[AVA]https://i.imgur.com/26gz6bL.jpg[/AVA][STA]Аллаху Акбар[/STA]Было уже далеко за полдень, когда они приехали на новое место. Выкатились с невысоких горбатых дюн в песчаную узкую долину, сплошь усеянную кустами акаций и редкими пучками травы-полевички. С севера над долиной возвышались скалистые горы — нагромождение гигантских камней.
Машины загнали под деревья и накрыли укрепленные в кузове пулеметы маскировочной сетью. Здесь, у подножья гор и в тени невысоких деревьев, они были чуть-чуть скрыты от взглядов с воздуха — французских патрулирующих вертолетов. Может быть, их оставят в покое на какое-то время.
Этим вечером, конечно, отдохнуть не удастся: нужно было поставить палатки, вытащить из машин все вещи и разложить по палаткам, просушить одеяла, нарубить дрова для костра — и еще целая куча мелких, но необходимых житейских дел. Где-то вместе с прочими вещами из кузова, как тюк, выгрузили пленника и положили на песок. Переступив через него пару раз, один из муджахедов наконец озаботился тем, чтоб развязать его и дать воды. Ну, живое существо, все-таки, помрет еще — а им отвечай. И лучше его отпихнуть в сторонку, чтоб не мешал под ногами.
Али забрал у того муджахеда (как его, кстати, зовут? новый какой-то, не местный) веревку и пошел подвязывать колышки палатки. Работать особенно не хотелось, хотелось уже поскорее наварить чаю и завалиться под навес. Но нужно было его сначала сделать, этот навес... и чай тоже. Али бросил палатку и пошел искать чай в недрах "Тойоты". Куда заныкали запасы чаю? И где сахар? Во всем, конечно, виноваты французы: они налетели своими вертолетами на их прошлую базу, так что пришлось очень быстро сворачиваться и нестись. Конечно, в такой спешке бросаешь все куда попало, а потом ни за что не найдешь... На какое-то мгновение Али пронзила страшная мысль, что чай они забыли закинуть в машину, и он так и остался там, на прошлом месте... но тут он увидел заветную пачку под сиденьем. Они спасены! Осталось дождаться, пока привезут воды — за ней уже отправили Аббаса. Этот Аббас, он араб из Ливии... лучше бы отправили местного, он бы скорее доехал.
Али вернулся с чаем к палатке, по дороге остановился посмотреть, как Абу Джавад притащил пленнику охапку длинных пальмовых ветвей и жестами показывал, что из них нужно соорудить хижину.
— Это тебе для дома, ты сделай из этого дом, — сказал Али по-английски, тоже изобразив в воздухе очертание хижины. — Я ему сказал, чтоб он сделал хижину из этих листьев, — пояснил он на тамашек своим товарищам, столпившимся рядом.
Это были парни из его народа, туареги, примерно его возраста или чуть постарше. Они все старались держаться вместе и не очень дружили с пришлыми — арабами и тем более неграми с юга, которых тут было, впрочем, немного.
— Надо ему помочь, он сам не сможет сделать хижину, — с сомнением в голосе добавил Али.
— Нет, не надо, посмотрим, как он будет пробовать.
Они засмеялись.
— Конечно, у него ничего не получится, но пусть пытается.
Они встали плотной стенкой, приобняв друг друга за плечи, с любопытством уставились на иноземца, сидящего посреди пальмовых веток. Они могли бы смотреть еще долго, но тут прямо над головой, как с небес, раздался громогласный ор свирепого арабского командира Абу Вахида:
— Вы чего здесь встали, остолопы? Вперед работать! Машины еще не разгружены, они стоят в тенечке! Ждете, пока солнце сядет? Бестолочи!
Вот зачем так орать, спрашивается? За ними что, гонится кто? Нет, когда за ними гнались французы, ор еще можно было понять, но они убежали, и теперь-то зачем спешить? Будто скорпион ужалил этого Абу Вахида, орет и мечется, как безумный!
Но ничего не поделаешь, пришлось и им рвануть в рассыпную и хвататься за разные дела, кому какое достанется.
Один из парней попытался было увильнуть от работы, встал с деловым видом над пленником:
— Я буду его охранять!
Но Абу Вахид не купился:
— Ты дурак, пустая голова, куда он денется из-под нашего носа? Идти руби дрова... "Охранять!" Лентяи...
— Сам лентяй, только и знает, что кричать, — бурчал Али на тамашек, расстилая брезентовый тент на песке. Абу Вахид не понимал туарегского, поэтому можно было спокойно его поругивать: свои не сдадут.
Обидно, Абу Вахид и его арабские приближенные захапали себе самый лучший тент, а туарегам оставили дырявый. Где справедливость?
О справедливости, впрочем, долго думать не пришлось, потому что истошный крик Абу Вахида донесся уже немного поодаль, из-под дюны. Такой громкий, что все оторвались от работы и подняли головы.
Ого! Да это же Аббас, спускался с покатого склона и перевернулся вместе с машиной, увязнув в песке. Али знал — надо было отправлять местного, туареги умеют водить по песку, а эти городские с севера — нет. Все побежали смотреть, ну и помочь, если что — и Али тоже побежал. И уже подбегая, увидел то, от чего его сердце чуть не выскочило из груди: все канистры, их канистры с водой, разлетелись из кузова и лежали кругом, а из их треснувших бочков струилась
бесценная влага.
