его никогда не было рядом. Он работал. Но я любил его… Люблю. И я благодарен ему за то, что он старался обеспечить нас всем. - Пусть слова Джонатана не были в достаточной степени искренними, но он чувствовал, что должен говорить то, что мама хочет услышать.
- Я рада, что ты это понимаешь. Он очень переживал за тебя и никогда не понимал, почему ты на него так реагируешь. Жаль, что ты не успел сказать ему об этом раньше...
- Да, мама, очень жаль. - Джонни постарался, чтобы его голос звучал не слишком сдавленно.
- Думаю, что ты поймёшь нас с отцом, когда Эмма подрастет. Дай Боже, чтобы она не устраивала тебе того, что ты устраивал нам. Она хорошая девочка, но ты слишком распускаешь её. Не обижайся, но надо быть построже.
- Давай не будем сейчас об Эмме, мама. - Джонни поджал губы. - Скажи лучше, как ты себя чувствуешь? С тобой останутся сестры, но ты можешь звонить мне в любой момент.
- А как ты думаешь? Я теперь осталась одна. Вы с Эммой теперь сами по себе. Уж не знаю, что ты ей про нас рассказываешь, но я же вижу, как она ко мне относится. Не то что, к Израэлю, с его этой... Женой. - Агна скривила губы. - Так что мне теперь непонятно, ради чего жить.
Джонни сделал глубокий вздох, чтобы подавить желание сказать все, что действительно хотелось.
- Эмма очень любит вас. Мы приедем к тебе завтра. Если хочешь, я оставлю ее завтра у тебя на весь день.
- Может вы оба останетесь у нас... У меня на неделю?
- Мне надо работать, мам. У меня сдача проекта. - В собственных словах Джонни слышал отца. "Мне надо закончить работу, сынок. Я поговорю с тобой на выходных." Он едва не выматерился.
- Ладно, я всё поняла. - Взгляд матери больше не был направлен на него. Он вновь увидел в матери то снисходительное величие, что она напускала на себя, как только хотела отчитать его. Она явно смотрел на девушку, и Джонни надеялся, что Рина не слышит их разговора. - Скажи, а что за девушка пришла с тобой? Мне она показалась слишком уж юной
- Да, Аэрин... Она младше меня, но между нами все очень серьезно. Я люблю ее. И она чистокровная ирландка, что должно тебя порадовать.
- Ирландка - это конечно замечательно. Но тебе не кажется, что она слишком младше тебя? Ты же не хочешь выглядеть так же смешно, как твой дядя со своей пассией?
- Она достаточно взрослая, чтобы строить отношения. И я, к слову, тоже. Мне все равно, как я буду выглядеть, если рядом со мной будет та, кто меня действительно любит.
Сдерживать раздражение, которое поднималось от этого разговора было все сложнее, но Джонни понимал, что именно сейчас его сдержать нужно больше всего. Его матери и так тяжело, не к чему сегодня нервировать ее еще больше. Если она захочет, он расскажет ей об Аэрин и обо всем, чем угодно, потом. Завтра или, быть может, когда-то еще.
- Если бы ты был достаточно взрослый, то не делал бы всех этих ошибок и думал о том, что подумают люди. И мне бы не пришлось за тебя краснеть.
- Мне пора, мама. Нам пора. Я привезу Эмму к тебе завтра, и она останется так долго, как захочет. Хотя бы ее ты, кажется, и правда любишь.
Джонни встал и направился в сторону комнат, где мог найти Аэрин и Эмму. Теперь и правда пора была идти.

Уже дома, уложив Эмму спать, Джонни вышел из ее комнаты и прислонился к двери, прислушиваясь к дыханию дочери. Девочка устала и уснула почти тут же. День был очень тяжелый для них обоих. Но для Джонни уснуть будет куда сложнее. Слишком много мыслей, слишком много он не высказал тому, кого сегодня похоронил.
Джонни сделал пару шагов на встречу девушке, поджидавшей его у дверей.
- Прости за все, что было сегодня. Ты не должна была приходить. Все это тебе не к чему.