— Вода*, вода! — заголосил Али вместе с остальными туарегами, бросаясь к канистрам, чтобы спасти хоть какую-то часть.
— Как ты их привязывал, ослиная голова, — обрушился Абу Вахид на Аббаса, который, весь засыпанный белым песком, выкарабкался из кабины и виновато-потерянным взглядом оглядывал весь окружающий хаос, причиной которого был он сам.
Вода! Нет большего сокровища в пустыне, чем вода, и этим городским неумехам Али бы с радостью повырывал руки с корнем за небрежное отношение к ней. Они собрали все, что уцелело, и перелили в не разбившиеся канистры. Получилось совсем немного на ораву в пятнадцать человек. На чай, может быть, и хватить, но еще надо сварить еду, а утром — разводить сухое молоко. И совершать ритуальное омовение перед молитвой.
Все принялись громко спорить, стоит ли ехать за водой сегодня, когда солнце уже садится, или потерпеть до утра с тем, что есть — а на рассвете отправиться снова к колодцу.
Абу Вахид посмотрел на солнце, которое стремительно падало к горизонту, окрашивая пустыню оранжевыми и красными лучами.
— Скоро время вечерней молитвы. Мы никуда не поедем сегодня.

* На тамашек "вода" - aman.

Отредактировано Hamma Ag Acharatoumane (2020-01-15 13:59:32)

[AVA]https://i.imgur.com/26gz6bL.jpg[/AVA][STA]Аллаху Акбар[/STA]Они молились, простираясь на песке лицом к пламенеющему и гаснущему горизонту. Абу Вахид повторял священные слова на своем безупречном арабском, а новобранцы шепотом повторяли за ним, путаясь и коверкая слова. Али вырос, считая себя мусульманином - так учили его отец, но только придя к муджахедам, он обнаружил, сколько всего не знал о своей религии. До сих пор никто не следил, чтоб он молился пять раз в день, про Коран он только слышал и думать не думал, что когда-нибудь будет его читать - это ж дело ученых людей, а не его. А командиры группировки говорили, каждый мусульманин должен читать Коран, а особенно те, кто выбрал путь джихада.
Но, каким бы невежественным он не был досель, он чувствовал, что молитва - это очень важно. Что она помогает упорядочить день и немного прийти в себя посреди всей этой суеты. Не стоит терять головы из-за всех испытаний, которые посылает Аллах. В конце концов, никто не обещал им, что джихад - это легко... и значит, они должны не злиться друг на друга, даже на таких недотеп, как Аббас, потерявший их воду, а помогать один одному, преодолевать вместе трудности, и все такое. С такими блаженными мыслями Али побрел, вместе с прочими туарегскими парнями, к костру, чтобы наконец приготовить чай и еще больше утешить свой дух.
По дороге они завернули к месту, где оставили пленника - посмотреть, как он справился с хижиной. Ветки были сложены темнеющей кучкой, но на хижину это было непохоже совсем. Хамма переложил пару веток, пытаясь понять, что это должно значить. Совсем беспорядочной эту кучу назвать было нельзя.
- А где он сам?
Они обогнули дерево и потоптались, вглядываясь в темноту.
- Может, пошел поссать... он стесняется это делать при всех, - почесал в затылке Керим.
- Далеко пошел... надо ему накостылять, чтоб не уходил далеко. Эй, давайте ничего не скажем сейчас, а то вместо чая придется шарить по кустам.
Али подумал, что это справедливо: Абу Вахид сам сказал, "куда он денется из-под нашего носа?" Ну вот, ничего страшного и не произойдет, если они пойдут искать пленника после чая, а не до.
Так приятно завалиться у костра, когда ноги гудят от усталости, а глаза слипаются, словно в них набросали песка. Красная полоска на западе стремительно гасла, сумерки сгущались. Потрескивали поленья в костре, пар поднимался из носика тяжелого закопченного чайника. Али, прижавшись щекой к плечу лежащего рядом товарища, чувствовал себя в этот момент почти как дома - рядом с семьей. Пусть теперь с ним рядом были родственники не по крови, а по вере.
Когда чай разлили по стаканам, даже Абу Вахид перестал так раздражать одним своим видом. Впрочем, идиллия длилась недолго.
- А вы этого кяфира покормили? Али, отнеси ему стакан, возьми еще кусок хлеба.
Али сделалось не по себе.
- Почему всегда я? Ну да, я разговариваю на его языке, но отнести еду - языка не нужно, - пробурчал он.
Но не подчиняться Абу Вахиду было себе дороже, поэтому Али нехотя поднялся на ноги, взял стакан с чаем и хлеб и побрел к площадке с пальмовыми листьями. От всего сердца он надеялся, что увидит там пленника, когда придет, и очень боялся, что все окажется по-прежнему.
Ну вот. Беда не приходит одна, а этот вечер обещал быть бесконечным. Для верности Али обошел лагерь кругом и заглянул под каждый куст и тент. Было уже совсем темно, но не настолько, чтоб не заметить человеческую фигуру. Али присмотрелся к следам, которыми был усеян песок на склоне дюны, но там было слишком истоптанно, чтоб разобрать хоть что-нибудь.
"Как его зовут? Как его позвать вообще? "Кяфир" он, небось, и не поймет".
Но что-то подсказывало, что звать бесполезно.
Али пнул пальмовую ветку, к которой он снова вернулся, откусил кусок хлеба, предназначенного для пленника. Надо возвращаться к костру и сознаваться во всем Абу Вахиду. То есть, не во всем, но...
- А где он вообще? - произнес он как можно более невинным голосом. - Я обошел весь лагерь...
Последовала череда ожидаемых вопросов и предположений. Абу Вахид, удобно устроившийся на полосатом коврике возле костра, никак не хотел верить, что это не очередное недоразумение, которое вот-вот разрешится.
- Идите еще кто-нибудь, посмотрите. Может, он залез в нашу палатку и спит?
Но ни в одной из палаток пленника не было.
Глубокое страдание отразилось на смуглом лице арабского командира. Он вскочил на ноги и заорал со всем отчаянием, на которое был способен:
- Вы меня с ума сведете, бездельники, ротозеи! То есть как это - "нет"? Он что, сбежал, вы хотите сказать!!
"А мы хотели его охранять", - подумал Али, но произносить это вслух было все равно что лить бензин в костер.
Абу Вахид, впрочем, быстро перешел от пустых оскорблений к четким указаниям.
- Поднимайтесь все! Прочешем округу, он не мог далеко уйти...
Муджахеды, распластавшиеся вокруг костра, глухо заворчали, но даже не пошевелились.
- Это безумие, уже ночь - ничего не видно! - заявил самый смелый, но было очевидно, что он выражает мнение большинства.
- Не вы ли хвастались мне, что туарег знает пустыню как свои пять пальцев, и пройдет по ней даже ночью? - ехидно спросил Абу Вахид.
- Пройти-то пройдем, - обиженно ответили туареги, - а вот найти человека, спрятавшегося в темноте где-нибудь в пещере, не сможет никто! Это выше человеческих способностей, мы только потратим время и упадем без сил!
- Я готов идти искать, - заявил Аббас, поднявшись из круга, видимо, в порыве искупить вечернюю вину.
Все прыснули со смеху. Даже Абу Вахид не оценил этот самоубийственный порыв. Да уж, если местные отказываются прочесывать пустыню ночью... этого придется потом искать самого.
- Он не уйдет далеко, куда ему. Ночью пройдет, сколько сможет, а днем свалится под палящим солнцем. Мы выйдем на рассвете и быстро его догоним. Абу Вахид, будь благоразумен - мы все устали, нет никакого толку, чтоб искать сейчас.
Абу Вахид колебался.
- Нам нужно найти его до того, как он выйдет к деревне или колодцу. И нам нужно найти его живым, понимаете? За мертвых выкуп не платят.
- Не помрет он от одной ночи... деревня здесь в четырех днях пути пешком, до колодца идти полночи - если выбрать нужное направление, но он его не знает. Разве что ему повезет.
Абу Вахид поразмыслил немного и принял решение.
- Али, Керим, берите автоматы, садитесь в машину и езжайте к колодцу. Без запасов воды этот гад далеко не уйдет, а если, попущением Аллаха, его вынесет к колодцу - вы его будете там ждать. Остальные - после ночной молитвы марш спать, завтра с первым лучом солнца отправимся на поиски.
Кто самый большой неудачник во всей группировке?! Недавняя умиротворенность испарилась без следа. Теперь он ненавидел Абу Вахида, приезжих муджахедов - за то, что они были ограждены от ночных поездок своим незнанием Сахары и неумением водить по песку, пленника - который не мог дождаться более подходящего момента, чтоб сбежать. О нет, конечно, с его точки зрения момент был очень подходящим. "Посмотрим, как далеко ты уйдешь, и как понравится тебе умирать в песке от жажды", - Али, стиснув челюсти так, что зубы скрипнули, подобрал автомат и побрел к машине. Его не менее пасмурный товарищ потащился следом.
Они бросили в машину фляжки для воды, хлеб, заварку с сахаром, чайник и веревки. Али сел за руль, Керим устроился рядом.
- Бисмилла.
Машина, тарахтя, с усилием взобралась по склону и перекинулась через гребень дюны. Лагерь тотчас скрылся из виду, и теперь впереди были только песок, скалы и бескрайнее, усыпанное миллиардами звезд небо.

Отредактировано Hamma Ag Acharatoumane (2020-01-15 13:58:57)

[AVA]https://i.imgur.com/26gz6bL.jpg[/AVA][STA]Аллаху Акбар[/STA]
Уже в полной темноте они подъехали к колодцу Иссуран. Ничего не тревожило ночной покой пустыни: ровно мерцали звезды на черном куполе неба, сиял тонкий полумесяц растущей луны, дремали сгрудившиеся черными скопищем скалы. Колодец стоял посреди песчаной долины - простая дыра в земле, укрепленная цементным кольцом и оснащенная толстым бревном с распоркой-рогатой на конце. На эту рогатину прикрепляли веревку, чтоб тащить потом с помощью верблюдов, волов или усилий собственных рук бурдюки с водой. В такой час у колодца не было никого, лишь истоптанный множеством ног и копыт песок свидетельствовал, что колодец жив и пользуется спросом.