Он вновь обнял девушку. Возможно, стоило пойти и поспать, но так не хотелось ни куда идти. И все же, было нужно хотя бы уйти от детской, не стоять же у Эммы под дверью всю ночь.
- Если хочешь о чем-то спросить, пойдем. Я расскажу все, что захочешь. Семейка у меня не самая примерная.

Тихое дыхание дочери успокаивало, Джонни привык к мысли, что в этом мире все может быть переменчиво, но единственное, что он не хотел бы менять сейчас - это понимание, что с Эммой все в порядке. Он смог бы пережить потерю многих, возможно, даже всех, кроме дочери. Но на деле все оказывалось куда хуже и сложнее. Он привязывался и любил, пусть понял что значат оба эти чувства лишь недавно. И с тех пор, как понял, он понял и что значит потеря.
Смерть отца значила для него не так много, как значила бы для большинства, но она напоминала ему о смертности в целом. О смертности его близких, его любимых. И потерять вновь кого-то из тех, кого он любил по-настоящему, было бы невыносимо.
Напоминанием об этом была и Аэрин. Нет, она была жива, юна и прелестна. Она была желанна и нужна, особенно сейчас, но она не была той, кто должна была быть здесь. Бэкки не было, она умерла, была Рина.
Джонни как мантру произнес фразу, которой учила его Аманада для подобных случаев - "Я не могу изменить прошлое, но я могу позаботиться о тех, кто сейчас рядом со мной." Но теперь он мог добавить еще кое-что. "Я могу любить Аэрин." Эта фраза была для него важной частью того, что творилось у него на душе. Позволить себе любить, а не искать только плотского ее воплощения.  Не смотря на то, что все смертны. Позволить себе быть уязвимым.
Джонни послушно шел в гостиную вслед за девушкой. Позволить себе любить ее, доверять ей на столько, чтобы позволить ей лечить его душевные раны своим присутствием, своими действиями. И пусть ей только шестнадцать и она так многого не знает, он доверял ей. Ее прикосновениям и поцелуям.
Когда ее руки коснулись его груди, Джонни погладил их. Сейчас ему нужна была ее защита от собственных мыслей и чувств и она ее давала. Вопрос, который Рина задала выдернул Джонни из ступора.
- Спасибо, что ты здесь. Я не хочу снова сорваться. А мама... Ей не нравлюсь я. И любой, кто не соответствует идеальной картинке в ее голове. Она нашла бы до чего докопаться, даже если бы ты была моей ровесницей, была чистокровной ирландкой и не имела бы ни каких планов, кроме плана стать примерной женой мне и заводить таких же примерных детишек. Нет, ей не нравится то, что ты вообще существуешь. Не бери на свой счет. Мне кажется, она ненавидит саму себя. Знаешь, я ведь - чистокровный еврей. - Джонни нервно рассмеялся. - У них национальность передается по женской линии, как раз по матери. Ты не первая, кого мама пыталась оскорбить. Прости.
Джонни поднял голову, стараясь поймать взгляд девушки и понять, что она думает.
Нестерпимо хотелось выпить чего нибудь крепкого. Но вместо этого Джонни ощупал свои карманы и обнаружив пачку, встал.
- Пойдем, если я не буду курить, я начну пить.

Курить у подъезда - не лучшая затея. Начиная с того, что это совсем не одобряют стражи порядка, заканчивая тем, что это совсем не одобряет хозяйка дома, где Джонни сейчас снимал квартиру. Здесь, дома, Джонни бывал с Риной не часто, для свиданий он снимал квартирку-студию, дешево и есть все необходимое. Дома же могла быть Эмма, и пусть между ним и Риной не было полноценного секса, секс все же был, стоит быть честным.
Но сейчас ему было плевать на мнение хозяйки дома, полиции, всех, кого угодно. Скорее он жалел, что с собой кроме обычных сигарет ничего нет.