Али загнал машину в скалы, подальше от колодца - он рассудил, что если беглый пленник выйдет из скал или дюн и заметит машину муджахедов, он тут же убежит назад, а они могут его и не заметить. А если колодец будет казаться безлюдным, он не удержится от того, чтоб подойти ближе и попытаться достать воды. Тут-то они его и накроют.
Прежде чем разбивать свою скромную стоянку, они с Керимом остановились, чтобы прочитать ночную молитву. Да, здесь не было пристального глаза Абу Вахида, и с молитвами можно было и не усердствовать... но, как знать, вдруг Аллах оскорбится таким пренебрежением и отвернет от них удачу в поимке пленника? Он решит, что они ничуть не лучше этого кяфира, если прекращают молитвы, лишь только их исламский наставник отворачивается.
С чувством выполненного долга Али надел свои сандалии. Теперь можно устраиваться поудобнее и ждать рассвета. В машине валялись теплые пледы, Али и Керим вытащили их и завернулись поплотнее — воздух становился все холоднее, песок и камни быстро остывали.
Главное - не заснуть обоим на посту. Эдак и проворонить пленника можно. По правде сказать, Али не очень верил, что он сможет выйти к колодцу. Слишком большая удача для человека, который впервые оказался в этой местности. Куда он мог бы пойти? Если бы Али оказался на его месте, в незнакомой области пустыни, он бы, скорее всего, пошел бы не в дюны, а в горы. Туда, где можно спрятаться и от глаз врагов и от жарких солнечных лучей. Но в таком случае он бы не вышел к этому колодцу. Зато, пройдя по горам всю ночь и весь день и еще одну ночь, мог бы найти колодец Агереббы - но только если бы взял с собой достаточное количество воды, чтоб пережить эти сутки. Не понятно, насколько подготовленным к побегу был их пленник. Али был готов сейчас бить себя по лбу за то непростительное безрассудство, с которым они отправились вечером отдыхать, не потрудившись проверить, куда же все-таки подевался их ценный груз.
Что ж, ночью все равно ничего сделать нельзя. Но если будет на то воля Аллаха, утром они отправятся в горы и в дюны и обрыщут каждую скалу и каждый холм. Сколько может пройти белый человек по пустыне за ночь? Наверное, немного.
Али и Керим караулили колодец по очереди. Один спал, завернувшись в плед с головой, приобняв во сне свой калашников, второй сидел с автоматом наизготове около машины, или бродил взад-вперед по проходу между скал, не спуская глаз с колодца. Все было спокойно, лишь шакалы разочек подали голос из-за холмов.
...
Утром, когда первые лучи солнца осветили розовым светом макушки скал, они снова помолились, а затем Али вытащил воды из колодца, Керим развел костер из парочки щепок и поставил чайник. Они поели хлеба и выпили чаю, затем разлили воду по фляжкам и стали обсуждать, что делать дальше.
Керим предложил вернуться в лагерь вместе с машиной, Али сказал, что толка в этом нет никакого.
Керим предложил сидеть возле машины дальше и караулить колодец. Это звучало вполне разумно, но Али, по правде сказать, надоело торчать на одном месте. У колодца ничего интересного не происходило. Если кто к нему и придет за день, то какой-нибудь старый кочевник со своим стадом или боевики других вооруженных группировок. Между тем как другие будут ходить по горам, найдут пленника и стяжают себе всю славу!
Керим был скептичен. Ему совсем не хотелось таскаться по округе и искать.
Наконец они договорились так: Керим останется сторожить машину, а Али будет прочесывать область вокруг колодца, только он обещает Кериму не уходить слишком далеко, чтоб не пришлось искать уже его самого.
...
Итак, Али повесил на плечо холщовую сумку, куда положил наполненную до краев фляжку, веревку и дополнительный магазин автомата, набитый патронами, повесил на пояс нож, затянул потуже тюрбан вокруг головы, поднял ткань на лицо, взял автомат - и двинулся в путь по барханам, вдоль расцвеченных ярким утренним солнцем скал.
Так он шел около часа. Было уже совсем светло, но еще не испепеляюще жарко, и далеко видать вокруг: Али порадовался, что вся эта заварушка с побегом случилась сейчас, когда уже стих убийственный харматан, ветер, несущий тучи пыли, прячущей от глаз все кругом. За пыльной завесой можно не заметить человека и за пару шагов, особенно упавшего в песок. И идти тяжело, и дышать.
А сейчас пустыня поражала своей красотой и спокойствием. Али вскарабкался на скалистую возвышенность, встал во весь рост.
Щемящее и томительное чувство охватило его - то самое чувство, которое одолевает путников, оказавшихся вдали от родного дома и друзей. Совсем один со своим калашниковым посреди камней и песка, в царстве бесплотных и диких духов пустыни. Солнце жгло ему глаза и лоб, по которому струились ручейки соленого пота, а сердце сжималось от тоски. Он знал, как называется это чувство: ассуф. Духи пустыни тоже назывались народом одиночества и тоски, кель асуф, и они прятались в ущельях и ютились под камешками. Спускаясь со скалы, Али старался ступать осторожно, чтоб не сдвинуть нечаянным пинком жилище духа: говорят, они могут обидится и учинить какую-нибудь вредность, например, ты упадешь и вывихнешь ногу.
И все же, при всей тревожности, было в этом что-то завораживающее: и пустыня, и духи, и ассуф. Человеку хорошо быть с людьми, но иногда ему нужно побыть одному. Может быть, именно для этого Али и ушел от Керима в пустыню, чтобы искать пленника, о котором почти забыл, поглощенный переживаниям одиночества.
Но все же ассуф не надолго пленил его: пройдя еще несколько часов, Али устал, остановился перевести дух и глотнуть воды. Солнце жарило все сильнее. Али утер пот со лба своим тюрбаном и задумался, как там выдерживает такую жару их пленничек, прибывший в пустыню из холодных, как он слышал, стран. Не помер ли еще? Жалко как-то будет... и не потому, что жалко этого кяфира, он сам виноват, что убежал, но они ничего не получат за мертвого, а зачем старались тогда? Нет, надо его найти живым...
- Бисмилляхи-р-рахмани-р-рахим, - прошептал он.
Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного.
Он оказался сейчас неподалеку от лагеря и задумался, в какую сторону идти - в горы или в дюны. Куда мог пойти этот чертов пленник? Если он вообще пошел в эту сторону. Сам Али пошел бы в горы, потому что идти пешком вот этим пескам - это совершенное безумие. А среди камней просто нужно знать тропинки, уметь выбирать путь. Но иностранец-то их не знает, да и шел он ночью. Правда, он мог бы забраться в какую-то пещерку, а идти уже днем... если бы Али был на его месте, он бы сделал именно так.
Но этот кяфир - не Али.
Вдруг, как никогда раньше, Али почувствовал их разницу с этим человеком - и удивился ей. И решил: если бы он сам пошел в горы, значит, этот другой, чужой и такой отличающийся человек, сделает все по-другому, и пойдет в дюны. А остальные, скорее всего, тоже будут искать его в скалистых ущельях. Значит, Али должен идти в пески.
Идти по песку было невероятно тяжело. Солнце вскарабкалось высоко на небосвод и светило изо всех сил. Песок накалился, как жаровня и обжигал пятки, когда ступня вылезала из сандалий на склоне дюны. Али пошел кругом, огибая невидимый сейчас лагерь и внимательно, до боли в слезящихся глазах, всматривался в песок: они разбили базу в достаточно безлюдном месте, а значит, здесь не могло быть много натоптано. Ночью дул ветер, но какие-то, едва заметные следы должны были сохраниться. Вот следы шин, ведущие с запада - это они ехали вчера всей командой. Вот колеса Аббаса, ведущие от колодца Иссуран. А вот более четкие и свежие следы: это он сам вместе с Керимом проехал ночью к тому же колодцу.
А пленник... если он прошел ночью этой стороной, он должен был оставить какой-то след.
Али уже почти отчаялся что-то найти и уверился, что ошибся и этот кяфир все-таки пошел в другую сторону, как вдруг, провалившись в очередной раз на склоне дюны, увидел присыпанную ветром едва заметную борозду - словно до него здесь уже кто-то поднимался и упал.
- Слава Аллаху, кажется, это оно, - пробормотал Али и, почувствовав новый прилив сил, размахивая калашниковым, полез наверх холма.
Вскоре он понял, что не обманулся. Следы, хоть и нечеткие, не прерывались, шли и шли по песку вперед. Это были следы одного человека, идущего в непонятно каком направлении - ни к колодцу, ни к деревне, ни к базе... кто еще мог так идти?
Теперь уже Али не сомневался, что найдет беглеца, но его охватил другой страх: не найти его живым. Убийственное солнце и раскаленный песок, и никакого убежища на том пути, куда вели эти следы. Если этот человек взял с собой воду, то у него есть шанс пережить этот отрезок пути - сегодня. Если нет, то он может умереть в любой момент, если не умер уже.
Так, тревожась и переживая, Али шел и шел по цепочке следов, то теряя их, то снова находя. Сердце его забилось сильнее, когда вдруг он увидел вдалеке темное очертание, какой-то предмет, выделяющийся среди песка. Последнюю сотню метров Али бежал, как это ни было трудно, задыхаясь. Подлетел к темному предмету: это был лежащий ничком человек.
Али присел на корточки рядом с ним, перевернул лицом вверх. Это действительно был их пленник. Он был в беспамятстве, но - Али приложил пальцы к сосудам на шее - живой. Али достал фляжку с водой, вытащил пробку, поднес к губам человека и влиил несколько глотков воды в рот.

Отредактировано Hamma Ag Acharatoumane (2020-02-15 15:10:04)

Ну надо же, живой. Совсем живой, даже разговаривать пытается и шевелить руками. Али дал ему выпить еще воды, а потом отнял фляжку: измученный от жажды человек может пить очень быстро и много, но ему это не полезно.
- Тебе повезло, альхамдуллиля, - говорит Али. - Это же пустыня, ты бы мог умереть. Ты храбрый, но ты не можешь выйти из пустыни.
Сейчас он не чувствует жалости к пленнику, не думает о том, какое разочарование может испытывать этот человек, рвавшийся к свободе, чуть не погибший и обнаруживший себя снова к руках захватчиков. Может быть, только самую чуточку, словно тень мысли мелькает где-то в задней части мозга и гаснет. А так Али чувствует радость за себя - его поиски увенчались успехом - и гордость за свою чудесную землю, такую безжалостную к иноземцам.