Джонни прижал к себе девушку, ее история о том, что она боялась улицы была достаточно милой, чтобы пробиться через пелену размышлений Джонни. Он не боялся темноты никогда, и улицы не боялся, иначе бы не сбегал, то к друзьям, то вовсе из дома. Но причиной этому была ни сила, ни какая нибудь хваленая храбрость, до лет двадцати с чем-то он был очень тощим и умел защищаться только сбегая от драки. Да и сейчас драться Джонни не умел, при всей мышечной массе, что удалось накачать, именно искусству драки он так ни разу и не учился. Необходимости не было. Но Джонни всегда был достаточно равнодушен к идее собственной безопасности и если чего-то хотел, то просто шел к этому.
- Мне плевать чего хочет моя мама. Если бы меня останавливало ее мнение, я бы не был собой.
Джонни говорил спокойно, он давно пришел к этому выводу и даже если детские обиды еще имели место в общении с матерью, в остальном ее мнение уже давно не могло повлиять на его.
- Если бы я рассказал маме о том, что делал в своей жизни, она бы умерла раньше отца. От ужаса. Несовершеннолетняя подружка и невеста англичанка - это, пожалуй, то немногое, что она обо мне знает. Так что, не беспокойся. Я не стану пытаться подружить вас, это никому из нас не нужно.
Джонни еще раз затянулся, обдумывая куда более важное, что касалось его матери. Он не хотел, чтобы она была одна, но жить с ней он точно не собирался. Просить Дакоту поселиться с матерью было бы особенно жестоко, по отношению к сестре. Нет, Агной должен заниматься кто-то, кому за это хотя бы заплатят.
- Я не собирался возвращаться в Килкенни. Если бы не вернулся, то родители так бы и умали, что я погиб еще в пятнадцать, когда сбежал. У меня, вроде, даже свое надгробие где-то есть.
Джонни невесело рассмеялся.

Никогда не знаешь, что именно заденет другого в твоих словах. Сам Джонни куда больше думал о том, что бы он точно не стал рассказывать родителям даже для того, чтобы их позлить. О том, что совершенно точно не стоит рассказывать Рине, хотя всем этим он занимался как раз в ее возрасте. Он мог бы рассказать всем им о своих парнях, о наркотих. Но точно не стал бы говорить правду о том, откуда у него шрам на животе и что именно к нему привело. Ничего более, чем "попал в драку с поножовщиной".
Он не сразу ответил девушке, хотя и вновь перевел на нее взгляд.
- Я никогда не думал об этом. Когда я приехал и узнал об этом, то это стало скорее забавным фактом.
Возможно, причиной тому было то, что Джонни и правда считал, что в какой-то мере умер тогда, когда Эдвард пырнул его в живот. Во всяком случае, эта мысль несколько примиряла его с нежеланием возвращаться домой долгие годы. Он знал, что будет примерно то, что и вышло - родители не приняли ни его образ жизни, ни желание быть независимым от его мнения. И все же, какая-то любовь к ним, или хотя бы к матери, в нем похоже была до их пор. Иначе бы он даже не пытался сделать шаги на встречу.
- У меня было много лиц за всю жизнь. И каждый раз это новый я. Но раз уж я вернулся, возможно и стоит это сделать. Вот только.. Я ни разу его не видел. Да и, едва ли появлюсь хоть на каком нибудь кладбище в ближайшее всегда без хоть какой нибудь необходимости. Я похоронил достаточно друзей и любимых, сам был на краю. И я ненавижу эти места.
Но может Рина и права, и стоит уничтожить то, что в какой-то мере привязывает к тому самому месту, куда Джонни уж точно не хочет приближаться в ближайшее время. Ни по какому поводу.

Джонни знал, что Рине сейчас трудно. Поддерживать и без того сложная задача, но она много не знает о нем, не может дать ему многое. И дело тут даже не в близости, а в опыте, который она попросту еще не успела приобрести. Но Джонни и не ждал от нее ничего, кроме присутствия рядом. Его жизненного опыта было более, чем достаточно, чтобы справиться со многим. И даже если он прежде не переживал подобное, он просто знает, как справляться с чем-то новым.
- Да, я буду кофе, черный.