Она и к свои была не добрее, но они научились с ней ладить, и этим тоже можно было гордиться.
Солнце палило над головой, песок нагревался сильнее и сильнее.
- Давай, вставай, - Али ухватился за плечо пленника и потянул. - Ты же можешь встать? - ему хотелось рявкнуть командным голосом, как у Абу Вахида, чтоб сразу было ясно: он здесь главный и отдает приказы. Но вместо этого он вдруг начал разговаривать терпеливо и спокойно, как с больным, а не заключенным. - Тебе нельзя больше лежать на солнце, солнце стало слишком жаркое. Давай, мы должны поискать тень.
Даа, с тенью тут было сложно, вот именно в этой части пустыни, посреди дюн. Но чем дольше они будут здесь сидеть, тем хуже будет. Так что пускай этот горемыка поднимается хоть как-нибудь, и они попробуют доползти до скалистой местности, где можно спрятаться под каким-нибудь камнем.
А потом пойдут назад в лагерь.
[AVA]https://i.imgur.com/26gz6bL.jpg[/AVA][STA]Аллаху Акбар[/STA]

Али шел к лагерю уверенным шагом, сжимая в руках свой верный калашников. Его распирала гордость от осознания, что именно он поймал ценную добычу. Он представлял себе, как подойдет к лагерю под радостные крики товарищей, и даже сам зловещий командир одобрительно усмехнется, увидев, как ловко Али справился с заданием.
Пленник тащился следом - Али хотел, чтобы он шел спереди, перед глазами, но тот так медленно переставлял ноги, что приходилось ползти, как черепаха, чтоб вписываться в его темп. Пару раз Али шикнул недовольно, даже замахнулся автоматом, но пленник посмотрел на него с такой тоской во взгляде, что Али стало как-то неловко. Да, другие на его месте не постеснялись бы и приложить прикладом по спине... но как можно его прикладом, он тогда вообще упадет и не поднимется, ведь так? На каком-то участке пути, самом тяжелом, Али сдался и пошел вперед, позволив пленнику плестись сзади. Куда он денется, в конце концов... все же это было слишком беспокойно, Али оглядывался поминутно, и наконец не выдержал - остановился, чтоб пропустить пленника вперед и указать ему, что им стоит двигаться побыстрее.
В этот же самый момент пленник, догнав его, схватил за плечо и обратился с несколько странной просьбой.
- Оставить тебя? Здесь? Ты с ума сошел, - это неудивительно, столько бродить по пустыне без воды и еды, под палящим солнцем днем и в холоде ночью - и более привычный человек может слегка помутиться рассудком.
- Здесь пустыня, только песок и ничего нет, - он взмахнул рукой, показывая окрестный пейзаж. - Здесь можно только умереть, ты этого хочешь?
По отчаянному тону просьбы ему показалось, что именно это имелось в виду. Лучше умереть, чем снова отправиться в плен. Но... именно это и казалось Али безумием. Они же собирались держать в плену этого человека вечно. Мучить его как-то, обратить в рабство.  Все, что они хотят - это денег от богатого западного правительства. Пусть им выплатят деньги, и этот человек может ехать домой. Все, что ему надо - просто подождать.
Нет, ему точно солнце голову напекло.
- Зачем тебе умирать, скоро тебя выкупят и поедешь домой, - решил немного подсластить ситуацию. - Идем в лагерь, там еда и спать, - Али не очень заботило, что некоторые фразы выходили не совсем грамматически правильные, главное, чтоб слова по смыслу понятные были! - Кроме того, эмир мне голова, - он чиркнул большим пальцем перед шеей, красочно изображая отрыв головы, - если я тебя не приведу. Понял?
[AVA]https://i.imgur.com/26gz6bL.jpg[/AVA][STA]Аллаху Акбар[/STA]

[AVA]https://i.imgur.com/26gz6bL.jpg[/AVA][STA]Аллаху Акбар[/STA]
Упрямство пленника не вписывалось в планы, но Али еще не отошел от радости своей победы, не чувствовал усталости и поэтому не впал в раздражительность. Он не чувствовал, по своей юной самоуверенности, какой-либо угрозы в нынешнем положении: подросток наедине со взрослым враждебно настроенным мужчиной, пусть измученным ночными блужданиями, но все-таки ожившем и готовым бороться за себя. Али и в голову не приходило, что пленник может на него напасть, впрочем, случись какая заварушка на самом деле, преимущества были бы скорее на стороне пустынного подростка, вооруженного не только автоматом, но и ножом, владение которым считалось этнической гордостью.
- Даже год - это меньше, чем целая жизнь, - сказал он со снисходительной мудростью человека, который запросто раздает советы, когда беда случилась не с ним. - Ты вернешься домой через год или два, самое плохое, да? А потом проживешь двадцать, сорок лет, сколько Аллах даст, увидишь, как вырастут твои дети - разве это хуже, чем умереть здесь?
Но, как это с людьми часто бывает, Али был спокоен и терпелив, только когда речь шла о чужих проблемах. Следующие же слова пленника задели его за живое, он вскипел и заговорил пылко:
- Устраивает ли меня эта жизнь? Устраивает?! Вот, смотри, - он взмахнул калашниковым, описывая круг - очерчивая окрестный пейзаж: тонущие в алых лучах заходящего солнца пески, - Видишь - это пустыня. Здесь нет ничего - нет почвы, чтоб вырастить сад, почти нет травы, чтоб прокормить скот. Мы добываем воду из дыр в песке, она соленая и мутная, мы сбиваем палками ветки акаций, чтоб кормить наших коз. Я не выбирал родиться в пустыне! Но это моя земля, я люблю ее, я могу здесь жить... и да, меня устраивает жизнь в пустыне - но даже такой, мне ее не дают! Нас не оставляют в покое, даже на этой земле - нас гонят отовсюду. Солдаты Мали, солдаты Франции... моего отца убили, а он ничего не сделал, только пас коз и верблюдов!
Он задохнулся от ярости и остановился перевести дыхание. У него закончились слова.
- Мою мать и сестер заставили уйти из этой страны, - продолжил он, чувствуя, что должен объяснить все. - А у меня есть вот, - он поднял перед собой оружие, - и они не смогут заставить меня уйти. Ты понимаешь?!

[AVA]https://i.imgur.com/26gz6bL.jpg[/AVA][STA]Аллаху Акбар[/STA]
- Мы сражаемся не ради власти, а во имя Аллаха, поэтому мы победим.
Они разговаривали на разных языках. Пусть даже Али выучил немного английский, усвоил английскую грамматику, находил английские соответствия родным словам - все равно он говорил на другом языке. Все его понятия, образ мысли, жизненный опыт так сильно отличались от того, что имел этот заложник - как они могли понять друг друга? Все, что говорил заложник, для Али было пустым звуком, набором слов из словаря противников джихада. Реальность была вокруг.
- Мы победим и установим справедливость, по законам Аллаха. Ваш мир - несправедлив, что тебе рассказывать мне про насилие? Ваша благотворительность - это ложь, чтоб сбить нас с пути, который предначертал Аллах.
Он говорил это все, во что верил сам всей душой, но думал: а, что он может понять, этот кафир! И не хватит слов, чтоб объяснить, как он заблуждается. Который пришел сюда, на землю Али, непонятно зачем: то ли помогать, то ли изучать, то ли просто глазеть, как эти туристы в Тимбукту еще до войны. Готовые платить деньги за украшения и поездки в пустыню, за то, чтоб просто посмотреть на них, как каких диковинных созданий. Развлекать кого-то за пару сотен долларов, словно какой-то гриот? Может, там, в Тимбукту, туарегам не казалось это зазорным, а он, Али, был с севера, из благородного племени ифорас. И танцевать для туристов за деньги - не для него.
Пару сотен долларов, ха-ха. Он лучше возьмет вот этого туриста в плен и получит пару миллионов, и при этом не уронит свое достоинство.
Не было смысла объяснять это пленнику. Да он, похоже, уже и не стал бы слушать, ушел в глухое сопротивление.
Али замахнулся на него калашниковым, но тот не сдвинулся с места. Али почувствовал приступ злости: этот человек был его врагом, его пленником, который стоял сейчас между ним и блистательной победой, в которую Али верил. И эти разговоры, которые они пытались вести, только сильнее подчеркнули разницу между ними.
Али передвинул переключатель автомата в боевой режим. Сперва он хотел угрожающе прицелиться в заложника, но подумал - хорошо, если подействует, заложник испугается и пойдет. А если нет? Выстрелить в него - глупо как-то.
Тащить силком Али его точно не будет, вот еще. Да и сил не хватит. Если тот еще отбиваться будет, пусть слабо, но все равно.
Али огляделся. Где-то рядом должны быть его товарищи - и они, скорее всего, ищут их обоих. И найдут рано или поздно, только вот торчать слишком долго и ждать не очень-то хотелось.
"Жаль, телефона нет, такого, как у командира".
Ничего, у него есть универсальный способ подать сигнал. Али поднял ствол автомата вверх и выстрели несколько раз в воздух.
А потом сел на песок, скрестив ноги, направил оружие на заложника и приготовился ждать.
- Садись отдыхай, - буркнул он недружелюбно. - Не хочешь идти - подождем, скоро карету попадут.
Хватит ли пленнику ума не дергаться в попытках уйти от Али по дюнам? Далеко он все равно не уползет, но придется же подниматься и тащиться следом. А устал он что-то, целый день провел в поисках.
Он выстрели еще несколько раз, послушал, как раскатилось грохотом эхо. Его товарищи обязательно подъедут на машине выяснить, что случилось.

[AVA]https://i.imgur.com/26gz6bL.jpg[/AVA][STA]Аллаху Акбар[/STA]
Али подумал, что ему было бы приятнее гордиться своей победой, если бы пленник не бросил под занавес эту едкую и обреченную фразу. Вроде бы и покорился судьбе, но не настолько, чтоб не огрызаться. Но раздражение от этого было слишком мимолетным, а Али сам по себе не был злопамятным, поэтому, как только машина подкатила поближе, он переключился на другие чувства.
- Керим! Салям! - закричал он товарищу, сидевшему за рулем, помахал калашниковым. - Альхамдуллилах, я нашел его!