Джонни притушил сигарету и бросил окурок в мусорный бак, еще раз прижался губами к виску девушки и лишь после этого чуть отстранился, приобнял за талию и зашел с девушкой домой. Он не мог отпустить ее из своих объятий сейчас, это значило бы, что он снова остался один. А одиночества сейчас бы он попросту не выдержал.
Уже на кухне, где хозяйничала его девушка, Джонни, сидя за столом и опираясь на собственные руки, потер лоб, словно пытаясь заставить себя выйти из ступора. В общем-то, так и было.
- Аманда, - не слишком уверенно начал он. Нужно было выговориться, хотя бы то, что он может рассказать Аэрин. - Мой психотерапевт говорит, что моя жажда случайных связей, моя потребность к общению, даже попытка стать рок-звездой, подогреваются моей потребностью в любви.
Джонни рассмеялся. Это звучало так нелепо, но так правдоподобно.
- Она говорит, что многое, что я делаю, направлено на привлечение внимания, потому что отец никогда его не проявлял. Он номинально был, но его никогда не было рядом. Иногда мне кажется, что я с Эммой поступаю так же. Не знаю как мать его выносила. Он же был чертовым занудой, боялся даже подумать о чем-то кроме своей работы. Да, в ней он молодец, вон какую клинику с нуля отгрохал. А вот с нами его не было. Я матери правду сказал. Ее я помнил, а его нет. Он дарил мне дорогие игрушки, а я просил его каждый чертов день рождения просто прийти на праздник. - Джонни рассмеялся, стараясь сделать это не слишком громко. - Знаешь когда он вел себя по отцовски? Когда заставлял носить пластинку, чтобы у него сына была идеальная улыбка. Чертов дантист хоть что-то хорошее сделал для меня. Она и правда помогла мне, когда на мне висли фанатки.
Джонни положил руки на чашку горячего кофе, словно он мог согреть его изнутри.

Джонни мог бы многое рассказать Аэрин о том, на сколько плохими были его родители. У него были деньги, чистый дом и вкусная еда, хотя бы в этом Агна действительно радовала Джонни, он любил, как она готовила. Но в остальном с родительскими ролями не справились оба. Сложно любить дом, где ты не сможешь найти поддержки и утешения, чего бы ты не делал. Особенно для того, у кого ни как не получается вписаться в какие либо нормы и рамки, установленные родителями.
О том, как он сбегал и курил травку с мальчишками из неблагополучных семей в подворотнях, потому что с ними было интереснее, чем с детьми из рафинированных семей соседей, одобренных для общния Агной. Как под крышей их же собственного дома Джонни узнал, что такое секс благодаря своему же кузену. Просто потому, что родители Джонни даже и подумать не смогли бы, что что-то подобное возможно, ведь это не списывалось в их красиво выстроенный мирок. И почему он сбежал оставив все свои вещи, прихватив лишь немного денег и гитару друга. Возможно, именно поэтому он числился, как без вести пропавший, а не сбежавший.
Но сейчас Джонни обнимал Аэрин молча, не уверенный, что стоит все это говорить девушке, которая лишь на год старше того, каким он был во время своего побега.
- До двух лет Эмму растили няньки. Пока одна девушка не показала мне, что во мне есть не только жажда близости, но и... умение любить? Я не знал, что с ней делать, как воспитывать. Я даже сам не знаю, как я решил на это, оставить ее у себя, когда... Когда мы с Эммой остались вдвоем. Так что я не многим лучше его. Бросал ее не ради работы, а ради пьянок и случайных связей на нянек или своих друзей. Билли занимался Эммой больше, чем я. Она, кстати, отлично играет в бильярд. Уделает многих взрослых. А еще, она отличный учитель, только попроси, станешь мастером.
Он не смотрел девушке в глаза, но прижимал ее нежно, осторожно, стараясь понять, может ли он и правда оставаться с ней. Со всем грузом проблем, со всем, что происходило с ним и в его душе. Но, кто знает, быть может они нужны друг другу именно такие и смогут быть счастливы?