Друзья-муджахеды выскочили из "Тойоты" с радостными воплями, Керим подбежал к Али обняться - похоже, он уже успел испугаться, что Али сам заблудился в пустыне. Другие двое подскочили к пленнику, схватили его за плечи, выломали руки и довольно грубо потащили в машину. Али захотелось сказать, чтоб они были поосторожнее - все-таки пленничек их порядок измотался и был не в самой хорошей форме. Но следом подумал, а что ему сделается, самое большое, получит пару синяков. Заслужил, в конце концов.
Машина быстро катила по песку в лагерь.
Али был счастлив и горд собой, когда вместе с товарищами потащил пленника прямо к Абу Вахиду, а Керим и другие говорили: это Али его нашел, альхамдуллилах!.
То, что Али и упустил пленника накануне, осталось покрыто тайной. К счастью, Абу Вахиду было важнее, что пропажа вернулась на место, чем выяснять подробности побега. Тем более что теперь было на ком выместить ярость.
- Ты, кафир! - начал он, свирепо поблескивая глазами из-под смоляных бровей, - переводи ему, Али... ты, кафир, собака и подлец, ты злоупотребил нашим доверием, нашей добротой - мы позволили тебе ходить свободно, не скованным по рукам и ногам, и как ты нам отплатил!
Али никогда не страдал буквализмом в переводе.
- Он говорит, что ты поступил плохо, уйдя из лагеря. Мы тебя не связывали, он говорит, мы делали хорошо, а ты сделал плохо.
- И ты заплатишь за это, собака неверных, ты заплатишь своей жизнью!
- Он назвал тебя собакой и сказал, что ты заплатишь... жизнью, - Али чуток запнулся, поглядел искоса на Абу Вахида: он это серьезно сейчас? Им же пленник нужен живым, чтоб получить много денег!
Абу Вахид махнул рукой, чтоб они шли за ним - муджахеды потащили пленника подмышки, а Али пошел следом. Абу Вахид привел их на ровную площадку за лагерем, подозвал одного из бойцов и велел принести лопату.
- Так как ты не мусульманин, то закон предписывает покарать тебя смертью за твое преступление. Таков закон Аллаха.
Али открыл рот, чтоб перевести эту фразу, но язык не поворачивался, как надо. Он нервно облизнулся, посмотрел на Абу Вахида, затем - на Абу Аббас, приволокшего лопату и всем видом выражавшего готовность рыть могилу, и закрыл рот.
Он чувствовал, как что-то путается в голове. Разве побег из плена можно считать преступлением, заслуживающим смерти? Может быть, и да, а он просто не знал. И сказал пленнику там, в пустыне, что его не убьют!
Это так ошеломило его, что он натянул повыше на лицо край своего тюрбана, чтоб скрыть свое смятение, и постарался принять равнодушный и спокойный вид.

Отредактировано Hamma Ag Acharatoumane (2020-10-03 22:15:53)

[AVA]https://i.imgur.com/26gz6bL.jpg[/AVA][STA]Аллаху Акбар[/STA]
Абу Аббас начал копать. Он с усилием вонзал лопату в землю, взрезал неподатливую глинистую почву и откидывал в сторону комья. Али стоял и смотрел, не в силах сбросить оцепенение. Он все еще не верил, что все может закончиться вот так. Это было как-то нелепо.
А пленник, почувствовав, как надвигается что-то страшное, требовал объяснений. Требовал перевода слов командира - слов, которые не обещали ему ничего хорошего. Которые выставляли его, Али, обманщиком. Али хотелось сказать, что он не виноват, он подумать не мог, что Абу Вахид решится избавиться от пленника, несмотря на маячивший огромный выкуп, а если б он знал, то никогда бы не стал обещать другого. Но это прозвучало бы слишком жалко, а жалким Али выглядеть не хотел.
"Разве ты не хотел умереть там, в пустыне?" - захотелось спросить Али, но он еще раз глянул в полные страха глаза человека, которому прямо сейчас рыли могилу, и почувствовал, что это было бы слишком жестоко.
И он сказал так:
- Если ты веришь в Бога, ты можешь помолиться Ему.
Внезапно ему в голову пришла блестящая мысль.
- Он сказал, что если бы ты был мусульманин, они бы не могли казнить тебя за побег. Может быть, ты хочешь принять ислам?
Конечно, Абу Вахид не делал таких щедрых предложений. Но все-таки - если вдруг пленник прямо сейчас, на краю могилы, скажет, что хочет принять ислам - разве это не заставит командира остановиться? В конце концов, обратить в истинную веру нечестивца - это благое дело. Это важнее даже, чем просто убить его.
Абу Аббас запыхался и остановился, принялся искать взглядом, кому бы можно было передать лопату - не отдуваться же одному за всех, пусть и другие копают! Остальные предусмотрительно отступили чуть-чуть подальше: им было очень интересно посмотреть на захватывающее представление, а вот копать совершенно не хотелось. Абу Аббас хотел выслужиться перед главным - вот пусть и усердствует.
- Отдай лопату кафиру, пусть сам роет, - вот чем мы всегда готовы помочь брату, так это хорошим советом.
Из кучки муджахедов раздались смешки. Абу Аббас вопросительно посмотрел на командира. Нет, конечно, заставить пленника самого рыть могилу - это увлекательно, но... давать ему лопату? А вдруг он этой лопатой кого-нибудь двинет по голове?